Мир до и после дня рождения - Лайонел Шрайвер

Директор попросил вынести конверт, и Лоренс сжал руку Ирины с таким видом, словно она была ребенком на приеме у стоматолога. Неподдельная тревога на лице — на красивом, строгом, обеспокоенном лице — настолько ее впечатлила, что Ирина молилась, ожидая вердикта, пытливо вглядываясь в глаза Лоренса.

Она был настолько уверена в своей победе, что сначала решила, что слух сыграл с ней злую шутку, ведь она была готова поклясться, что слышала свое имя, искаженное треском микрофона.

По выражению лица Лоренса она внезапно поняла, кто будет победителем, и действительность обрушилась на нее, накрыв сверху мокрым полотенцем.

Она оказалась настолько глупа, что позволила себе надеяться, и тем самым поставила себя под удар. Ирина блаженно улыбнулась и посмотрела на Лоренса. Как Иисус, взявший на себя все грехи человечества, Лоренс полностью принял на себя тяжесть ее разочарования. Сейчас больше всего она была обеспокоена не собственным настроением. Ирина взяла руку Лоренса, прежде чем он поднял ладони для оваций. Оваций победителю? В любом случае завтра газеты вполне могут напечатать, что Ирина Макговерн в этот вечер все же одержала победу. Она поднялась сейчас для поздравлений, ясно осознавая, что свой главный приз в жизни получила тринадцать лет назад на Западной Сто четвертой улице.

Джуд с трудом поднялась и принялась вместе с остальными хлопать в ладоши. Видимо, вскоре она поняла, что не очень вежливо аплодировать самой себе, но почему-то опустилась в кресло. Прошептав одними губами: «Поздравляю!» и «Иди же!», Ирина с удивлением смотрела в покрасневшие глаза Джуд. Странное чувство жалости к человеку, единственному из всех только что получившему пятьдесят тысяч долларов, не говоря уже о ста тысячах дополнительно проданных благодаря этому вечеру изданий.

Джуд наконец прошла на сцену, но с таким видом, будто хотела спрятаться за спиной директора. Речь ее получилась скомканной. Она выразила признательность Рэмси, который даже не был ее мужем, но забыла поблагодарить иллюстратора и жюри. Джуд выглядела оцепеневшей от удивления, что оказалась в этом зале, хотя шла за бельем в прачечную. Закончив свою сумбурную речь, она поспешила спуститься в зал, словно мечтала, чтобы все скорее закончилось. Если так проходит один из самых счастливых дней в жизни Джуд, Ирина не хотела бы стать свидетелем неудачных.

Когда официальная часть была завершена, Лоренс повернулся к ней и крепко обнял.

— Мне очень жаль, — сказал он. — У тебя получилась замечательная книга, именно она должна была стать лучшей.

Ирина, в отличие от победительницы, была весела и глаза ее не припухли и не покраснели.

— Спасибо. Я знаю, что ты в меня веришь, и мне этого достаточно.

Лоренс отстранился и с удивлением оглядел Ирину:

— Ты действительно не выглядишь удрученной.

— Абсолютно. Меня радует, что я была в числе номинантов, кроме того, я очень тебя люблю.

Как редко такое бывает. Неужели надо дождаться голубой луны, чтобы высказать все прямо?

— Бедная моя! — Татьяна обняла ее так, что стало трудно дышать. — Как же тебе, наверное, сейчас плохо!

— Не сомневаюсь, жюри пожалеет о своем выборе. — Следом царственной походкой подошла Раиса. — Эта речь твоей подруги очень плоха. Ты бы точно справилась лучше.

К ним подошла одна из членов жюри — женщина средних лет, напоминающая миссис Беннингтон, преподававшую Ирине рисование в десятом классе.

— К сожалению, — заговорила она, — мы не вручаем серебряной медали, но вы должны знать, моя дорогая, что она непременно досталась бы вам.

— Благодарю вас, — улыбнулась Ирина. — Мне кажется, надо было последовать совету моего друга и не делать концовку такой сложной. — Она повернулась к Лоренсу: — Просто следовать законам жанра. Но я упорно хотела сделать по-своему. У меня нет опыта писательской работы, ведь я всего лишь иллюстратор.

— Нет, нет! — запротестовала дама. — Ваша концовка была чудесной, неожиданной и очень правдивой. Боюсь, проблема возникла именно с иллюстрациями.

— О! Дело в игрушке «Волшебный экран»?..

— Идея нас восхитила. Но вот техническое исполнение… Нам не очень по душе компьютерная графика, рисунки получились ненатуральными. Понимаете, разница такая же, как между старыми пластинками и современными дисками. Если бы ваши иллюстрации были выполнены на «Волшебном экране», вы, несомненно, победили бы.

