Коллекция - Мария Барышева

— Нельзя взяться за то, чего нет. Но если ты бросишь двигаться, то у тебя есть все шансы не превратиться в труп и даже остаться особой женского пола. Даже симпатичной.

— Вкусно! — сказала Влада с набитым ртом. — А я готовить не умею… практически. «Мивина», там, полуфабрикаты всякие… или яичница.

— Я хочу тебе кое-что показать… — задумчиво пробормотала Кира, пропустив ее слова мимо ушей. Она встала, ушла и через некоторое время вернулась с небольшим объемистым свертком. Развернула и протянула Владе пачку фотографий. — Посмотришь?

— Давай, — Влада протянула руку, продолжая интенсивно жевать. — А чего искать?

— Да конкретно ничего. Просто посмотри. Может, кого-нибудь узнаешь…

— А чьи фотки-то?

— Не знаю.

Влада взяла фотографии и начала внимательно их просматривать, качая головой и что-то бормоча про себя. Она смотрела долго. Наконец разобрала фотографии на три стопки — толстую, потоньше и совсем тонкую.

— Этих не знаю, — Влада пододвинула толстую стопку Кире. — Этих, — она покачала в воздухе стопкой потоньше, — по-моему знаю, кажется, они здесь жили — ну, хату снимали, но стопроцентно не скажу. А эти, — она постучала пальцем по самой тонкой, — точно здесь жили.

Кира внимательно просмотрела фотографии из третьей стопки. Мужчины и женщины, на вид — самые обычные люди с заурядной внешностью. На кой черт бабке было собирать фотографии своих постояльцев? На долгую память?

Мы же уже обсуждали это, Кира… Вспомни, что ты видела… Она видела их тоже. Надо же ей было как-то отличать их друг от друга. По фотографии трудно узнать тень… но по фотографии легко ее сделать. Ножницами, помнишь? А уж по этому черному силуэту узнать тень гораздо легче…

— Вот этого очень хорошо помню, — Влада ткнула пальцем в фотографию темноволосого парня лет двадцати пяти, с симпатичным, но глуповатым лицом. — Он, кажется, местный был. К нему друзья вечно закатывались, куча баб, сейшены до утра… грохот… Наши бабки очень бесились из-за него… ну, ты понимаешь. Недели три жил зимой… позапрошлой, кажется. Потом съехал.

Кира разложила фотографии веером, низко наклонившись и прищуренными глазами вглядываясь в лица.

— И кто же из них, как ты говоришь, пропал? Хотя правильней будет сказать, кого из них не видели уезжающим?

Влада уверенно отобрала семь фотографий — пятеро мужчин и две женщины — все совершенно разного возраста. Самой молодой — девушке — было около двадцати двух, самому пожилому — мужчине — лет пятьдесят.

— Ничего не путаешь?

— Нет. Вот этот старый все ко мне клеился. А вот с этим мужиком мы накануне договорились на море сходить, а он на следующий день… — Влада издала звук выскакивающей из бутылки пробки и развела руками.

— А тот мужик, у которого семья пропала?

— Нет, его здесь нет. И семьи этой тоже. Я их хорошо помню — девчонке года четыре, как кукла была, — Влада вздохнула. — Жалко.

Кира подперла голову ладонями и тоже вздохнула.

— Неужели ты это серьезно?

— На твоем месте, я бы продала ее как можно быстрее!

— Может быть. Но ты не на моем месте.

— Да уж, верно, спасибо, что напомнила, — Влада отодвинула пустую тарелку. Ее глаза блестели мягким уютным блеском, словно у сытой кошки, волосы уже почти высохли и торчали в разные стороны неровными прядями. — Ты мне объясни — почему ты сегодня остановилась? Потому что я из твоего двора?

— Да нет.

— А почему?

— А оно тебе надо? — Кира встала и начала складывать грязную посуду в раковину. Влада повернулась и поджала под себя ноги, с любопытством разглядывая набор специй.

— Вообще-то да. Никто не останавливается обычно. Разве чтоб сказать — как тебе, девочка, не стыдно? Или то же самое, но матерно. А потом дальше идут. А ты-то чего? По морде даже дала.

— Ты сделала тот же вывод, что и из подзатыльника Вадима Ивановича? — Кира хмыкнула, открывая кран. — Бьют — значит не все равно?

— Значит, замечают, — Влада зевнула. — Конечно, когда бьют именно так, а не в живот ногой, например.

— Бывает и такое?

— Всякое бывает. Даже оттрахали один раз, не побоялись — вдруг спидоносная!.. Не боись, — с усмешкой сказала она Кире в спину, — ничего такого у меня нет, проверялась недавно… по работе надо было.

— Поздравляю, — пробормотала Кира — не без облегчения. — Ты б завязывала, все же.

— А зачем?

— Ради матери, хотя бы.

— Я когда-то тоже просила ее не лезть в эту квартиру. Предчувствия у меня были нехорошие. Ради себя просила. Думаешь, она послушала? — Влада отвернулась и уставилась в окно.

Много позже, уже в ночной час Кира тоже смотрела в окно. Двор был пуст, и никто не сидел возле люка. Это было так непривычно, а по утрам казалось почти катастрофой. Отправляться на пробежку и не видеть, как оборванная компания вкушает свой завтрак, а молодая бомжиха трясет свой шар с блестками или пристает к дворничихе. Отчего-то Кире хотелось надеяться, что забавная компания обязательно вернется к своему люку — без них двор даже стал каким-то осиротелым.

Она прыгнула в холодную постель, выключила свет и некоторое время лежала в темноте, изо всех сил стараясь держать глаза открытыми. Потом потянулась к зажигалке, но тут же отдернула руку и закрыла глаза, и уже засыпая, все думала о нелепостях, рассказанных Владой, и о людях, которые могут исчезнуть — и этого никто не заметит. А если и заметит, то не придаст этому особого значения. И уже на границе сна, даже дальше, в памяти всплыла фраза, которую она крикнула брату в ночь аварии.

Стас, его там нет!

И следом слова уже полузабытого человека, трясшего ее возле трансформаторной будки.

Его там не было!

— Сергей, когда партнерша идет на проворот под рукой, ты должен давать ей место — вот так! — поучала Тоня, заменив Сергея в паре и протанцовывая его партию. — Уходить в сторону — вот так. А то получается, что Кира должна не только вращаться, но еще и тебя оббегать. Если ты будешь стоять так, — она показала, как, — то партнерша в тебя врежется! И крепче держи ее за руку — она же улетает у тебя все время!

— Да держу я, держу… — добродушно пробормотал Сергей. Тоня отошла на несколько шагов и красиво уложила ладонь на бедро.

— Ну-ка, показывайте! И-и… ча-ча-раз… два, три!.. Кира, в лонгстепе не ставь ногу так далеко…

Кира станцевала назад, вперед, пошла на двойной проворот, Сергей отступил, как требовалось, удерживая ее левую руку за пальцы, она дважды повернулась, на мгновение застыла в нелепой вывернутой позе, после чего зашипела и выдернула руку, мгновенно потеряв всякое желание дотанцовывать партию.