Шакалы пустыни (СИ) - Валин Юрий Павлович

Судьба все-таки опять надурила. Правда, не с маршрутом и ловушками, а с грузом. Катрин вышла на берег Нила меньше чем через сутки. Сначала в стремительные изменения рельефа просто невозможно было поверить, потом путница разглядела зеленоватую ленту реки.

Два из трех оставшихся бурдюков воды путница опустошила, сидя на откосе берега. С удобством вымыла ноги, пополоскала рот – вкус «башенной» воды пусть запомнится. Но что это вообще за парадокс?! Получается, Храм Анубиса практически в одном переходе от реки? Но идти-то даже за целенаправленным магическим жуком пришлось столько дней? Обратный путь короче – святая истина, да. Впрочем, тем лучше. Мы спешим.

Штуцер и пистолеты были перезаряжены, восхитительно полегчавший тючок взлетел за спину, архе-зэка стремительно двинулась по берегу. В части топографических примет-ориентиров на память жаловаться не приходилось – судя по холмам, до Асуана километров двадцать. Доделываем дело быстро и четко.

Глава 20

Метания и ожидания

В Асуан паломница попала лишь утром: ночью никаких плавсредств на западном берегу отыскать не удалось, пришлось подремать в галерее катакомб. Собственно, город за рекой выглядел столь же мертвым, как и здешние камни. В неуютной пещере Катрин слегка отдохнула, порядком замерзла и набралась злости. Что это еще за промедления никчемные?! К счастью, на рассвете к берегу подошла лодка. Цели асуанских речников были мутноваты (уж явно не на рыбалку направлялись), но архе-зэка вдаваться в детали не собиралась. Явилась сюрпризом, с помощью кратких фраз и приклада напросилась в пассажирки.

Неприятно удивленные лодочники правили обратно к городу в трагическом молчании, Катрин догадывалась, что из приличного вида на ней только никаб остался. Ну и чего зыркать? Время военное, пустынное, бедствует девушка. Но штуцер в исправном состоянии. Гребцы в дуло заглядывать не желали, но и проверять не рискнули. Хлопал треугольный парус над головой, приближался городской берег, местами абсолютно неузнаваемый…

Катрин выпрыгнула на обгоревшую балку, с намеком показала приклад – лодочники поспешно отгребали, пребывая в столь расстроенных чувствах, что даже издали орать-ругаться не рискнули…

Городу приходил конец. Можно было подозревать, что дело плохо, но что настолько катастрофично… Улица тянулась сплошь неживая; двери выбиты, валяется разбитая утварь и изодранное тряпье, запах жутко-тяжкий. Как будто месяцами здесь война бушевала… Пару раз промелькнули живые индивиды, но приметив шагавшую по улочке фигуру, мгновенно прятались. Потом потянулся выгоревший квартал…

Катрин уже испугалась, что вообще никого не найдет, но все оказалось не так плохо. Увидела армейскую повозку: саперы выдирали из рухнувшей постройки дефицитные деревянные балки. Экспедиционную сотрудницу мигом признали, выразили свое восхищение. Архе-зэка намекнула, что выполняла «особую миссию», навела справки об остатках экспедиционного состава…

Да, мало что от Асуана осталось. Городок и до войны не блистал, а сейчас и вообще… Собственно, жизнь теплилась лишь в юго-восточной части – сюда перебрались выжившие горожане, а уже на самой окраине обосновался малочисленный французский гарнизон. Катрин пересекла обезображенную площадь, разглядела обустроенную заставу. Остатки экспедиционного корпуса пытались поддерживать боевую форму, что было непросто. Когда слабели порывы восточного ветра, улицы наполнял все тот же смрад гари и разложения. Близость реки ничуть не помогала. Этак и до эпидемии и недалеко. Впрочем, стрелки легкопехотной бодрились…

Катрин прошла через захламленный садик и постучала в дверь. Признаков жизни не последовало, хотя дверь явно была заперта изнутри. Может, не та хибарка? Понятно, времена не лучшие, но мадмуазель де Монтозан все же не младшая помощница старшей маркитантки, вряд ли в этаком курятнике будет квартировать. Но есть же там внутри кто-то? Архе-зэка принюхалась – из щелей двери явственно попахивало гашишем. Вот, мутер ее...

