Учебник рисования - Максим Кантор

— Такое не стыдно и на Венецианскую биеннале, — заметил Леонид.

— На уровне, — согласился Поставец. — Кончилась эпоха кустарных поделок. И технология, и концепция — все соответствует стандартам.

— Вошли в Европу. Проблемы у людей общие.

— Что называется: вызов времени. И все продумано, — Поставец нажал на кнопку, музыка стихла, аквариум потух: исчез пляшущий человечек, и золотые рыбки скрылись в темной воде. Поставец щелкнул выключателем снова, вспыхнул огнями аквариум, стали видны снующие рыбки, и голый человечек возобновил прерванный танец.

— Он для меня часами так пляшет, — сказал Поставец, — и не надоедает.

— Искусство и не может надоесть.

Охранник принес поднос с кофе; раздали чашки, размешали сахар.

Надо рассказать молодому человеку о том, что такое галерея.

Приготовьтесь к тяжелому труду, — Поставец подал Павлу блюдечко с печеньем, и Павел покрошил печенье вуалехвостам; те гонялись за крошками, открыв рот; человечку не досталось ничего. — Работа с утра до ночи. Предпринимательство! — сказал Поставец с досадой. — А с чем сталкивается предпринимательство? С русским народом! Вот вам пример! — галерист отвлекся, чтобы рассказать о наболевшем. — Затеял строительство дома в Одинцовском районе — и проклял все на свете! Рабочие пьяны, материалов нет. Деревня, где участок приобрел, называется — Грязь. Подумайте! Если бы не он, — отозвался Поставец по поводу охранника, — я бы пропал. Умеет обращаться с аборигенами: где надо — прикрикнет, где надо — припугнет. Без плетки нельзя. Зарплату им подай, а гвоздя не вобьют, если не стукнуть хорошенько.

Охранник по прозвищу Сникерс широко улыбнулся — улыбка показала, что он знает, как обращаться с себе подобными.

— И в галерейном бизнесе — то же самое. Россия! Буквально как на войне.

Картинка в телевизоре в это время сменилась. Словно иллюстрируя слова галериста о трудностях работы, на экране появился кричащий человек и заполнил искаженным лицом весь экран; он разевал розовый рот и заходился в беззвучном крике. Непонятно было, кричит он от боли или от радости.

— Это что же, — указал Павел на розовый рот, — форум искусств или война какая?

— Ах, это, — вгляделся Поставец. — По-моему, все-таки форум искусств. Это такой интересный парень, из Тамбова. Видеоартом занимается, прогрессивная личность.

Прогрессивная личность из Тамбова раскрыла свой рот до отказа, так что зрителям видны были его свинцовые коронки и бьющийся в крике язык в белых пупырышках. Другой мастер, тот, что жил в аквариуме, плавно двигая руками, помогал двум вуалехвостам промыть у себя под мышками. Вуалехвосты, охотясь на крошки, разевали рот широко, как тамбовский художник. Играла нежная музыка, казалось, она льется изо рта кричавшего на экране.

— Так вот, галерея. Надо создать круг коллекционеров, сплотить художников. Производители и потребители должны стать единомышленниками. Создаем среду, — сказал Слава Поставец, — создаем общество.

В это время кричащего человека оттащили от камеры, и оказалось, что художник из Тамбова стоит посреди странного полусгоревшего пейзажа и двое людей заламывают ему руки за спину. Павел смотрел, как они ставят художника на колени. Зазвонил один телефон. Потом второй.

— Именно это, — кивнул Поставец на аквариум, телефоны и телевизор, и называется кругом единомышленников. Этот круг — он сегодня равен орбите планеты. Никто не существует изолированно. Что бы ты ни сделал, ты находишься внутри отлаженной системы. Сегодня я в курсе того, что происходит в выставочных залах Нью-Йорка и Токио.

— Как раз это я и говорил Павлу. Культура не делается партизанами в лесу.

Павел глядел на телевизор: там сменилось изображение, и на смену лидерам прогрессивного искусства явились какие-то погорельцы. Обмотанные несвежими матками тетки, стоя на фоне руин и дымящихся развалин, жестикулировали и пытались привлечь внимание оператора. Тамбовского художника, видимо, увели куда-то. Поглядел Павел и на аквариум — оттуда по-прежнему лилась сладостная музыка, вот шевельнул плавниками вуалехвост, покачал гениталиями человечек. Вуалехвост поднырнул и, покачиваясь, промыл между ног человека-амфибии. Филипп Преображенский проводил рыбку взглядом, помахал ей рукой. Беженцы на экране телевизора засуетились и бросились бежать, видимо, кто-то напугал их. Один из беженцев споткнулся, упал, и черная струйка крови потекла у него из головы. Впрочем, теперь на форумах искусств и не такое вытворяют, подумал Павел.

