Великий Столыпин. «Не великие потрясения, а Великая Россия» - Сергей Степанов

При всей фантастичности эта версия имеет право на существование. Если бы революционеры захотели дискредитировать карательные органы, то лучшего способа, чем устройство террористического акта руками охранника, нельзя было придумать. Это мог быть достойный ответ на дело Азефа, подорвавшего престиж Боевой организации эсеров. Словно в подтверждение этой версии из консервативного лагеря раздавались голоса, что Богров спровоцировал «стрельбу по своим».

Более прозаически выглядит объяснение, что приговоренный к смерти поддался обольщению жандармов. Майский отводил роль коварного соблазнителя подполковнику Иванову и даже попытался представить, как шло искушение. «Приговор по вашему делу, – якобы говорил Иванов, – как вы знаете, подлежит конфирмации со стороны генерал-губернатора, а в этой стадии приговор может быть и изменен. Разумеется, при наличии оснований». Майский заключает: «Только при таких (или примерно таких) обстоятельствах и могло появиться показание Богрова от 10 сентября, зачеркнувшее в сознании современников и потомков жертвенность его подвига»[401]. Ошибка Майского заключалась в том, что он сделал свой вывод исключительно на основании протокола последнего допроса. Богров же поведал всю историю на заседании суда 9 сентября. Подполковнику Иванову не нужно было искушать узника. Он только записал сделанные днем раньше признания и дополнил их некоторыми подробностями.

Политический розыск в России существовал издавна. Однако его учреждения и методы претерпели значительные изменения за несколько веков. Когда-то несчастному, взятому в застенок по «слову и делу государеву», грозила дыба, горящие веники, обруч на голову или железные спицы. Еще в просвещенный век Екатерины II при упоминании Тайной экспедиции люди падали в обморок. В начале XIX в. пытки официально были запрещены. Богрову нечего было опасаться пыток. Теоретически на него могли оказать психологическое давление, но ни малейших намеков на это в деле нет. Он добровольно изменил линию поведения на суде и следствии, усложнив тем самым спор о том, был ли он пламенным революционером или запуганным провокатором. Но нельзя ограничиваться рассмотрением всего лишь двух версий. Может быть, Богровым руководили иные мотивы?

Мститель из черты оседлости?

Подсудимый назвал себя «Дмитрием Григорьевичем Богровым». Следственные протоколы и судебный приговор исправили эту ошибку, называя Богрова Мордкой Гершовым. Дело в том, что он родился в еврейской семье и считался исповедовавшим иудаизм. После того как было объявлено, что убийца Столыпина еврей, сотни тысяч людей испытали целую гамму чувств: от приступа ненависти до прилива панического страха. Трудно представить хотя бы отдаленное подобие такой реакции, если бы убийцей оказался представитель любого другого из сотни народов, населявших Российскую империю. Чтобы понять, почему так взбудоражила многих национальность Богрова, необходимо сказать несколько слов о еврейском вопросе и о том, что этот вопрос значил для Киева.

Евреи жили в Киеве со времени княжения Ярославичей. В 1113 г. взбунтовавшиеся горожане громили дома ростовщиков еврейской национальности. Но Киевская Русь знала несколько десятков, вряд ли несколько сотен еврейских семей. Основная масса евреев появилась на Украине, когда эти земли перешли под власть Речи Посполитой. Дед Дмитрия (Мордко) Богрова описал события XVII в. в историческом романе «Еврейский манускрипт». Одним из героев романа был Богдан Хмельницкий, за подвигами которого автор следил со смешанным чувством восхищения и ужаса, ибо единственное, в чем сходились запорожские казаки и польские паны, – так это в ненависти к евреям.

Гетман целовал крест на верность московскому государю, и вместе с Левобережной Украиной царь получил многочисленное еврейское население. В последующем неоднократно делались попытки изгнать евреев под любыми, порой курьезными, предлогами. Например, в 1736 г. Сенат постановил выселить всех евреев из Малороссии на том основании, что в одной из русских губерний некий капитан-лейтенант императорского флота был совращен в иудаизм и совершил обряд обрезания. Но в итоге еврейское население не уменьшалось, а росло за счет участия России в разделе Речи Посполитой. Много десятилетий спустя один русский вельможа сказал иностранному послу, что Россия сурово притесняла поляков, зато поляки сполна отомстили русским. «Чем же?» – спросил посол. «Они дали нам евреев», – печально ответил его собеседник.

Российские власти стремились ограничить места проживания евреев. Была установлена «черта еврейской оседлости», включавшая 10 польских, 15 русских, украинских и белорусских губерний, а также часть Курляндии. Евреи не допускались за черту оседлости, нарушителей по этапу водворяли на прежнее место. Внутри черты постепенно наслоилось множество ограничений. Как заведомые контрабандисты, евреи были отселены от пограничной полосы. Для них было закрыто большинство городов, а потом им запретили жить в сельской местности. В своем стремлении приобщить евреев к просвещению власти действовали методами Петра I. Одно время было запрещено ношение традиционной одежды и причесок, затем облагали пошлиной ермолки и пейсы. С другой стороны, евреев старались не допускать в средние и высшие учебные заведения. Им воспрещалось заниматься многими профессиями.

Евреи долго сохраняли средневековый уклад. Они жили замкнутыми общинами, подчинялись кагалу и выполняли указания раввинов. Предки Богрова принадлежали к теократической еврейской аристократии, в его роду по материнской линии были исключительно раввины. Прадед Богрова славился своей ученостью среди полтавских евреев. Он мог читать не только Талмуд, но и астрономические трактаты на древнееврейском языке. Соседи почитали его как человека святой жизни, и целое столетие спустя его могила посещалась местными обывателями. Евреи, когда надо было подчеркнуть чью-то праведность, говорили, что этот человек «не ведает образа монеты». Богров-дед по этому поводу добавлял, что таких евреев не встречал за всю жизнь. Действительно, основным занятием обитателей черты оседлости была торговля.

Умение торговать вырабатывалось тысячелетиями. Опыт был накоплен бесчисленными поколениями, прошедшими после второго изгнания по дорогам Римской империи, Испанского и Французского королевств, герцогств, царств и халифатов Европы и Востока. Добавим, что в аграрной России у евреев по малопонятным государственным соображениям отняли даже теоретическую возможность заниматься хлебопашеством. По первой российской переписи 1897 г., на 100 жителей империи приходилось менее 4 торговцев, тогда как на 100 евреев было 40 купцов, лавочников, посредников. В черте оседлости был явный переизбыток торгового люда, жестко конкурировавшего друг с другом. «Экономический журнал» описывал типичную лавочку черты оседлости: «Торгуют на 6 – 8 рублей в неделю, прибыли на 1 рубль в неделю, т.е. ровно столько, чтобы не умереть с голоду; торгуют женщины. Более доходная – кожевенная лавка, которая продает кожи многочисленным сапожникам на 40 – 50 рублей в неделю, выручая по 4 – 5 рублей прибыли; это уже местный торговый Крез».