После второго удара сурового археологического сапога перепуганная дверь не то что распахнулась, а вообще плашмя бухнулась на земляной пол. Катрин выждала, пока пыль поосядет, шагнула в скромную профессорскую обитель. На незваную посетительницу заорали в два голоса: на топчане, застланном замусоленными коврами, сидел крупный голый араб и особь женского пола, слегка напоминающая ученую даму.

— Аллаху алим! – смиренно воскликнула Катрин, вполсилы приложила самца прикладом по загривку и ухватила за волосы. Профессорский гость оказался сообразителен, особого сопротивления не оказал, только цапнул подушку. Прикрывая стыд и приглушенно завывая, стремительно покинул курятник. Катрин посмотрела, обо что можно вытереть ладонь, обтерла о шаровары и сообщила:

— Подъем!

— Ах, это вы, Катарина?! – осознала профессор. – Вот же дерьмо сраное, я думала, что вы уже не удосужитесь вернуться…

— Сейчас думать не надо. Сейчас одеться надо, – смотреть на помятую оголенную профессоршу Катрин категорически не хотелось.

Двигалась профессор замедленно и не совсем адекватно, но что-то вроде халата на себя напялила. Одежда оказалась мужского покроя, зато из прекрасного шелка, немного подпорченного пятном на жопе. Архе-зэка отказалась от мысли ободрить научную руководительницу тычками приклада – вряд ли поможет, в лачуге стоял такой густой духман анаши, что поневоле одуреешь.

— Вода есть? – поинтересовалась гостья, выпихивая профессоршу в вольную атмосферу крошечного садика.

— Естественно. Вон омывальница, там я ноги мою. Послушайте, Катарина, я счастлива вас видеть, но по какому праву…

…Окуналась башкой профессор практически добровольно, только суетливо перетаптывалась коленками вокруг вместительного горшка. Катрин отпустила мочальную голову, и де Монтозан, покашливая, вопросила:

— К чему эта нетерпеливость? Я вполне способна и сама…

Профессор не закончила, поскольку отползла в сторону, где ее и стошнило…

Архе-зэка в тоске сидела на пороге, ждала. Научная руководительница делала бесконечные «б-эээ», а в паузах приглаживала волосы. Блин, тут не только гашиш, а что-то еще. Этакие устойчивые желудочно-умственные завихрения осложняют ситуацию, ибо долго ждать невмочь…

В сад по-хозяйски вперся рослый араб, видимо уже другой – этот был без подушки, полностью одетый и заметно грузнее телосложением. Брезгливо покосился на стоящую на четвереньках хозяйку и сосредоточился на Катрин – гостья уже сняла никаб. Рассмотрел с большим прикладным интересом, что-то высокомерно молвил…

На сей раз архе-зэка за штуцер не бралась, била по большей части ногами. Имело смысл частично сбросить напряжение и злость. Самец корчился на дорожке, екал и ыкал, профессор одобрительно смотрела из-под забора:

— Вот это очень верно! Омерзительный шовинистский кабан, сексистский ублюдок, полагает, что он этакий мачо… Врежьте ему еще разок по яйцам!

— Слушайте, Камилла, у вас же был кавалер и друг сердца? – переводя дух, поинтересовалась архе-зэка. – Может я и не в восторге от всех подряд республиканских офицеров, но заменять их подобными туземными экземплярами… Вы окончательно спятили?

— Да как ты смеешь?! Бесчувственная развязная девчонка! Капитан был убит той роковой ночью.

— А второй?

— Лейтенант отправился в Каир с посыльной баркой. Сам напросился. Меня все бросили! Я же говорю – они животные, циничные, самовлюбленные неандертальцы патриархата. Бей этого выродка, этого нильского барана, затопчи как никчемного похотливого пустынного гиббона! – профессор разрыдалась.

Катрин еще раз прощупала сапогом ребра «нильского барана» и позволила жертве ползти к калитке. Особой разрядки процесс экзекуции не принес – не тот объект, да еще эта блюющая плакальщица рядом. Вот что с ней делать-то? В таком состоянии эвакуировать дуру просто невозможно.