— Галерея собрала мыслящих людей города, — заметил Леонид.

— У галереи собственное издательство, с «Колоколом» и «Дверью в Европу» пока соревноваться не можем, но держим руку на пульсе. Обеспечиваем рекламу демократической партии Тушинского, — сказал Поставец.

— Искусство и политика, — сказал Леонид, — неотделимы.

— Тянет меня Тушинский в политику, уклониться не могу! — Поставец улыбнулся и облизнулся. Так улыбается продавец из мясного отдела, обвесивший клиента, или генерал, заманивший противника в ловушку.

— За Тушинским будущее, — сказал Леонид. — Когда-нибудь (не скажу — завтра, но через двадцать лет), когда-нибудь мы переделаем Россию за пятьсот дней.

— Убедил Владислава Григорьевича проводить дискуссии здесь, при галерее — удобно! Обсудили, проголосовали, отпечатали брошюру. И художники под рукой. Знаете, как провели голосование за Тушинского в Сибири? Элегантный проект — «Дети любят демократию»! Художники моей галереи буквально за день нарисовали сотни детских рисунков, и мы оклеили Сургутский аэропорт. Мэр города не подозревал, что в Сургуте столько детей.

— Тушинский победил?

— Не обижайте моих детей! Разве раньше так о детях заботились? Ну скажите: выставки детского рисунка в таких масштабах устраивали в Сибири? Тушинский победил, и это победа демократии. Нефтяной регион: важно сориентировать население.

— Вот, — сказал Леонид, — иллюстрация к нашему разговору. Есть галерист, есть художник, есть политик, уверен, и банкира отыщем неподалеку — все связаны общим делом.

— Успеваем! — Поставец улыбнулся, облизнулся, потер руки. — Ярмарок-то сколько! «Документа» в Касселе, «Сиеста» в Сан-Себастьяне, «Долче Фарниенте» в Милане! Обязаны успеть! Ответственность-то какая!

— С вашей помощью, — заметил Леонид, — Тушинский не только в Сургуте, в стране выборы выиграет.

— Ситуация должна созреть. Лоббируем проблему. Есть оригинальные концепции. Делаем футбольный перформанс — «Форварды либерализма»! Играем против парламента, каково? Команда из одиннадцати художников, Стремовского поставим на ворота, у него руки длинные, Снустиков — нападение, Педерман поработает в защите. Тушинского я тренером объявил — неплохой проект, а? — Поставец увлекся идеей и потерял нить беседы, затем вновь обрел ее. — Так что союз с политическими структурами вписывается в нашу программу. К тому же среди членов Центрального комитета партии я нахожу клиентов. Предприятие выгодно всем.

Павел глядел вокруг, удивляясь, где мог бы разместиться штаб партии.

— Ищете, — догадался Поставец, — плакаты и листовки? Расхватали, как горячие пирожки!

— Места нет для картин. И партийцам негде собраться.

— Картины показываем не часто. Наше искусство мобильнее. И с партией обстоит так же. Это коммунисты устраивали съезды в Колонном зале, а прогрессивным людям — зачем? Собрались тихо, поговорили.

На экране двое наголо бритых людей с черными бородами потащили третьего за ноги, причем изо рта этого третьего неостановимо хлестала кровь. Бритоголовые бросили тело, и по тому, как оно брякнулось на землю и осталось лежать, можно было догадаться, что жизнь из тела ушла. Был ли этот залитый кровью человек тем самым тамбовским художником? И что это за перформанс? И Филипп Преображенский в аквариуме недоуменно развел руками.

— Кто Тушинскому тексты пишет? Кузин?

— Кузин работает на Кротова, работает слабо. Партии Кротова нужен грамотный менеджер. Если бы мне дали провести его выборы — мы такого бы напридумывали!

— И Тушинскому будете помогать, и Кротову?

— Не на партию работаем, — облизнулся Поставец, — на современность. В плену у времени. А время такое, что везде надо успевать. Вот мой охранник, — показал Поставец, — успевает везде! Сток-брокер на вокзале — раз, совладелец массажного салона — два, начальник охраны у меня — три, дачу мне строит — четыре! А как иначе? Если я стану одного художника продавать, одну партию обслуживать — в трубу вылечу. Я выставляю десяток предложений. Здесь неудача — там победа. Раньше Первачев бойко шел. И цены неплохие были, — Поставец что-то прикинул в уме, облизнулся, подсчитал, — да, приемлемые. Но клиенты, что Первачева брали, где они? Где сегодня найти секретаря немецкого посольства, чтоб собирал картинки с колокольнями? Амбиции у Первачева есть, а кто его знает? Замдиректора ЦРУ в позапрошлом правительстве?