Отцы Ели Кислый Виноград. Первый лабиринт - Фаня Шифман

Все встали и вышли из беседки. Арпадофель подмигнул боссу сразу обоими глазками и, вставая, с хрустом потянулся: "Дорогой Миней, как всегда, твои мысли – в струю!" Его лицо снова начало расползаться вширь, напомнив непропеченный блин, а его обыкновенно косящий и хищно сверкающий левый глаз на миг превратился в узенькую щёлочку. Это означало, что он достиг вершины довольства и умиротворённости, и в эту минуту можно не опасаться приступов беспричинной ярости. Неожиданно на пике довольства он, громко рыгнув, провозгласил: "Извините, я – в туалет!" Крякнув и снова смачно рыгнув (как видно, от избытка наслаждения), Коба Арпадофель направился на выход. Миней сделал знак, что кофейная пауза окончена, можно возвращаться к работе, и вышел вслед за Арпадофелем. Моти и Тим, не глядя друг на друга, направились следом. Моти пропустил Тима вперёд, мрачно наблюдая, как тот, склонившись к самому уху Минея, о чём-то его спросил, тот с улыбкой коротко ответил.

Трусивший немного впереди Коба услышал тихие голоса Минея и Тима и оглянулся.

Неожиданно он остановился с приподнятой в процессе ходьбы ногой и, мечтательно глядя куда-то вдаль, принялся фанфарически вещать. Увлёкшись, он даже позабыл поставить ногу на землю. В воздухе снова густо и гулко загремели, перекатываясь из стороны в сторону, фанфары: "Мне сейчас, по пути к унитазу, прекрасная мысль в голову пришла. А что если нашу новую "Цедефошрию" оборудовать Золотыми Гальюнами? Нет, хаверим, вы представляете? ФАНФАРИЧЕСКИЙ ЗОЛОТОЙ ГАЛЬЮН! Он великолепно впишется в нашу струю! Как я люблю со вкусом и комфортом посидеть на стульчаке из нежнейшей и мягчайшей кожи красивого цвета… э-э-э… типа… бронзы с янтарём. Я давно уже мечтаю о настоящем золотом унитазе! Какую великолепную победную песнь на фаготе мы с ним исполним дуэтом! Золотой унитаз!

Да это же чистейший символ нашей новейшей эстетики!.. Ах, кто оценит красоту струи, звенящей золотыми колокольчиками в золотой же писсуар. Облицевать бы гальюн мраморными плитами, изобразив рисунок клавиатуры аккордеона. Типа, белые клавиши из мрамора тёплого золотистого цвета. Ну, а те, которые, типа, чёрные, они будут из какого-нибудь мрамора густо-коричневого тона…" Моти остолбенел. Он переводил глаза с Минея на Арпадофеля, пытаясь уловить реакцию босса. Миней пытался скрыть изумление, но у него это плохо получалось.

