Белая перчатка - Майн Рид

— Негодяй! О Боже! И ведь он может спасти отца, речь идет о его жизни!

— Я хотела бы, чтобы это была моя жизнь! — с отчаянием воскликнула Марион. — Мне легче было бы умереть, чем решиться на это!

Уолтер не понял; что означают ее слова, но Лора догадалась.

Но никто из них не успел ответить, как Марион, вскочив с места, стремительно направилась к двери.

— Куда ты, кузина? — испуганно спросила Лора.

— К капитану Скэрти! — твердо ответила Марион. — Я брошусь к его ногам и не встану до тех пор, пока он сам не скажет мне, какой ценой надо заплатить за жизнь моего отца!

Глава LIX

ПРЕКРАСНАЯ ПРОСИТЕЛЬНИЦА

Приговор, вынесенный сэру Мармадьюку, был новой тетивой, которую Скэрти натянул на свой лук, готовясь испытать ее крепость.

Ему ничего не стоило добиться этого приговора, и он, полагаясь на свое влияние при дворе, надеялся, что ему будет так же легко добиться и помилования.

Он спасет сэра Мармадьюка, если Марион станет его женой.

Скэрти не посмел обратиться с этим предложением к отцу Марион, помня его решительный отказ. Правда, с тех пор обстоятельства изменились: сэру Мармадьюку грозила позорная смерть. Какой человек не ухватился бы за любое средство, чтобы избежать этой ужасной участи!

Но Скэрти знал, что сэр Мармадьюк не такой человек, которого страх перед смертью может заставить поступиться счастьем дочери. Он так любит Марион, что, может быть, предпочтет умереть, чем принуждать ее к браку с нелюбимым человеком. Скэрти решил попытаться сначала поговорить с Марион.

Он знал о приговоре, прежде чем Уолтер вернулся из Лондона с печальным известием. Но он не счел нужным сообщать о нем Марион и Лоре. Уолтер приехал в Бэлстрод поздно вечером. Быть может, если бы не такой поздний час, Скэрти пришел бы выразить им свое сочувствие и даже постарался бы выдавить слезу, чтобы показать свое огорчение; но, так как время было уже за полночь, он ограничился тем, что послал слугу передать свои соболезнования, а свидание с Марион отложил на завтра.

С первого же дня ареста сэра Мармадьюка Скэрти незаметно старался внушить его детям, что у него есть возможность спасти их отца, что это сопряжено с большими трудностями, требует чрезвычайных усилий, но он готов пойти на любые жертвы; и при этом он бросал такие красноречивые взгляды, что Марион нетрудно было догадаться, какую он за это потребует плату.

Итак, почва была подготовлена. Теперь нужно было только выбрать удобный момент и объясниться с Марион. Он решил сделать это с утра. Марион к этому времени несколько успокоится и будет более способна оценить его предложение. Перед тем как послать к Марион слугу с просьбой принять его, Скэрти долго расхаживал взад и вперед по большой гостиной. Он чувствовал себя далеко не уверенно: надежда, страх и стыд боролись в его душе и лишали обычного самообладания. Несколько раз он протягивал руку к звонку, чтобы послать слугу к Марион, и каждый раз у него не хватало решимости.

— Ну и дурак! — выругался он наконец. — Дурак и трус! Чего я боюсь? Разве она может мне отказать, когда от этого зависит жизнь ее отца?

И он решительно подошел к столу, на котором лежал колокольчик, но в это время стук открывающейся двери и шелест шелкового платья заставили его обернуться. Перед ним стояла Марион.

Скэрти, смутившись, отдернул руку от звонка, словно его застали на месте преступления. Ему показалось, что Марион прочла на его лице все, о чем он только что думал. Но, взглянув на нее, он сразу почувствовал радостную уверенность: она пришла сюда потому, что она знала, что он здесь! Она пришла к нему просить помощи!

К Скэрти мгновенно вернулась вся его самоуверенность. Приход Марион давал ему козырь в руки. Теперь ему можно было не ломать себе голову, как приступить к этому объяснению: ему нужно только довести его до конца.

— Мисс Марион! — сказал он, почтительно склонившись перед ней. — Я боялся быть лишним, но мне хотелось разделить ваше горе и попытаться хоть немного утешить вас.

— Судя по тому, что вы не раз говорили, сэр, — тихо, но вместе с тем твердо сказала Марион, — вы можете сделать гораздо больше. Если я не ошибаюсь, у вас есть возможность повлиять на короля?

— Скорей, пожалуй, на супругу короля, — ответил капитан с тонкой улыбкой, рассчитанной, очевидно, на то, чтобы произвести впечатление на просительницу. — Да, прелестная Марион, здесь, пожалуй, я пользуюсь некоторым влиянием! Конечно, оно невелико, но, каково бы оно ни было, оно все к вашим услугам!

— О сэр, благодарю вас за эти слова! Скажите, что вы используете его, чтобы спасти жизнь моего отца! Скажите это, и вы заслужите вечную благодарность…

— Марион Уэд?

— И не только мою… Отца… брата… всех наших близких, а быть может, всего нашего графства… Все будут благодарны вам и будут благословлять вас за это доброе дело!

— Если бы я дорожил благодарностью, то только вашей! Это для меня достаточная награда.

— Вы можете быть уверены, что я буду благодарна вам всей душой.

— Скажите лучше — всем сердцем!

— Разве я этого не сказала? В сердце моем всегда будет жить благодарность к вам.

— Ах, благодарность — холодное слово! Я бы хотел, чтобы вы заменили его другим.

— Как я должна понимать вас, сэр?

— Скажите — любовь. Подарите мне ее, и я обещаю, что я не успокоюсь до тех пор, пока не добьюсь помилования вашему отцу или не разделю его участь за свое заступничество! О, Марион, сжальтесь надо мною! Не вы, а я теперь взываю к вам о помощи! Дайте мне то, о чем я прошу, и повелевайте мной, как своим рабом!

В течение нескольких секунд Марион стояла молча.

Это молчание внушило Скэрти надежду, и он жадно впился взглядом в лицо Марион.

Но он ничего не мог прочесть в ее лице. Эти прекрасные, словно застывшие черты казались высеченными из камня, они не выдавали движений ее души.

Когда Марион заговорила, Скэрти понял, что он неправильно истолковал ее молчание.

— Капитан Скэрти, — сказала она, — вы человек светский и, как я слышала, хорошо разбираетесь в сложностях женской натуры…

— Вы мне льстите! — перебил ее Скэрти, делая усилия, чтобы снова обрести свое обычное спокойствие. — Разрешите спросить, чем я мог заслужить такой лестный отзыв?

— Вы меня не так поняли. Я хочу сказать, что вы, который так хорошо знаете женскую натуру, должны понимать, что вы просите невозможного. Женщина не может