Том (6). Пылающий остров - Александр Казанцев

– Не Тросс, а Матросов, мистер Матросов, если желаете. В дальнейшем прошу вас правильно выговаривать мою фамилию. И при обращении ко мне, если это вас не затруднит, добавлять «сэр».

– 51 не поверил вашей «версии», но теперь…

– Напрасно, я рассказал вам то, что было.

– И что же вы еще хотите рассказать?

– Я даю вам полчаса для того, чтобы покинуть мой замок. Достаточно вы пожили здесь, не имея на то права!

– Молчать! Мальчишка! Вон отсюда! – ударил кулаком по столу Вельт.

Появился лакей.

– Позвать Ганса! Пусть он выгонит этого нахала!.. Вон отсюда! – небрежно приказал Вельт.

В дверях показался датский полицейский чиновник.

– Я вам нужен, сударь? – обратился он к Матросову.

– Да, пожалуйста, разъясните этому господину, что он находится в принадлежащих мне стенах и должен немедленно очистить помещение.

– Как так? – злобно засмеялся Вельт. – Мне, владельцу мира будущего, смеют говорить, что я нахожусь в чужом доме?

– Сохраните серьезность, господин Вельт, – сказал датчанин. – Ознакомьтесь вот с этими документами. – Он разложил на столе перед Вельтом старые, пожелтевшие бумаги. Перебирая их, он вежливо говорил: – Не угодно ли господину Вельту узнать свою подпись под дарственной записью на имя доктора Кленова?

– Кленова? – воскликнул Вельт.

– Да, доктора Кленова. Вы сами передали владение Ютландским замком этому Кленову взамен принятия господином Кленовым на себя обязательств по оборудованию особой лаборатории, которые, как здесь помечено, выполнены в 1916 году. Вот документ, удостоверяющий исключительное право собственности на элемент радий-дельта ученого Бакова, его открывшего, создавшего его запасы и завещавшего их все тому же Кленову…

– При чем тут Кленов? – закричал Вельт. Датчанин попыхтел трубкой и спокойно продолжал:

– Вот документ, где доктор Иван Кленов, ныне заслуженный деятель науки Советской страны, переуступает права владения упомянутым замком в Ютландии и запасами радия-дельта господину Матросову.

– Матросову?.. Это вам? – спросил хрипло Вельт. В комнату вошел громадный Ганс и недоумевающе остановился поодаль. Из двери выглядывали несколько полицейских.

– Сопротивление напрасно, мистер Вельт, – сказал Матросов. – Если вы немедленно передадите мне радий-дельта, то я подожду с выселением. Учтите, что замок оцеплен отрядом полицейских.

Вельт смотрел то на Матросова, то на пожелтевшие бумаги, столько лет пролежавшие в секретном сейфе комнаты Кленова. Ганс никогда не видел своего хозяина в таком состоянии.

– Босс, какие будут ваши приказания? – спросил он тихо.

– Убирайтесь к черту! – заорал на него Вельт.

– Отдайте радий-дельта, и я подожду с выселением.

– Не знаю этого элемента! Я никогда не видел его! – забрызгал слюной Вельт.

– Прекрасно! – весело воскликнул Матросов. – Даю вам полчаса сроку, чтобы удалиться отсюда. Пока же я отправлюсь осмотреть свой дом.

Вельт скрипел от ярости зубами.

– Кажется, я понимаю, почему он явился сюда не один. – Вельт подошел к полицейскому чиновнику и тихо сказал: – Вы… Я дам вам акцию спасения! Только убирайтесь отсюда вместе с этим нахалом!

Датчанин вынул трубку изо рта, улыбнулся и неторопливо ответил:

– О нет, господин Вельт! Я бедный человек, я не смогу купить вашу акцию.

– Дурак! Я дам вам даром! – прошипел Вельт. Датчанин поклонился:

– Благодарю, но у меня большая семья и много друзей, с которыми вместе я много лет боролся за мир и которых мне не хотелось бы покидать.

– Вы торгуетесь? Это безбожно!

– О нет, господин Вельт. Я просто предпочитаю надеяться на коммунистические страны. Для многих они всегда были надеждой…

– Здесь все с ума сошли! – закричал Вельт. – Ганс, что же это такое?

Ганс недоумевающе вращал глазами. Вельт запустил портсигаром в лампу-рефлектор, но промахнулся.

Глава VI. Железная поступь

По пустыне бежал человек. Оставляя за собой цепочку следов, он бежал ровно и легко, словно ноги не увязали в сыпучем песке, словно солнце не жгло так, что воздух плясал горячими струями.

Спортивные трусы и майка, мускулистые длинные ноги и тренированное дыхание помогли бы узнать в нем спортсмена, если бы не полосатая рейка, которую он нес на плече.

Ящерица зарылась в песок. Следы бегуна пересекли тонкую полоску, будто оставшуюся от протянутой веревки.

Навстречу бегуну по склону струился «пересыпаемый в часах вечности» песок. Это движение выдавало пустыню. Ее застывшие волны на самом деле двигались, дымясь песком. Человек поднялся на гриву бархана, поставил рейку вертикально и оглянулся, ладонью прикрывая глаза от солнца.

На вершине соседнего холма появился вездеход. Сошедшие с него люди расставили треногу.

Бегун, повинуясь их жестам, стал переставлять полосатую рейку. Когда место для нее было найдено, бегун воткнул в песок колышек, взятый из походной сумки, взвалил рейку на плечо и огромными, похожими на скачки шагами побежал вниз по склону.

На гребне впереди себя он видел высокую фигуру человека, его четкий силуэт на эмалевой сини неба.

Бегун вошел в ритм бега. Рейка на его плече не колебалась. Горизонтальная, она плыла над землей, как рога северного оленя, которые не дрогнут при самой бешеной скачке.

Человек на бархане был в военной форме. Высокий, жилистый, он сам чем-то напоминал бегуна.

Бегун, добежав до гребня бархана, опустил рейку на песок и отрапортовал, не переводя дыхания:

– Геодезическая группа строительства движется строго по расписанию, товарищ полковник!

Полковник посмотрел на ручной хронометр, потом на голые загорелые ноги спортсмена. Он узнал знаменитого бегуна. Тот понял его взгляд.

– Слово дал, товарищ Молния, пробежать через всю пустыню. Мечта такая была, – и оглянулся на оставленный им бархан, где на вершине появилась машина и люди с треногой.

– Своим бегом вы задаете темп всей наступающей армии, – сухо сказал Молния. – Задержка связана, товарищ Зыбко, не с проигрышем состязания в комплексном беге, а со срывом графика движения, в котором соразмерены все элементы.

– Разрешите просить, товарищ начальник строительства. Если собьюсь с ноги, проиграю хоть секунду, – сажайте с позором в автомобиль. И не сдержит тогда Зыбко комсомольского слова!

Молния мог бы запретить это необыкновенное испытание выносливости, но он сам был спортсменом, и, кроме того, ему знакома была мечта.