Зато Тим, как и следовало ожидать, восторженно поглядывал на Арпадофеля, а затем торжествующе – на Моти. Коба продолжал заливаться соловьём: "Наш Фанфарический золотой гальюн – любимое место отдыха интеллектуалов-элитариев моего уровня, должен пробуждать только приятные чувства и ощущения! Не думайте, что это я от избытка собственных фантазий!.. Хотя мне их и не занимать… Вот ведь в Древнем Риме у патрициев было принято проводить время в банях и бассейнах, называемых термиты… или как-то так… А в России среди самой высокопоставленной элиты было принято тоже проводить время в банях, с вениками из какого-то там душистого дерева… Не помню, как называли – то ли Сандун, то ли Саун… Ну, а у нас для интеллектуалов-элитариев – о-о-о! – Фанфарический золотой гальюн. Подумайте, мальчики, над исполнением в нашем сценарии предложенного мною дизайна этой… э-э-э… скажем так: сугубо интимной обители интеллектуалитета эпохи струи. Подумай, Моти, наша светлая головка! И ты, Тимми, лапочка, подключайся! Его дело – ФАНФАРИЧЕСКИЙ! Твоё дело – ЗОЛОТОЙ, как ты сам, наше сокровище!.. А я пошёл в туалет. Посижу, помечтаю…" Моти на миг показалось, что при этих словах из превратившихся в узенькие щёлочки обоих глаз Арпадофеля брызнули две длиннющие струи интенсивного темновато-жёлтого цвета, то есть, именно той подобающей цветовой гаммы, о которой он только что так страстно фанфарисцировал. Моти еле сдержался, чтобы не посторониться от виртуальных струй, и опустил голову чуть в сторону, дабы никто не увидел, что он еле сдерживает нервный смех. При этом ему почему-то вспомнилось словечко, придуманное грубоватыми подростками из эранийских кварталов торговой элиты Бэт и Вав – струйня. Грубо, но до чего же в тему, до чего же созвучно манерам и поведению Куби-блинка! Арпадофель скрылся за дверьми здания, и Моти, изо всех сил подавляя смех и стараясь ни на кого не смотреть, вздохнул с облегчением.

Мезимотес, не замечая настроения Моти, обратился к нему: "А ты знаешь, Моти, здравая мысль! А ты согласен, Тимми?" – "Ну, ещё бы!" – важно кивнул Пительман, уставившись на Моти, во взгляде его сквозила какая-то мысль, тень насмешки, смешанной с подозрением. "Согласись, Моти, что Коба почти гений в своей специфической области! Как я понимаю, он всегда был способен с лёгкостью фанфарисцировать очень яркие идеи! Надо бы каждый завиток нашей новой "Цедефошрии" оснастить такими вот фанфарическими золотыми гальюнами! Это добавит завиткам яркости и крутизны!" Моти кивнул, хитро ухмыльнувшись: "Да уж! Крутизны точно добавит! Впрочем, всё впереди!.. Я подумаю, куда этот… фанфарический золотой гальюн имени Кобы Арпадофеля воткнуть в программе. Тут намедни мои мальчики, как всегда, прослушивали новые композиции Ад-Малека. Я только что вспомнил пассажи, что они вчера слушали… как обычно, на весь дом… Мне пришла в голову идейка, что силонофон, настроенный на нижний регистр, близкий к звучанию фагота, подойдёт лучше всего. А может, настоящий фагот введём, или лучше электронный, классический…" – "Мы вместе подумаем! Я – как главный специалист по вопросам электроники и акустики, могу разработать соответствующее устройство! Прошу вас, Миней, доверьте это мне!" – тут же выскочил Тим. Моти, не обращая на него внимания, заключил свою мысль: "Так и так музыкальную тему надо подбирать, на чём бы она ни звучала. А что, он вам и раньше излагал эту искросыпительную идею?" – "Нет! – поднял брови и плечи Миней, у него этот двойной жест выглядел на редкость элегантно. – Сегодня впервые услышал. Надо будет потом обсудить с Кобой вопрос распределения между вами двумя обязанностей по разработке этого блока…" – "А-а-а…" – протянул Моти. Присутствие рядом с ним Пительмана будило неприятное ощущение, что Мезимотес не говорит ему всей правды.

Мезимотес похлопал Моти по плечу, сказал, что можно возвращаться к работе, и с достоинством удалился. Тим со странной улыбкой воззрился на Моти и, ступая с грацией только что проснувшегося и выползающего из своей берлоги медведя, направился на место.

Моти прицелился, метко стрельнул окурок в урну и вернулся к своему компьютеру.

Кресло Кобы Арпадофеля Коба Арпадофель обладал особой памятью на людей и события, идущие вразрез с его видением предпочтительного хода вещей. Таким событием оказалось для него в некоторой степени начало Дня Кайфа, а человеком, спровоцировавшим, по мнению Кобы, настоящий бунт против мудрых предложений босса, был Бенци Дорон.