— Это я во всем виноват, — сказал Лоренс, когда женщина попрощалась и ушла. — Ведь это я заставил тебя работать с компьютером.

— Не говори ерунду. Мне и в голову не приходила мысль работать на «Волшебном экране». Странно, правда? Я очень красиво рисовала на нем, когда мне было восемь.

Потом они стояли в очереди, чтобы поздравить Джуд, которая по-прежнему выглядела не как человек, выигравший престижную премию, а как игрок в карты, не успевший сбросить даму пик.

У номере у них случился утешительный секс, который, хоть Ирина и лежала лицом к стене, все же был не так плох. Она даже убедила Лоренса не выключать свет. Для проигравшего она держалась очень достойно и провалилась в сон, словно упала на тротуар с высоты небоскреба.

В то время как Лоренс собирал вещи для переезда в отель попроще в Верхнем Вест-Сайде, где остановились участники конференции «Глобальное гражданское общество», Ирина встретилась с Татьяной в кафе «Старбакс» на Бродвее.

— Выглядишь вполне жизнерадостной, — сказала сестра после нежных объятий. — Учитывая, что ты проиграла.

— Как правильно вчера сказали, победа еще не самое главное! — весло парировала Ирина.

Татьяна отправилась за кофе, а Ирина поймала себя на мысли, что хотела бы сейчас разговаривать только с Лоренсом, странно, ведь они расстались всего час назад. Когда-то желание постоянно его видеть захватывало ее со скоростью эпидемии, он уходил на работу, а Ирина начинала скучать. Последние несколько лет расставания давались все легче, но события вчерашнего вечера возродили чувства прошлой эпохи в их отношениях, когда при звуке открываемой двери сердце заходилось от счастья.

— Давай посплетничаем, — предложила Ирина вернувшейся сестре. — Кстати, можешь рассказать об этом маме, стоит ее предостеречь. Этот высокий худой мужчина, которого она пыталась очаровать своим блеском, женится.

— О, она будет убита горем! — рассмеялась Татьяна. — Мама, конечно, со всеми флиртует, но я давно не видела ее в таком ударе. По дороге домой я только и слышала, какой он элегантный, красивый и какой у него милый акцент. Знаешь, этот парень напоминает мне папу. Да, и еще она постоянно говорила об этом, как его, снукерсе?..

— Снукер. Но ты обязана сказать ей, что он занят, — сурово сказала Ирина. Ей даже думать было больно о том, что мама увлечется Рэмси Эктоном, а еще хуже, если наоборот.

После того как Татьяна быстро поведала сестре о всех семейных новостях, они опять вернулись к прошлому вечеру.

— Представляю, как ты подавлена. Проделать такой путь до Нью-Йорка, чтобы аплодировать другой. Она твоя подруга, верно? Или бывшая? Думаю, от этого тебе еще хуже.

Ирина пожала плечом:

— Джуд заслужила приз. Впрочем, награда не сделала ее счастливой. Знаешь, когда Лоренс сказал, что на ее месте должна быть я, мне казалось, что я уже победила, так была счастлива. Он даже другим рассказывал, какая я талантливая. Я пыталась остановить его, говорила, что déclassé хвастаться любимой женщиной, но он так увлекся, что не слушал. Вчера меня осенило, что у меня есть все, что мне нужно: умный, веселый, добрый и красивый мужчина.

Перед тем как расстаться, Татьяна внимательно посмотрела на сестру:

— И все же я не понимаю. Ты ведь только что потерпела поражение, а вся светишься от счастья!

Кажется, ее это раздражало.

Пребывание Ирины в приподнятом настроении, связанное с тем, что было для нее так важно, продолжалось печально недолго. Архитектурный проект собственной жизни она принимала как должное, даже с планом родного города была готова мириться в меньшей степени. Случившееся подводило ее к выводу, что пауза, как всякая передышка, хороша лишь тогда, когда она краткая, что природа жизни непостоянна, поэтому всегда лучше быть готовой к возможной катастрофе, которая может нагрянуть неожиданно любым, даже самым прекрасным утром.

Единственным сюрпризом в жизни должно быть то начало дня, которое обходится без сюрпризов. Вопреки всем нашим теоретическим знаниям, существует мнение о том, что все в мире будет путано развиваться, как и было прежде; Галилей знал, что земной шар крутится, несмотря на то что мы стоим на месте. Таким образом, то, о чем Ирина размышляла за чашкой плохого кофе, доставленного в номер отеля «Эспланад», было естественным течением жизни.

В прошлом мы не ощущали, что это прошлое. Ирина поднялась сорок пять минут назад, еще не понимая, насколько ценным было сопутствующее этому времени спокойствие. 11 сентября 2001 года начиналось как очередной день в календаре.