Собрание сочинений в 10 томах. Том 6. Сны фараона - Еремей Парнов

— Мне тоже так казалось, и я позволил себе обратиться с письмом на улицу Кандотти, но ответа также не получил.

— Я читал ваше письмо, дон Висенте, — уклоняя взгляд, сказал историограф, — и дал указание архивариусу подготовить копии документов. Признаюсь, меня несколько удивили, чтобы не сказать больше, заинтересовавшие вас персоны. Вы называете имена рыцарей — испанцев, предположительно побывавших в Мегиддо. С этим еще как-то можно согласиться, хотя и тут возникают вопросы. Труднее понять причину внимания к такой ничтожной личности, как Лоренцо. Что вас привлекло в нем?

— Ответить легко: брат Лоренцо был смотрителем монастырской библиотеки, моим предшественником. Его записи и подвигли меня на поиски. Прежде всего, захотелось узнать обстоятельства смерти.

— И только-то? А вам известно, что он был одержим бредовой идеей тамплиерских сокровищ, якобы припрятанных в самых разных местах? Возможно, это и стало непосредственной причиной его гибели. Так случилось со многими — и до него, и после. К прискорбию, ажиотаж, последняя вспышка которого пришлась на семидесятые годы, не утихает по сей день. Всегда находятся неуравновешенные субъекты, готовые пуститься на авантюру. Слишком часто подобные эскапады заканчиваются трагически, что дает прессе лишний повод для эпотажа. Порочный круг, из которого я не вижу выхода.

— Разделяю вашу точку зрения, монсеньор. Современное тамплиерство сродни погоне за летающими тарелками.

— Хуже, падре, значительно хуже. Оно наносит вред репутации нашего ордена, взявшего на себя, как вы, безусловно, знаете, заботы о наследстве безвинно осужденных братьев. Сколько можно ворошить пепел костров? Воинствующий атеизм только и ищет повода, чтобы лишний раз попрекнуть церковь.

— Церковь — вечный институт, монсеньор. Мирская грязь не запятнает непорочной белизны риз. К тому же рыцари Храма были осуждены светским судом.

— Не совсем, дон Висенте, не совсем, — вмешался Боденшайн. — Одно дело отправить Моле и Шарне на костер, другое — упразднить орден. Официально он был распущен после подписания Климентом Пятым буллы «Vox clamantis»[68]. Бесспорно, папа пошел на это под сильным давлением, но слова из строки не выкинешь: что было, то было.

— Авиньонское пленение — не лучший период в истории церкви, — обтекаемо заметил Висенте. — Только я не совсем понимаю, какое отношение моя миссия имеет к загадке тамплиерских сокровищ. Если в Мегиддо и найдут капище Ваала, то нет никакой уверенности, что обнаружится и тамплиерский след. Я не очень-то верю в культ Бафомета. Мы не располагаем на сей счет надежными свидетельствами. Неизвестно даже, как выглядел идол. Описания противоречивы и не внушают доверия.

— Измышления палачей, — поджал тонкие губы Скворонски, резче обозначив тени на впалых щеках. — Двадцатый век показал, чем кончаются политические процессы — распадом общества. Вы случайно не читали книгу двух бойких американцев Гордона Томаса и Макса Уитса «Дабы не настал Армагеддон»?

— Сожалею, но я не слежу за подобной литературой. Не хватает времени.

— И правильно делаете. Набор вымыслов и передержек. Тем не менее, книга произвела сенсацию, реанимировав, казалось бы, навсегда развеянный миф о неком «всемирном заговоре». На сей раз в качестве жертвы был избран наш орден, насчитывающий без малого девять столетий. Чего только они нам не приписали! Сотрудничество с CIA, участие в заседаниях «Билдербергского клуба» и «Трехсторонней комиссии», подрывную деятельность в Латинской Америке и на Ближнем Востоке — словом, несусветная мешанина. Не суверенный орден креста Святого Иоанна, а крыша спецслужб. Меняются времена и мы меняемся вместе с ними. Орден не занимается и не собирается заниматься политикой, но почитает своим долгом смягчать противоречия, где только возможно, и регулировать возникающие конфликты. Естественно, что такая позиция находит отклик и среди членов «Римского клуба», и в «Билдербергской группе», и в других аналогичных собраниях. Как же иначе? Стабильность — вот тот идеал, что способен объединить человечество. Наиболее прозорливые деятели поняли это еще до того, как рухнула Берлинская стена и начался повсеместный развал коммунистической системы. Горбачев, в частности. Он встречался с делегацией «Трехсторонней комиссии» в январе восемьдесят девятого года. Принципы, принятые ныне международным сообществом, как видите, были согласованы еще в то время. Достаточно взять в руки доклад «Отношения между Востоком и Западом: новые горизонты». Именно в том направлении, невзирая на локальные конфликты, и движется человечество.

«Что это, если не политика? — подумал Висенте. — И куда он клонит?»

— Полностью разделяю ваши взгляды на мировой порядок, монсеньор. У нас множество трудных проблем, требующих глобального подхода, но разрешить их возможно только на основе стабильности.

— Я рад, что мы нашли взаимопонимание. Иного и быть не могло. С другой стороны, падре, нельзя закрывать глаза на силы, подрывающие устои цивилизации. Пещерный национализм, терроризм, международная преступность — вот где таится ныне главная опасность. И не надо себя успокаивать, что угроза ядерного, как приятно было говорить, Армагеддона отошла на задний план. Напротив: к обладанию дьявольским оружием рвутся тоталитарные режимы, экстремисты и фундаменталисты всех мастей, мафиозные группировки. Они не брезгуют ничем. Возьмите, в частности, такую псевдорелигиозную пандемию как милленаризм, с роковым постоянство возникающую на грани веков и, тем более, тысячелетий. В средние века проповедями конца света пробавлялись безумцы, но за ними стояли отъявленные мошенники. Одураченные люди в панике покидали дома, а эта братия набивала карманы.

— Милленаризм — хорошо изученная болезнь, вы верно заметили, — поддакнул Висенте, силясь понять, зачем понадобились пустопорожние словеса, приправленные ложным пафосом. Верные по существу, они никакого отношения не имели к теме беседы и потому вызывали протест. — Григорий Турский вообще не позаботился приурочить свои призывы покаяться к сколь-нибудь круглой дате. Человечество не меняется, монсеньор, фанатики и легковерные простаки были всегда. Приходится с этим считаться.

— Есть существенное различие, падре. Ныне под личиной псевдорелигиозного фанатизма прячутся расчетливые циники, готовые ради достижения своекорыстных целей залить кровью всю нашу планету. Сделав ставку на разгул массовой истерии, они прежде всего заинтересованы в дестабилизации существующего порядка. Лозунги могут быть разными, а цель одна — власть. Власть любой ценой. Мы сидим на бочке с порохом, и любая искра может разжечь мировой пожар. Понимаю, сколь неуместно выглядит банальное сравнение на фоне реальности. Кражи ядерного горючего, катастрофы на атомных станциях, утечка секретных технологий — опасные симптомы множатся повсеместно. Вы задумывались, куда ведут следы? Рассуждая о Вавилоне, хоть на минуту вспомнили о современном Ираке, где находятся дорогие вашему сердцу развалины? Говоря о конце истории, Фукуяма болтает вздор. История продолжается, она непрерывна, и грехи пращуров настигают нас снова и снова. Трагизм положения в том, что в один, далеко не прекрасный день она может действительно кончиться.