Карл XII, или Пять пуль для короля - Борис Григорьев

В это время состоялось «выступление» предателя Мазепы. Он выскочил из своего табора роскошно одетый на чистокровном скакуне в развевающемся богатом кафтане, но шведы попросили его очистить сцену: по их мнению, слишком мало толку было от воинственной демонстрации этого престарелого «лыцаря»

День 3 июля (22 июня) для каролинской армии был вообще драматичным во всех отношениях. Кроме ложной атаки русских и спешного сбора всех наличных сил в присутствии раненого Карла, в тот день на шведов одна за другой обрушились неутешительные вести: прибывшие из Бахчисарая послы крымского хана сообщили о невозможности совместного выступления против русских[155], с таким же известием возвращается из Бендер полковник Сандул Кольтца, а секретарь канцелярии его величества Клинковстрём привозит из Польши сразу два дурных сообщения — о смерти любимой старшей сестры Карла[156] (эту новость утаят от короля до прибытия в Турцию) и о разгроме Лещинского и фон Крассова.

Итак, сражение не состоялось, потому что русские нападать на шведов не собирались, а, продержав шведов несколько часов в напряжении, передислоцировали часть армии к югу, ближе к Полтаве. Такой маневр вполне устраивал и короля, и Реншёльда, потому что за спиной у противника текла река и никаких путей к отступлению, кроме понтонного моста за Петровкой, у русских не было, Зато состоялась словесная баталия между Реншёльдом и Левенхауптом. Последний получил приказ разместить пехоту в линию в центре боевого порядка, но генералу место показалось тесноватым, и он начал выстраивать из батальонов вторую линию. Когда Реншёльд обнаружил это, вспоминает Левенхаупт, «...он подошёл ко мне со злым выражением лица и, то ли желая показать перед всей армией свой авторитет, то ли — “переехать” меня, спросил, куда я пру и какого черта я пытаюсь столкнуть наш правый фланг в Ворсклу. Я спокойно, не повышая голоса, ответил, что я освобождаю место как раз для правого фланга, и тут он сам заметил, что места для одной линии на самом деле было мало. Я попросил его дать мне совет, чтобы я смог спокойно заниматься пехотой, но вместо того, чтобы правильно воспринять мою кротость, он начал на меня кричать и говорить, что я делаю, сам не понимая что, что вместо помощи от меня только одни помехи и что он лучше бы сам все делал. Он выслал своих адъютантов в пехотные батальоны: этого — сюда, того — туда, и они начали раздавать им приказы, от которых происходила лишь конфузия, потому что мне уже делать было нечего». Левенхаупт обиделся больше всего на резкий тон, с которым на него напустился фельдмаршал, и на то, что его, генерала короля, Реншёльд посчитал в пехотном деле ниже своих адъютантов.

В такой нервозной атмосфере, конечно, о нормальном управлении армией говорить было трудно. В то время как Реншёльд выяснял отношения с Левенхауптом, король мирно беседовал о делах армии с Юлленкруком, а потом позволил сменить повязку на ноге. Генерал-квартирмейстер, отвечая на вопрос Карла XII, сказал, что боевой порядок, в котором Реншёльд выстроил армию, ему не совсем нравится: ввиду слабости пехоты он бы предложил между пехотными батальонами поставить эскадроны кавалерии, а в остальном надо надеяться на Бога.

Как бы то ни было, а шведская армия в последний раз выстроилась в полном своем составе, наполовину обескровленная после своего выхода из Саксонии два года тому назад, но все еще достаточно грозная и сильная и уж далеко не потерянная. Шведские историки оценивают ее численность на этот день в 22 тысячи человек. Правда, на фоне 101 эскадрона кавалерии всего 18 батальонов пехоты, не считая двух слабых полков в траншеях под Полтавой, выглядели, конечно, довольно скромно. Но больше людей взять было неоткуда. Казаки Мазепы и Гордиенко, естественно, в счет не шли — они уже давно морально разложились и использовались в основном для выполнения подсобных задач. И именно в этот день из Польши пришло сообщение, что надеяться на помощь Лещинского и фон Крассова не стоит...

... Убедившись, что русское наступление не состоялось, Реншёльд распустил полки по своим местам дислокации. Потом, по данным Лильегрена, шведы попытались выманить русскую армию в чистое поле, направив к царю перебежчика с дезинформацией о том, что к шведам вот-вот должны присоединиться полки фон Крассова из Польши и конница Девлет-Гирея. Но на Петра I эта грубая ложь не подействовала.

К 5—6 июля (24—25 июня) противники стояли на расстоянии примерно пяти километров друг от друга. Царь с армией располагался около деревни Яковцы. По утрам с обеих сторон был слышен барабанный бой, и до 7 июля (26 июня) постоянно происходили кавалерийские стычки и перестрелки. С 6 июля (25 июня) по приказу царя перед основным лагерем, с юго-западной стороны, начались работы по возведению десяти редутов, практически перекрывших единственный проход между Будищенским лесом на западе, Яковецким — на востоке, болотом — на севере и оврагами — на юге. Укрепления строили на расстоянии мушкетного выстрела друг от друга. Редуты в сочетании с оборонительными сооружениями основного лагеря представляли собой позицию, позволявшую подвергать противника и фланговому, и фронтальному обстрелу. Шведы, стесненные с двух сторон лесами, не могли развернуть свою армию в полноценные боевые порядки, а пройти редуты без нарушения линейного построения было чрезвычайно трудно. В случае прорыва редутов противник попадал под плотный артиллерийский огонь из основного лагеря. А если противник будет вынужден обходить редуты, забирая далеко на запад, то русская кавалерия успеет подать сигнал тревоги и эффекта неожиданности не произойдет. При этом русским откроется путь к Полтавской крепости.

В петровской системе редутов был заложен принцип активной обороны, позволявший переходить от обороны в наступление. Вечером 5 июля (24 июня) русская армия еще ближе придвинулась к шведской, заняв позиции рядом с деревней Яковцы, что всего в двух с половиной километрах от шведского лагеря, и за ночь окружила себя огромным Т-образным ретраншементом с двумя бастионами по углам и шестью поперечными редутами на расстоянии ружейного выстрела друг от друга. Шведы посчитали, что русские предприняли нападение на их полевые посты! Русская армия почти полностью заперла шведов между рекой, Полтавой и своей полевой крепостью. Шведам оставалась единственная дорога на юг, к Днепру, но и она могла быть в любое время перерезана действующими в их тылу казаками И. И. Скоропадского.

5 и 6 июля (24 и 25 июня) Петр вместе с генералитетом проводил рекогносцировку на местности и изучал подступы к шведскому лагерю. По его распоряжению в дополнение к поперечным редутам сделали два продольных, что оказалось потом весьма кстати. 6-го числа, после захода солнца, состоялся последний военный совет, на котором был окончательно расписан ордер баталии и определено место артиллерии. В случае атаки шведов на лагерь противника их должны были встретить фронтальный огонь артиллерии и фланговые удары пехота с обеих сторон. Редута (их было десять, из которых, по сведениям шведов, два были не совсем закончены) и ретраншементы могли служить опорой как для наступления, так и для обороны. «Гениальное движение русского царя к противнику и единственный в военной истории пример наступления укрепленной позиции», — считал русский военный историк начала XX века А. Соколовский. С ним соглашается и современный военный историк А. Шишов. Во всем виновата Нарва, считает он: она научила многому Петра, а у Карла оставила ложное представление о русском войске. Но повторить Нарву шведы уже больше не могли...