Цари. Романовы. История династии - Эдвард Радзинский

И вот уже процессия студентов во главе с окончательно потерявшимся Филиппсоном шествует через центр города обратно, в университет.

По пути колонны были несколько дорогих парикмахерских. Увидев это шествие, французы-парикмахеры почувствовали знакомое. И они выбегали из своих заведений, потрясали кулаками, радостно кричали: «Революсьон! Революсьон!».

Адмирал – министр просвещения – Путятин посылал панические телеграммы в Ливадию: «Что делать?» Государь, наслаждавшийся солнцем и морем, благостно ответил: «Разберитесь с ними по-отечески». Старый адмирал помнил, что «по-отечески» в добрые николаевские времена означало высечь. К счастью, великий князь Константин Николаевич успел остановить расправу – спас всех от позора.

Лекции в университете были прекращены до выдачи мартикул. Университет закрыт. Объявили, что к занятиям приступят только те, кто согласится иметь зловредные книжки. И волнения продолжились…

Октябрь начался со стычек с полицией у университета. Толпы зевак собираются к университету смотреть на невиданное в России зрелище.

В отсутствие государя заседает Сенат… 12 октября огромная толпа студентов собирается во дворе университета. Звучат все те же зажигательные речи. Студенты, согласившиеся на матрикулы, захвачены энтузиазмом выступающих. И под рукоплескания товарищей демонстративно рвут свои матрикулы, швыряют их на мостовую. Перед входной дверью университета вырастает бумажный ковер.

И тогда наступает время ретроградов. Сенат и Синод принимают решение.

К университету отправлены гвардейцы – полувзвод Преображенского и взвод Финляндского полков. Они запирают в университетском дворе находящихся там студентов, арестовывают их. Потом солдаты образуют коридор, сквозь который начинают выводить арестованных. И тогда студенты, находившиеся на улице, с палками бросаются на гвардейцев. Тотчас следует команда, которую так ждали солдаты: «В приклады!». И как писал военный министр Д. Милютин:

«Раздраженные солдаты начали расправляться не на шутку».

И вскоре 270 избитых студентов ведут в Петропавловскую крепость и по дороге они матерят власть.

«Крепость была переполнена» (Д. Милютин). Шестерых с ранениями отправили в госпиталь. Студенческие волнения перекинулись в Москву и в провинцию. И всюду их усмиряли жандармы и полицейские.

Так государь сделал первый шаг к Екатерининскому каналу.

Незадолго до студенческих волнений в Москве был арестован некто Петр Заичневский, студент Московского университета, которому вскоре предстоит сыграть весьма роковую роль.

Когда царь вернулся в Петербург, Костя уговорил его исправить ситуацию. Янус согласился – и вновь посмотрел вперед: Путятина убрал, министром назначил молодого либерала из окружения брата Кости – сорокалетнего Александра Головнина. И тот снова открыл закрытые факультеты в Петербурге, разрешил исключенным студентам сдавать экзамены. Университетам была предоставлена желанная автономия.

Но было поздно. Произошло главное – студенты отведали хмельной вкус захватывающе веселого молодежного бунта.

Рождение бесов

Так что этим дело не кончилось. Уже весной следующего, 1862, года была перехвачена «фантастически кровавая» прокламация, озаглавленная «Молодая Россия».

Это было обращение к обществу от имени молодежи.

И наш реформатор с изумлением прочел: «Нам нужен не помазанник Божий, не горностаевая мантия, прикрывающая наследственную неспособность (это после освобождения крестьян! – Э.Р.), а выборный старшина, получающий за свою службу жалованье. Если Александр II не понимает этого и не хочет добровольно сделать уступку народу, тем хуже для него».

И дальше шел кровавый призыв: «Выход из этого гнетущего положения один – революция, революция кровавая, неумолимая, революция, которая должна изменить радикально все, все без исключения, основы современного общества и погубить сторонников нынешнего порядка. Мы не страшимся ее… Мы издадим один крик: “В топоры!” – и тогда бей императорскую партию, не жалея, как не жалеет она нас теперь. Бей на площадях, если эта подлая сволочь осмелится выйти на них, бей в домах, бей в тесных переулках городов, бей на широких улицах столиц, бей по деревням и селам! Помни, что тогда кто будет не с нами, тот будет против, кто будет против, тот наш враг, а врагов следует истреблять всеми способами». И подпись: «Центральный Революционный Комитет».

Вслед за этим на стол ему кладут еще одну кровавую прокламацию.

«Барским крестьянам от доброжелателей поклон». Здесь уже обращались к крестьянам, звали крестьянскую Русь к топору – к той же крови!

Теперь Александр мог видеть воочию то, о чем его предупреждали ретрограды, – последствия «Оттепели» на умы молодежи.

Не зря боялся брат Костя. Наш двуликий Янус был в ярости. И приближенные тотчас почувствовали грядущий ветер. Близкий к царю граф Петр Шувалов покидает кружок либеральной бюрократии. Он говорит царю о неспособности другого царского друга, князя Долгорукова, эффективно руководить Третьим отделением.

И в самом Третьем отделении заговорили о «необходимости жесткого курса». На столе царя появляются донесения о том, что бунтовской Интернационал, образованный немецким профессором Марксом, уже проник в Россию. И здесь образован некий тайный международный альянс революционеров. И прокламации – их рук дело. Они уже в России!

Только впоследствии будет установлено, кто стоял за безумными прокламациями.

В Москве, в полицейской части в ожидании суда сидели студент Петр Заичневский и еще несколько студентов, задержанных во время студенческих волнений. Содержали их в полицейской части до удивления комфортно и свободно. Точнее, подозрительно комфортно, учитывая привычки наших полицейских держиморд, воспитанных в мордобойное николаевское время.

По воскресеньям этих арестованных водили в обычную городскую баню. По дороге их ждали друзья – собиралась небольшая толпа. И пока господа беседовали, солдат терпеливо и деликатно скучал в стороне. Заканчивалось все приглашением друзей на сходку… в камеру!

«Маленькая низкая камера-одиночка была полна; сидели на кровати, на подоконнике, на полу и на столе… Была больше молодежь, и среди них несколько товарищей Заичневского по университету. Шли горячие споры», – писал участник этой поразительной сходки молодежи… в полицейской части!

Это выглядело совсем невероятно – полиция разрешает политические собрания студентам, арестованным… за подобные собрания!

И Петр Заичневский вместе с несколькими студентами, сидящими с ним в полицейской части, придумал в своей вольготной камере сочинить прокламацию. Конечно, написали они ее круто – здесь и призыв к поголовному уничтожению всей царской фамилии, помещиков и прочие цитаты из парижских якобинцев 1793 года… И назвали пугающую прокламацию тоже цитатно – «Молодая Россия» («Молодой Италией» называлась организация итальянских революционеров – карбонариев).