Антология советского детектива-38. Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Азольский Анатолий

Процесс над «портлендской пятеркой» должен был стать для Министерства юстиции самым важным из всех уголовных дел последних десятилетий. Еще бы! Ведь в «пятерку» обвиняемых входили представители трех национальностей: двое американцев — Питер и Хелен Крогер, двое англичан — Гарри Хаутон и Этель Джи и канадец Гордон Лонсдейл (Конон Трофимович Молодый), который руководил всеми операциями по проникновению в Адмиралтейство и в Центр по изучению биологических методов ведения войны. Предстоящие слушания в суде высшей инстанции вызвали большой резонанс не только в Англии, но и во всем мире: газеты были заполнены сенсационными сообщениями об аресте в Лондоне канадского коммерсанта-миллионера, который оказался русским шпионом. Его крупные снимки и огромные заголовки статей подогревали любопытство не только рядовых лондонских обывателей, но и представителей высшего света Великобритании.

Чтобы спасти этот процесс, а на суде первой инстанции не было приведено ни одного серьезного доказательства, за два дня до начала основных слушаний ранее назначенного председательствовать на суде Хилберри заменил сам Верховный судья лорд Паркер. Полицейские чиновники, сотрудники Секьюрити сервис, узнав об этом, спешно начали ревизию готовности к судебному процессу: тщательно анализировались каждый документ и вещественные доказательства, изъятые в доме Крогеров и на квартире Лонсдейла; досконально продумывалась тактика обвинения, которой следовало придерживаться на суде; многократно проверялись и дорабатывались юридические меморандумы как по существу самого дела, так и по процедурным вопросам.

И вот наконец наступил день открытия судебного процесса в самом Олд Бейли, в зале номер один.

Без пяти десять охрана ввела в зал группу обвиняемых — Лонсдейла, Хаутона, Джи и Крогеров. Их усадили в так называемый «док» — специальное место, отгороженное от зала барьером. Через три минуты появились генеральный прокурор и присяжные, облаченные в средневековые одежды: черные мантии, широкие белые галстуки и длинные парики. Ровно в десять торжественно прошествовали к своим тронным креслам на приподнятом подиуме трое сухопарых судей — в париках и ярко-красных мантиях, отделанных горностаем. Как только они уселись, в зале сразу установилась напряженная тишина.

Судебный клерк зачитал обвинительный акт: точную копию того, который зачитывался на предварительном слушании на Боу-стрит. Затем с обвинительной речью выступил генеральный прокурор Реджинальд Мэнингхэм-Буллер. Заученным, картинным жестом он демонстрировал иногда разложенные на его столе вещественные доказательства. Хелен и Питер внимательно вслушивались в каждое его слово, ожидая услышать обвинение в шпионаже. Но генеральный прокурор ни разу не употребил слово «шпионы», и Крогеров это обрадовало: они поняли, что британской Секьюрити сервис после предварительного слушания дела на Боу-стрит так и не удалось доказать их связь с Москвой, что свидетельствовало о высокой надежности и конспиративности их работы.

Вслед за Реджинальдом Мэнингхэмом выступил суперинтендант Джордж Смит, сообщивший суду о том, что Крогеры отказывались отвечать на некоторые вопросы. Последующие два дня судебного заседания были заполнены серыми безликими показаниями свидетелей, имена которых по соображениям безопасности заменялись буквами латинского алфавита: «мистер А.», «миссис В.», «мистер С.» и так далее. Затем полтора дня давал показания в качестве свидетеля обвиняемый Хаутон. Стараясь выгородить себя, он признал, что передал Лонсдейлу много секретных документов из Портленда. Его показания подтвердила Этель Джи, но затем она «утопила» и самого Хаутона, и себя, заявив о том, что она действительно нарушила данную ею подписку о неразглашении государственной тайны и передала через своего любовника около двух тысяч секретных документов.

