Тропою волка - Михаил Голденков

1 июля к Борисову подошли войска Чарнецкош, Боловича, Русецкого и отряды «литовского полку» Павла Сапеги с пехотными людьми. В августе здесь объявилась и немногочисленная хоругвь легких всадников Кмитича. Борисов вызвал печальные ассоциации у оршанского князя, связанные с неудачным штурмом, гибелью почти трети всего отряда и пленением самого полковника. Поэтому убедившись, что Хлопов все еще упорно держит оборону крепости, Кмитич повернул свою хоругвь против вернувшегося Хованского. Этого воеводу Кмитич опасался пуще других.

— Одолеем Хованского, значит, одолеем и всех захватчиков, — повторял Кмитич своим ратникам.

Ну, а к концу лета князь Иван Хованский зализал-таки раны, собрал подкрепление — полк Ордина-Нащокина в Полоцке, присоединил созданных по его приказу гусар Новгородского полка и вновь вернулся в Литву с войском в двадцать тысяч человек. Воевода московский теперь горел желанием отомстить и Кмитичу, и всем остальным литвинам за позорный разгром и потерю значительной территории Литвы в минулом году.

Этот хищник тревожил Кмитича больше других, тем более что в армии Речи Посполитой вновь наметились разброд и шатание, что было на руку Хованскому: раздосадованные постоянными невыплатами солдаты ВКЛ, видя, что Сапега и Пац деньги все-таки получают из казны, окончательно послали к черту Сапегу, Михала Паца и Юдицкого. Новым главнокомандующим литвинских войск был избран Казимир Хвалибога Жаромский, бывший виленский воевода, маршалок конфедерации войска ВКЛ. Жаромский избежал московского плена после захвата Вильны, согласившись вроде бы служить царю, но сам вновь возглавил борьбу против оккупантов. Новый главнокомандующий выслал навстречу Хованскому кавалерию, а пока спешно достраивал мост, чтобы переправиться через Двину в старый брошенный Хованским лагерь.

Только войска разместились в бывшем лагере московитов, как появился Хованский. Кмитич горел желанием побыстрей поквитаться с этим наглым московитом, не желающим уходить.

— Давай быстро атакуем негодяя, пока он не изготовился к бою да не разгромил в пух и прах, — советовал Кмитич Жаром с кому. Но литвинский полководец не торопился. Он дал добро лишь попытаться разбить фланги противника. Несколько раз конница и пехота атаковали позиции Хованского. Московиты отвечали мушкетным огнем из-за плетня. Пикинеры Хованского, и Кмитич успел это рассмотреть, использовали испанские копья и европейский до спех.

— Научились воевать помаленьку, — процедил Кмитич, когда две пули подряд просвистели около его головы… Атаки литвинов были отбиты, но и кавалеристы Кмитича ощутимо жалили из пистолетов с близкого расстояния ряды пикинеров. Московиты тоже вынуждены были отойти.

В это время солдаты Жаромского продолжали укреплять лагерь: выкопали два окопа с брустверами, два шанца, срубили пожелтевшие под октябрьским солнцем деревья соседнего леса, что слишком близко подходили к лагерю и могли служить защитой захватчикам…

Теперь конфедераты чувствовали себя в гораздо большей безопасности. Но только не Жаромский и не Кмитич.

— У Хованского и Нащокина много людей, — повторял Жаромский, — больше двадцати тысяч, а у нас всего лишь дюжина тысяч солдат. Почти вдвое меньше. Хищник вернулся, пан Кмитич.

Да, вернулся. И первым делом начал свою ужасную месть у села Кушликовы горы в десяти верстах от Дисны. Во время четырехдневных боев с 14 по 18 октября Хованский наголову разбил литвинский отряд польного писаря Кото вс кого. Три роты Котовского безуспешно штурмовали позиции московитов. Неудобный театр военных действий, зажатый между ручьями, и топкие берега заставляли Котовского штурмовать неприятеля на узком участке большой массой пехоты. Но люди Хованского огрызались мушкетными залпами, ощетинились пиками, а затем по отступающим пехотинцам ударила боярская конница. Побросав знамена, солдаты Котовского спаслись бегством. Кавалерия сошлась в яростной рубке с боярской конницей, но московитов здесь было вдвое больше. Конные литвины, порубленные и окровавленные, поворачивали своих коней и также уносили ноги вслед пехоте. Многие погибли, многие попали в плен.

А 18 числа произошла новая битва. Ее начали атаки московитской кавалерии на отряд Крыштопа Адаховского. Поддержать своих товарищей, с трудом сдерживающих атаки конной массы, выдвинулись все хоругви конфедератов. Они столкнулись с ратью Хованского, притаившейся в лесу. Московиты открыли мушкетный и пушечный огонь по литвинам. Под яростным обстрелом врага литвины шесть раз переправлялись через два ручья, разделявших две армии, атакуя ощетинившихся «гишпанскими рогатками» пехотинцев Хованского, но… тщетно. Слишком неудобное и узкое место не давало литвинской пехоте развернуться для эффективного штурма. Лишь малая часть могла участвовать в атаке, а остальным оставалось лишь наблюдать.

— Черт бы нас всех побрал! — кричал, подскакивая на коне к Жаромскому, Кмитич. — Там столько людей наших покосило! Трубите, пане, отход! Коннице вообще не развернуться!

На этом бой был и закончен.

Солдаты бузили, некоторые высказывались за то, чтобы вообще разойтись после 11 ноября — последний по контракту день, когда должны были выплачивать жалование. Солдаты Кмитича также испытывали нужду в еде и деньгах, грозили разойтись…

— У нас враг под самым носом, а вы мне про деньги говорите! — пытался образумить своих ратников Кмитич, взывая к их совести. Те слушали и терпели. Пока. Жаромский же и сам подумывал об отходе, но неожиданно к нему подошло подкрепление — литвины, которые еще в июле создали собственную конфедерацию. Они предложили Жаромскому объединиться и создать антиправительственную лигу конфедераций.

— Король потерял всякое доверие! — возмущались новые союзники. — Он нам должен кучу денег!

— Кучу денег, — горько усмехался Жаромский, — Княжеству он задолжал целых 13 миллионов злотых! А для Сапеги у него нашлось 100 000 злотых! Только одному Сапеге! Эта шельма помимо этих денег получил еще и шавельскую экономию! Каково?

Конфедераты и Жаромский еще долго возмущались, сотрясая воздух проклятиями в адрес Яна Казимира и Сапеги.

Новая лига не на шутку напугала Варшаву, ибо представляла из себя силу в более чем 20 000 человек — почти как у Хованского. Король, Сапега и Михал Пац начали подготовку к ликвидации лиги. Пац, пусть его и мало кто слушал, принялся переманивать солдат конфедерации под свое командование. Этим, в частности, активно принялся заниматься ротмистр Паца Крыпггоп Адаховский. Его вскоре нашли с дыркой от пули во лбу. Поговаривали, что агитатора пристрелил лично Кмитич, хотя это было и неправдой. Но даже этот непроверенный слух лишь добавлял уважения оршанскому князю среди конфедератов — все решили стоять до конца и не идти ни на какие компромиссы с королем. Ян Казимир двинул на оппозиционеров войска Чарнецкого и тех солдат, что выделил ему Сапега. Михал Радзивилл, с ужасом наблюдая, что происходит вокруг него, и жалея лишь о том, что не оказался рядом с Кмитичем и Жаромским, гневно отказался участвовать в этом походе.