Королевская кровь. Книга вторая - Ирина Котова

— Кембритч! — Лапицкий был каким-то дерганым, глаза его блестели. — Мы уж думали, ты не придешь. Что будешь отлеживаться после вчерашнего.

— Чтоб я да пропустил эту вечеринку? — лениво ответил Люк. — Берите стаканы, или насухую будем разговаривать?

— У меня кое-что получше есть, — Форбжек залез в карман, протянул ему таблетку. — Бери, вставляет до полного кайфа.

Понятно, они сами под наркотой.

Люк забросил синтетику в рот, плеснул туда же остатки коньяка.

— Самое оно. Папаня сегодня грозился оставить без наследства, так что хоть расслаблюсь. Завтра во дворец тащиться, опять смотреть на этих сморчков и на сияющее Ее Величество.

— Круто, — протянул Лапицкий, бухаясь рядом с ним. — А у нас сейчас партия начнется, присоединишься?

— Когда это я отказывался от игры? — ухмыльнулся Люк.

— Это хорошо, — раздался голос из-за его спины. Люк задрал голову, глянул на человека, подошедшего к ним. А вот и вы. Здравствуйте, Роман Дмитриевич.

Он встал, манеры еще никто не отменял.

— Я не встретил вас, — спокойно говорил Соболевский, — рад знакомству, виконт Кембритч. Наслышан.

— Вы хозяин дома? — поинтересовался Люк, пожимая протянутую руку. Рукопожатие было крепким, и он намеренно сделал кисть вялой.

— Совершенно верно, — улыбнулся мужчина. — Я хозяин этого поместья. Соболевский, Роман Дмитриевич.

— Давно хотел попасть к вам, — вполне искренне сообщил Люк, оглядываясь в поисках официанта. Двигаться приходилось чуть нервно, чтобы имитировать действие наркотика.

— Что же, счастлив, что наши желания совпали, — приятно ответил Соболевский. Он вообще был приятным. Ухоженным, спортивным, высоким — чуть ниже Люка, с чисто выбритым лицом, хорошо поставленным голосом и теплыми карими глазами. Одет хорошо, но без пафоса, в поло и аккуратно выглаженные брюки. Такому человеку хотелось доверять и деньги, и секреты.

— Присоединитесь к моему столу? — пригласил он.

Играли восьмерками, за круглыми столами, накрытыми темно-синим сукном. За одним столом с Люком оказался не только хозяин дома, но отцы его дружков, в том числе и родитель Крис и Бориса Валенских, и пара аристократов, с которыми он был шапочно знаком. Сопровождающие дамы были явно слишком молоды для того, чтобы быть матерями и женами. Скорее всего, эскорт или любовницы.

Игра была простой — на выбывание. Каждый делал ставки, а оставшийся получал куш. Раздали карты, и игра началась. Как и разговоры — ведь приходили не поиграть — решить дела.

Говорили о политике, экономике, о новой королеве, все вежливо, но с явным негативным подтекстом. Люк активно участвовал в разговоре, чувствуя, как наблюдают за его реакцией на малейшую критику в адрес монархии, и разговор этот становился все смелее. Крис дышала ему в затылок, периодически приносила коньяк, сверкала драгоценностями и декольте. Ее отец поглядывал на дочь вполне одобрительно. Ну да, как бы ни был богат Кембритч, всегда есть вероятность поймать еще более выгодную добычу. Тем более, что потенциальный зять, заливающийся алкоголем и немного бессвязно разговаривающий, вряд ли мог стать подспорьем в бизнесе.

— Я вообще считаю, что монархия — устаревшая форма правления, — говорил он все громче. Править должны аристократы и первые люди страны, выбираемые достойным — он отсалютовал бокалом в сторону собеседников — сообществом. А королевы, короли…да что говорить, все мы повязаны теперь с вассалитетом и слова лишнего сказать не можем…

— Вы высказываете очень смелые мысли, — заметил хозяин дома и поднял на Люка глаза. И если б виконт не был к этому готов, его бы пробили. Он ожидал «чтения», но не такой мощи.

— Если бы вы знали, насколько смелые у меня мысли, — рассмеялся он пьяно, услужливо пуская менталиста в сознание и показывая ему только то, что нужно было показать. Его общение с отцом по поводу «выгодной женитьбы» и «политически правильного геройского поступка» во время коронации, лицо королевы, переспрашивающей простые вещи, свои намеренные размышления по поводу, раздражение, неприязнь к принцу-консорту, страх перед Тандаджи…

Он старательно пялился на декольте спутницы Лапицкого-старшего и представлял себя и ее где-нибудь в темном углу.

Соболевский перевел взгляд на томно отвечающую на взгляд девушку, улыбнулся.

— А что у вас за дела с господином Тандаджи, виконт? Поделитесь?

Рано Люк расслабился. И снова ощущение чужого присутствия в голове, и сумасшедший контроль, чтобы не показать лишнего — только отрывки встреч, события шестилетней давности и сегодняшний скандал. Он глотнул коньяка, поморщился. Ответил, намеренно медленно и невнятно, повторяя слова, как уже очень пьяный человек.

— Мне неприятно об этом говорить, господин Соболевский, но этот иммигрант держит меня на крючке. Приходилось поставлять ему кое-какую информацию, надеюсь, все поймут, если я не буду озвучивать, какую. Но всему есть предел, знаете ли.

Был его ход, и он уставился на свои карты.

«Ходи дамой треф», — шепнули в голове.

Он положил на стол даму.

«Почеши нос»

Он сморщился, потер пальцами нос.

«Сними галстук, он тебе мешает, душит, давит»

— Что-то душно, — пробормотал Кембритч, старательно думая о галстуке, ослабляя, а потом и снимая его.

Его отпустили, и он проигрался через одного, вышел курить. На улице смеркалось. Во всяком случае, кто менталист, теперь понятно. Странно, что его нет в списках выпускников магакадемий страны. Может, учился где-то за границей?

Поздней ночью ему позвонил Тандаджи и сказал, что получил результаты прослушки. Общались Валенский с хозяином дома.

— Понаблюдать надо за ним, — сказал хозяин, — вроде чист, но что-то меня смущает. А я привык доверять интуиции. Подумаем, время еще есть. Если надумаем, он подходит идеально.

Люк поговорил еще немного, отложил трубку. Сейчас азарта он не ощущал. То, что творилось внутри, скорее, называлось сожалением.

В четверг Матвей Ситников сидел с друзьями в столовой и попивал чай. Еду он здесь не заказывал, любил готовить сам. Исключением были особо удававшиеся поварам булочки, но они-то как раз закончились перед ним. И теперь одногруппники радостно уминали сладкую сдобу, а он учился смирению.

В зал впорхнули первокурсницы, и он поискал взглядом Алину и не нашел. Ну конечно, когда ей есть, наверняка опять сидит перед аудиторией и читает что-нибудь к паре.

— Так, пацаны, жертвуем мне целые булочки, — пробасил он. — Потом отдам деньги. Кто не зажмотничает — тот мужик.

— А зачем? — спросил Поляна, с сожалением кладя на тарелку вторую из купленных плюшек и пододвигая к другу. Один из одногруппников тоже поделился, еще и приятного аппетита пожелал. — Умеешь ты кайф обломать, Сита.