* * *

Допрос Лонсдейла на суде начался с вопроса: признает ли он себя виновным в тайном сговоре с Хаутоном, Джи и Крогерами? Лонсдейл, ухватившись руками за барьер, отделявший его от зала, оглядел присутствующих в нем людей, затем, обращаясь к главному судье Паркеру, сделал заявление, из которого следовало, что Крогеры не состояли с ним в тайном сговоре и что даже если суд сочтет обвинение против них доказанным, то виновным во всем должны считать только его, какими бы последствиями лично ему это ни грозило.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Авторское отступление

Конон Молодый твердо решил для себя еще до судебного процесса сделать все возможное, чтобы Крогеры и все те, кто продолжал в Англии и в других странах мира оказывать России тайную помощь, еще раз, как и после суда в Америке над Рудольфом Абелем, убедились бы в том, что на советских разведчиков всегда можно положиться.

В моральном кодексе разведчика есть неписаный закон: что бы ни происходило в его стране, что бы ни случилось с ним самим, он должен сделать все возможное и невозможное, чтобы не поставить под угрозу провала своего помощника, чтобы люди, вставшие на путь сотрудничества с ним, не пострадали впоследствии и не беспокоились за свое будущее.

Надменный, с тонкими бескровными губами лорд Паркер долго и презрительно смотрел на Лонсдейла, потом неожиданно задал коварный вопрос:

— Подсудимый Лонсдейл, вы встречались когда-нибудь с Крогерами в Канаде?

— Нет, ваша честь, в Канаде я с ними никогда не встречался.

Вопрос. Знали ли вы человека по имени Джеймс Цилсон?

Ответ. Нет, ваша честь.

Вопрос. Знали ли вы человека по имени Санчес Педро Альварес?

Ответ. Нет, ваша честь.

Вопрос. Что вам известно о женщине по имени Санчес Елена?

Ответ. Это имя, ваша честь, мне ни о чем не говорит.

Вопрос. А знакома ли вам Джейн Смит?

Ответ. Нет, ваша честь, не знакома.

— Подсудимый Лонсдейл, вы можете сесть. — Семидесятилетний старец перевел жесткий взгляд на Хелен. — А теперь я прошу встать подсудимую Крогер.

Хелен встала и с надеждой посмотрела сначала на Лонсдейла, потом на Питера, словно хотела что-то спросить у них, но в этот момент вновь раздался скрипучий старческий голос лорда Паркера:

— Подсудимая Крогер, вам знакомы имена и фамилии, которые я сейчас называл подсудимому Лонсдейлу?

— Нет, не знакомы.

— А вам, подсудимый Крогер, они знакомы или нет? — обратился он к Питеру.

— Нет, ваша честь, они мне тоже не знакомы.

Судья. Садитесь, подсудимый Крогер.

В это время позади кресла судьи появился клерк и положил перед ним тоненькую папку с вновь поступившими документами. Пока лорд Паркер знакомился с ними, в переполненном зале Олд Бейли поднялся шум. Журналисты из разных стран мира, а их на суде было аккредитовано более двухсот, мгновенно догадались, что Паркер к концу процесса припас что-то сенсационное — это всегда было в его правилах.

Фотокорреспонденты, продираясь через битком заполненный зал, устремились к «доку», нацелив на подсудимых объективы фотокамер и фотовспышек.

Оторвав наконец взгляд от папки с документами, Верховный судья властным взмахом руки успокоил шумный зал и снова обратился к Хелен:

— Подсудимая Крогер, вам знаком человек по имени Эмиль Голдфус?

Вопрос для Крогеров оказался подобным удару молнии! Хелен хотела повернуться к мужу или Лонсдейлу, услышать от них хоть какую-нибудь подсказку, но не могла даже пошевельнуться, ее словно парализовало. В зале установилась зловещая тишина: все мгновенно вспомнили, что под этим именем в США проживал советский разведчик Рудольф Абель, арестованный несколько лет назад в Нью-Йорке за шпионаж и впоследствии обмененный на американского летчика Пауэрса.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Подсудимая Крогер, я прошу вас отвечать на вопросы! — раздался в тишине зала суровый голос судьи.

Он вывел Хелен из оцепенения.

— Нет, мне не известен Эмиль Голдфус.

— А знаком ли вам Мартин Коллинз?

— Нет, ваша честь.

— Тогда, может быть, вам известен полковник Абель?

— Нет, ваша честь, я не знаю никакого полковника Абеля, — спокойно ответила Хелен.