Лёха - Николай Берг

С подъема сразу лейтенант поставил задачу — двумя парами выдвинуться к сторожке лесника, обозначенной на немецкой карте, изучить обстановку и, в случае отсутствия там немцев, войти в контакт с местным населением с целью нахождения тут медика и последующего лечения больного Усова. Вид у лейтенанта был хмурый, словно у него самого зубы разболелись. Позавтракали и отправились — передней дозорной группой — сам лейтенант с картой и ефрейтором Брендерберей или как его там, вот ведь фамилие у человека какая, следом — пулеметный расчет из Семенова с Жанаевым. В случае обнаружения оккупантов, в бой не вступать по возможности тихо отойти. Собственно тут вопросов не возникало ни самомалейших — для боя просто боеприпасов нету, разве что на короткую стычку хватит. Идти было просто, с картой, где обозначались дороги, тропинки, болота и ручейки сложностей не возникало, да и Берёзкин оказался в этом плане толковым, ориентиры засекал и вел грамотно.

Привал устроили короткий когда до дома лесника (а по карте судя, домик был не маленький, да еще со всякими сараями) было рукой подать. Присели перевести дух, лейтенант стал сверяться с картой и делать какие-то пометки в тетрадке. Посидели, послушали. Вроде все тихо, двинулись дальше.

Домик лесника ожидаемо оказался здоровенной избой, со всякими пристройками. Судя по мычанию из хлева — и живность была, а по следам телеги и следам подков — не в единственном числе. В общем — крепкое хозяйство и хозяин не безрукий.

Сабака подбрехивает, но пока наблюдателей не заметила, кота еще засекли, шел зверь по своим делам. Наконец, лейтенант решил, что немцев тут нет и вместе с ефрейтором отправился в дом. Пара с пулеметом осталась сидеть в лесу, пока к ним не прибежала худенькая девчушка, подозрительно осмотрела и велела непререкаемым тоном:

— Тата загадаў ў дом ісці! — и сама пошла к дому.

Семенов переглянулся с Жанаевым, тот пожал плечами и вскоре оба, поклонившись низкой притолоке уже вошли в комнату, где за столом — пустым кстати — уже сидели квадратный хозяин и оба из первой пары. Ефрейтор посматривал в окошко, да и Семенов сообразил сесть так, чтобы видеть подходы с другой стороны.

— Здравия желаем! — сказал за себя и бурята боец.

— Красноармейцы Семенов и Жанаев — представил их лейтенант.

— Жук — хмуро назвался хозяин, неприязненно посмотрев на вошедших. Не поздоровкался.

Он действительно походил на жука, был такой же непрошибаемый с виду, чернявый, упрямый и явно очень сильный.

— Так кажаце, ежа вам не патрэбна?

— Дзякуй, сытыя мы — отозвался ефрейтор неторопливо.

— Нам нужен доктор или фельдшер, у нас есть раненый — спокойно, но явно повторяясь, напомнил Берёзкин.

— Доктар ёсць, ды за ім ехаць трэба, а ў мяне спраў шмат — все так же хмуро заявил лесник по фамилии Жук и тут же более ласковым тоном сказал появившемуся в комнате пацаненку — такому же чернявому, как отец: «сынок ідзі ў двор».

Мальчик изподлобья оглядел гостей, пожал плечами и оставил взрослых с их непонятными разговорами. Семенов заметил, что на мальце — справные ботиночки, да и старшая девчонка за ними не босая прибежала. Крепкий хозяин и детишек своих балует.

— Мы можем помочь по хозяйству — сказал лейтенант.

Лесник пожал плечами. С легким пренебрежением сказал:

— Шмат вы напрацаваны. Гараджане. Больш на ежу выдаткавана для работнікаў.

Семенов не очень понимал его говор, костромичей да вятичей было понимать проще, а тут что-то посложнее. И на украинский говор тоже не похоже. Но смысл был ясен и так — жлоб хозяин, боится, что харчи работникам дороже встанут, чем вся их работа, тут и переводчик не нужен.

— Так што ў цябе ўсё-ўсё ёсць і нічога не трэба? — не без ехидства спросил ефрейтор с непроизносимой фамилией. Жук посмотрел на него повнимательнее, с интересом, потом сказал с подначкой:

— Ну тры вінтоўкі і па полста патронаў у кожнай — а я лекара прывязу.

— А не многовато будет? — удивился Берёзкин. Впрочем — не сильно удивился, понимал командир, что раз торговаться хозяин начал, то дело на мази. А пара винтовок лишних как раз была. И бросить жалко и тащить тяжело.

— Ни — коротко обозначил свои мысли хозяин.

— Одна винтовка. И десять патронов — сказал Берёзкин.

