Свобода уйти, свобода остаться - Вероника Иванова

Он был прав, этот странный парень, тысячу раз прав! Отречься от трона может только король. Оказаться от свободы может только тот, кто обладает ею в полной мере. Значит, Наис, чтобы принять судьбу, только и надо было, что почувствовать себя свободной? Джерон не просто спас мне жизнь. Он подарил мне совершенно новое существование. И я начну сначала, помня всё плохое и ни на минуту не забывая о хорошем! Надеюсь, он когда-нибудь снова заглянет в Антрею: вдруг его кошке снова понадобится жених? Обязательно заглянет! Не сможет не заглянуть, потому что я должен буду показать ему своего сына. Сына, который непременно будет рождён, и рождён именно ей — женщиной, которую я люблю. И чем мне удалось заслужить такое счастье?!

Антреа, Караванный Путь, особняк Ра-Дьен,

дневная вахта

— Как вы себя чувствуете, милая daneke?

— Вашими молитвами!

Мийна снова огрызается, но теперь мало что способно испортить мне настроение. Даже не могу представить, как такое может произойти.

— Dan Советник может меня принять?

— Принять-то может, а вот вынести — едва ли! — Доносится из полуоткрытой двери кабинета. — Заходи!

Каллас, утопающий в подушках и домашней мантии, нежит свой слабый желудок молоком, смешанным с первой земляникой.

— Хочешь?

Радушный жест указывает на столик, где находится целый кувшин лакомства и ещё один бокал.

— Не откажусь!

Наливаю порцию себе, присаживаюсь рядом с подносом, чтобы далеко не ходить. Делаю глоток.

— Молоко, разумеется, козье?

— Какое же ещё? Вкусно?

— Недурно.

— Экий ты привередливый!

— Уж не привередливее тебя!

Ра-Дьен фыркает, но не спешит опровергать моё утверждение.

— Оставил нас, сиротинушек, без адмирала...

— Это обвинение?

— Это жалоба! Не видишь: хнычу!

— Насколько помню, у тебя виды на это тёплое местечко. И подходящий кандидат имеется. Есть ли повод для стенаний?

Dan Советник довольно щурится, напоминая мне Микиса, греющегося на солнышке.

— Могу я хоть раз пожаловаться?

— Можешь. Только не мне на меня же: это ни в какие ворота не лезет.

— А мне ворот не нужно, и калиточка сгодится.

— Какой-то ты сегодня игривый... Мара утром навещала?

Каллас мечтательно улыбнулся:

— Да она ещё с вечера задержалась.

— О, а вечно жалуешься на здоровье! Впрочем, после любовных похождений адмирала понимаю: у тебя ещё всё впереди!

— Кстати, о любви. Это правда, что ты просил королеву о расторжении брака?

— Чистейшая.

— И?

— Получил разрешение.

Ра-Дьен расширил глаза.

— Значит, ты распрощался с Наис?

— Нет.

— Как это понимать?

— Всё вышло наилучшим образом... Не буду утомлять тебя подробностями, скажу одно: в скором времени я собираюсь приступить к исполнению своего главного долга. Супружеского.

— Тебе удалось помириться с женой?

— Или ей — смириться со мной. Да какая разница? Я счастлив, Калли! Счастлив, как никогда!

— То-то улыбка у тебя дурнее, чем обычно... А я боялся, дело в чём-то другом. Успокоил старика! Но если не секрет, объясни, как тебе удалось?

— Что именно?

— Уломать Наис. Она же ни в какую не соглашалась подпускать тебя к телу.

Я сделал загадочное лицо:

— Это всё чародейство.

— Чародейство?

Интерес Ра-Дьена выглядел так забавно, что пришлось продолжить игру:

— Один заезжий маг раскрыл мне тайну чудесного средства, способного изменять судьбы.

— И что это за средство?

Всегда знал, что Каллас — торгаш, во всём ищущий выгоду. И самое смешное, находящий, следовательно, не отступающий от своего призвания, что делает ему честь. Но на некоторые уловки попадается, как ребёнок.

— Я пошутил.

— Средства не было? Или мага?

— Были. Оба. Хотя как теперь понимаю, никакого волшебства не случилось. Просто нужно было потянуть за нужную ниточку, и узел сразу развязался.

— Так кто тебе помог?

— Ты не поверишь! Тот парень, что должен был забрать у тебя какую-то посылку для своего родственника.

— Ах, этот...

Ра-Дьен, было приподнявшийся, снова откинулся на подушки, улыбаясь той самой улыбкой, что всегда означает: «я знаю то, чего не знаешь ты».

— Ты сам просил его о помощи?

— С какого перепоя? Даже не представлял, что он способен помочь. Честно говоря, сначала вообще думал, что он блаженный.

— А когда перестал так думать?

— Хм-м-м-м... Пожалуй, на третий день знакомства, когда он обиделся.

— Обиделся?

— Ну... Мне нужно было выговориться, но я начал не с того и не так, почти поссорились, в общем. Тогда он отчитал меня, как учитель ученика. За то, что я напросился на помощь, а сам не желаю её получать.

Каллас расхохотался, расплёскивая молоко по подушкам.

— Что тут смешного?

— Да ничего, в сущности... Ох, Рэй, ты иногда так забавно поступаешь... Этот парень... Знаешь, кто его родственник?

— Понятия не имею.

— Ректор Академии.

Агхм. Впору чувствовать себя неуютно.

— И что?

— Можешь продолжить цепочку и сделать правильный вывод?

— О чём?

— О парне, которого считал дурачком.

— Э-э-э-э-э... А какой вывод?

— Он — Мастер.

Мастер? Не может быть. Он же такой молодой... Нет, не верю. Хотя Калласу в этом смысле виднее.

— Но почему он ни разу на это не намекнул?

— А зачем? Чтобы огрести толпу желающих получить помощь? Нет, Рэй, Мастера тоже иногда хотят отдохнуть от забот. Вот только этому не повезло: ты мешался под ногами.

Чувствую себя уязвлённым:

— Это ещё надо посмотреть, кто у кого под ногами мешался!

Каллас машет рукой:

— А вообще, два сапога пара! Неудивительно, что вы так хорошо сработались. Надеюсь, тот раз, когда ты его обидел, был единственным?

— А что? Если нет, он бы не стал мне помогать?

— Он помог бы в любом случае. Но ты хоть его отблагодарил?

— В некотором роде. Но когда встретимся снова, отблагодарю непременно!

Антреа, набережная вблизи Грузового порта,

вечерняя вахта

Я стоял спиной к солнцу, садящемуся в морскую даль, и смотрел, как взбирающийся на холмы город начинает мерцать вечерними огнями. Вот зажглись масляные фонари в Угольной Гавани, вот старый Ади добрался со своим выводком юных фонарщиков до Караванного Пути...

Светлячки на груди уставшего за день и готовящегося отойти ко сну города. Ожерелье, драгоценнее которого нет и быть не может — мирные огни вечерних окон и уличных фонарей. И пока я живу, другой огонь не доберётся до этих домов. Особенно тёмный огонь безумия.