Увидимся в Новом Свете - Марьяна Брай

глаза тяжелели, но я как могла боролась со сном, и теми страхами, что разрывали меня.

Медсестра принесла колу и гамбургер, обернулась и вопросительно указала на туалет. Я кивнула.

– Ваша соседка передала книгу по просьбе Лилии. Она очень переживает за вас, сказала, что вы должны ее знать – вы были вместе весь вечер, – прошептала медсестра. Я кивнула, давая понять, что знаю.

Да, та девчонка, что направилась, как и Ляля, к истокам. Что она сказала? Что ее дед высек клятву на камне? Клятву любви к своей жене. Романтично. Я улыбнулась этим мыслям. Лиля оказалась мужественнее меня, хоть всегда и считалось, что я ее опора и я наша сила.

Медсестра ушла, оставив на кровати Лили книгу, а я жадно втягивала холодный напиток через трубочку, пытаясь сложить в голове все, что произошло. Я выпила, наверно, половину огромного бокала, в котором плавал лед. Лед. Как в той полынье, где умирала Клер, Элизабет и мой ребенок.

Я безотрывно смотрела на лед, и мои глаза застилал туман.

Глава 79

– Клер, Клер, очнись, – кричал Сквонто, а из нее лилась и лилась вода. Он давил на ее живот, согнув ее пополам.

Кричал надсадно ребенок, девушки бегали по берегу, не зная, чем помочь. На горе зажегся костер. Малкольм смотрел на гору, потом опустил голову и заплакал как ребенок – навзрыд.

Сделав тяжелый и глубокий вздох Клер закашлялась и открыла глаза. Она хватала воздух ртом, но отталкивала руки Сквонто, что сживали ее сзади. Схватив его за голое плечо, она развернула его к себе, и поняв, что перед ней стоит он, закричала, рыдая. Тяжело дыша и крича всеми легкими, что горели как огонь. Она вцепилась в него, водя глазами, ища источник крика, и когда увидела своего сына, обмякла и свалилась в руки Сквонто.

«Я не должна говорить, что она была беременной, я не должна говорить ему, и нужно сказать девушкам, чтобы они молчали. А еще, нужно срочно отправиться в Плимут, и говорить с губернатором – он напишет, напишет, а если не получится, я найду как дать знак, как рассказать Маше, что я жива, что я здесь.» – думала Клер, продолжая рыдать. Ни вода, ни убаюкивающие движения, которыми Сквонто пытался ее успокоить, завалив на себя, как младенца, не могли остановить ее всхлипываний.

Она заснула через пол часа. Дыхание даже во сне дрожало, наполняя легкие воздухом, а Сквонто, попросил принести шкуры. Он так и сидел с ней – мокрой, спящей, укутав их этими огромными теплыми шкурами, прямо на земле, на берегу, дожидаясь, когда дыхание ее станет ровным.

Он смотрел на гору, где дым становился все реже и реже. Значит Бернард начал спускаться. Что сказать ему, когда он вернется? Что не уберег его жену, оставил их одних? Сказать, что это он должен был погибнуть, спасая его жену, торопиться, или вовсе, не оставлять их одних? У него не было слов для Бернарда.

Как только дыхание Клер стало ровным, по детски сиплым, он откинул одёжи и аккуратно встал. В мокрой одежде она была тяжелее раза в два, но он аккуратно шаг за шагом, нес ее в дом. Ребенок спал там, под присмотром Барбары. Он специально не позволил успокоить его, когда Клер не дышала – она должна была слышать его зов, его крик к ней, и это помогло.

Утром Бернард будет здесь, и нам придется отвезти Элизабет к могавкам. Мы разрубим лед, мы увезем ее на лодках, мы пройдем, и, если будет нужно, Сквонто будет ломать лед своим телом, но он доставит ее к шаману.

Элизабет лежала в доме, ее уже переодели. Девушки молились без остановки, сменяя друг друга, чтобы попить, но чаще сидели все. Звук их песни не давал Сквонто забыть о ней ни на минуту. Он не смог сделать все правильно, не смог – вот что стучало у него в голове сейчас каждую секунду, как молоток.

Мужчины ушли встречать Бернарда. Рано утром он ворвался в поселение, спрыгнул с лошади прямо на порог дома, забежал и бросился на колени перед лежавшей женой.

Только чуть слышное ее дыхание говорило о том, что она жива.

– Лодка готова, мы сломали лед у берега, надо идти к могавкам, – не здороваясь, ни говоря больше ни слова, Сквонто вошел и сразу вышел, впустив в дом утренний, пахнущий приближающимся теплом, воздух.

Прямо перед ними вперед ушли на лодке мужчины, чтобы ломать лед на берегу индейцев. К обеду они с трудом, но вышли с воды на берег могавков. Их встречал шаман и старуха, что принимала роды у Клер.

На одеяле они занесли ее в большой шатер из коры. В центре горел костер. Сквонто ни словом не обмолвился с шаманом, и тот указал им на выход. Он, пропустив Бернарда вперед, чуть задержался, но вышел следом за ним.

– Что ты сказал ему? – спросил Бернард.

– Я сказал, что она ждет, когда мы позовем ее.

– Я могу это сделать?

– Можешь. Зови, что есть силы, сколько есть в тебе желания видеть ее рядом с собой, зови, иначе, умрет и это тело и ребенок в нем. Она останется там, далеко. Живая, но и мертвая от своей потери, – Сквонто говорил тихо, но так четко и уверенно, что Бернард поверил в каждое его слово.

Клер проснулась после ухода Сквонто, и бросилась кормить сына, но молока не стало, словно, прошло уже не меньше года, как грудь высохла – ни капли. Он кричал и просил есть. Малышка принесла козье молоко, развела его с водой, достала из кармана небольшую стеклянную фляжку из-под виски. Туго намотала ткани, и налив в бутылку молоко, заткнула горлышко.

Забрав у Клер плачущего мальчика, она ткнула ему в рот тряпичную соску, что напиталась уже молоком. Придерживая, чтобы она не вылетела вся, держала его голову, настойчиво толкала ее в рот, чтобы малыш понял, что грудь теперь будет выглядеть совершенно по-другому.

Через несколько минут он начал сосать, и напившись, заснул. Клер уложила его, и наконец, произнесла первые слова:

– Элиза… Она …

– Сквонто и Бернард отвезли ее к могавкам, Сквонто сказал, что ее душа, если захочет, вернется в тело.

– Она жива? – боясь это сказать, боясь дать себе надежду, очень тихо переспросила она.

– Да, только никак не проснется. Она дышит, и глаза ее, даже закрытые, движутся, прямо как во сне. Но руки бессильно падают, если их поднять, и она не