Торговались недолго, не больше получаса. Лейтенантик даром, что сопляк, а уперся рогом и по рукам ударили все-таки на двух винтовках, вот патронов пришлось уступить — со скорбным вздохом Семенов прикинул, что сорок патронов отдать придется, досадно. Но тут сориентировался ефрейтор и предложил хозяину сделку обмыть. Чуточку повеселевший после торгования Жук не стал кликать хозяйку, а сам выставил бутыль с самогоном — довольно большую, а вот закуски оказалось с гулькин нос — миска с огурцами да полкраюхи черного хлеба. Впрочем, пили умеренно, не у тещи на блинах, неуютно, словно на еже. И трети бутыли не высмоткали. Договорились где завтра встретятся — и место обсудили и время. Все-таки лейтенант, как видно, не слишком доверял нерадушному хозяину и потому место назначил на глухой, полузаросшей дорожке, откуда до лагеря все-таки надо было добираться еще с километр.

Попытались расспросить хозяина что вокруг деется, но тот видно жил бирюк-бирюком и носа из своего леса не высовывал, потому ничего внятно сказать не мог. Разве что сообщил, что немцы уже Москву взяли и принес в доказательство своих слов листок бумаги, где и впрямь это было напечатано русским языком по — печатному — Москва сдалась, Сталин со своими жидами из Кремля удрал, большевицкой тирании пришел конец. Думайте мол, командиры и красноармейцы, над своей судьбой сами.

Бойцы и думали, когда назад возвращались. Если Москва сдалась — то это совсем хреново. На первом же привале Жанаев и спросил лейтенанта, что тот на эту тему думает.

Берёзкин изобразил удивление, брови поднял.

— А сами вы, товарищ красноармеец, как считаете?

— Я не знат. Шибко быстра едут — пожал плечами бурят.

— А вы как думаете, товарищи?

— Я думаю, брешут немцы — ответил Семенов. Вообще он печатному слову верил, но тут сильно смущало то, что своими глазами видел, что все эти немецкие листовки врут не стесняясь — особенно про хорошее обращение в плену. Потому, хотя вроде как и написано, и верить должно — решил с этим погодить. Да и шелапутный потомок прямо говорил — обломилось немцам с Москвой, так что уверенно ответил боец.

— А мне это без разницы — скорчил брезгливую гримаску ефрейтор.

— Что так?

— А брали ту Москву не раз всякие, факт. И потом их взашей гнали. Не та печаль. И сейчас погонят. Вот Усов помирает — это плохо. А Москва сколько раз горела — и ничего. И без нее обходились — сплюнул Бендеберя.

— Это ты про что?

— Да сколь раз слыхал от поляков, что Киев брали и Москву возьмут. Мол брали когда — то уже.

— Поляки?

— Поляки. Дважды вроде даже брали. Так говорили.

— Тащ лейтенант, это когда поляки Москву — то брали? — повернулся к Берёзкину Семенов.

— Прихвастнули паны. Раз брали — в Смутное время. А второй раз… Вот татары Москву брали трижды вроде — стал вспоминать командир, наморщив лоб.

— А могли и соврать — паны — оне брехливые, хлебом не корми, дай похвастать, факт — кивнул головой ефрейтор.

— Сообразил. Поляки были в составе армии Наполеона. Так что в Москве они были, точно. Но сказать, что они ее взяли — лейтенант тонко усмехнулся.

— А ихнюю Варшаву брали раз двадцать. Кому не лень было. Злились они сильно, когда им это поминали. Насчет Москвы, что скажете, товарищ лейтенант — спросил Бендеберя.

— В общем, по моим подсчетам — вранье. Не могли они дотуда добраться. Даже если подсчитать среднюю скорость продвижения — не получается. Да и ничего это не меняет, воевать-то все равно надо. Что насчет этого лесника скажете? Как считаете — не заложит?

— Черт его знает. Живет зажиточно, крепкое у него хозяйство — раздумчиво ответил Семенов.

— Ага, я тоже заметил кроме семи слоников на полке, часов-ходиков с гирьками и горки подушек на кровати под кружевной накидкой еще и городской славянский шкаф — усмехнулся лейтенант.

— А вся мебель ручного изготовления, даже так называемая городская. Так что шкаф — это еще не богатствие. А вот швейная машина и зеркало — это нехилый достаток, факт. А ещё железная кровать-сетка, с набалдашниками на спинках, тоже матёрая штука для хозяев — вежливо поправил своего начальника ефрейтор.

— Комод красивый. С ручками! — молвил бурят.

— А никого в деревне резным комодом мореного дерева не удивишь. У меня брат такие десятками резал, когда валенки не катал и шкуры не выделывал — заметил не без гордости Бендеберя.

— А ручки красивый — невозмутимо встал на своем азиат.

— Это да, можно удивить металлическими фигурными ручками на том комоде, особенно, если они с замочками. Красивые ручки, факт. Как у нас были — уперся и ефрейтор.