Великая тайна Фархелема - Юрий Леляков

А над головой всё неощутимо плыло ровное серое небо без звёзд и облаков — и вагон ритмично вздрагивал на стыках…

24. Остатки веры

— Джантар, быстро вставай! — разбудил его голос Талира. — Выбираемся отсюда!

— А что такое? В чём дело? — собственный голос спросонья был так неразборчив, что Джантар едва узнал его.

— Не туда заехали! Или… этот вагон идёт не туда! Я сам только узнал…

— Быстрее! — это был уже голос Фиар. — Я не могу долго держать их под гипнозом!..

Джантар не успел понять, что происходит — а чьи-то руки уже помогли ему подняться, потащили вперёд… Он даже успел сделать несколько шагов по холодному, влажному от росы полу — прежде, чем открыл глаза и, ещё ничего не понимая, увидел, что стоит у самого проёма между полураскрытыми торцевыми створками. И тут холодная морось ударила сразу в лицо, нос, рот, лёгкие — и он почувствовал, как продрог от долгой неподвижности на открытом ночном воздухе. От этого ещё больше захотелось спать, он на миг снова отключился — но лишь на миг…

— Прыгаем же! — голос Талира будто эхом отдался во всех закоулках мозга, вновь вырвав из мгновенного сна.

Ещё рывок за руку — и, сделав шаг, Джантар не ощутил под собой опоры. Внезапный приступ страха заставил его открыть глаза — но тут и опора вернулась, будто ударив снизу чем-то скользким, холодным — и он, не удержавшись на ногах от боковой составляющей этого резкого скользящего удара, отлетел в сторону, врезавшись в пружинистые ветви какого-то кустарника, обдавшие его фонтаном холодных капель росы.

— Донот, быстро дай мне лодку, и прыгай сам! — раздался голос Фиар. — Видишь, те вагоны уже едут!

И тут Джантар увидел: по соседнему пути, стуча на стыках, в предутреннем сумраке медленно катился состав из точно таких же вагонов, как тот, с которого он спрыгнул вместе с Талиром — а ещё чуть поодаль, как статуи, застыли в нелепых позах двое полицейских. Правда, те и стояли к ним спиной — но уже как yдap прошёл через всё тело Джантара, заставив броситься за так и державшим жать его руку Талиром — которого он наверняка сбил бы с ног, если бы тот мгновением раньше не сделал такой же рывок, увлекая Джантара следом, вдогонку отъезжающим вагонам. А ещё миг спустя Талир, так и держа руку его, с удивительной ловкостью вскочил прямо на сцепку движущегося поезда, ухватив другой рукой край приоткрытой створки — которую там, изнутри, держали ещё чьи-то руки, чтобы она под тяжестью веса их обоих не стала закрываться, выворачиваясь кнаружи…

— Джантар, прыгай! Сзади ещё Лартаяу и Донот, им тоже надо успеть!

Джантар на долю мгновения ещё успел подумать, нет ли в сцепке опасных движущихся частей — но то ли само его тело среагировало быстрее, то ли мысль, что иначе Донот и Лартаяу могут не успеть попасть в тот же вагон, пересилила мгновенную неуверенность — и он даже не заметил, как оказался в вагоне рядом с Талиром. Но тут уже Талир слишком сильно потянул его за руку (или сам вагон тряхнуло, должно быть, на стрелочном переходе) — и Джантар, точно как в прежнем вагоне, вновь упал и ударился ладонями о слипшийся цемент, неровным слоем покрывавший весь пол. Хотя в этот раз удар получился не таким сильным — но, падая, Джантар едва не сбил с ног стоявшего рядом Герма, и уже в падении увидел, как Ратона протянул руку едва не соскользнувшему со сцепки Лартаяу, и точно так же сумел втащить его в вагон. А сзади, догоняя набирающий скорость поезд, ещё бежал Донот…

— Донот, быстрее! — крикнула Фиар, тоже протягивая руку. — Но осторожно!

У Джантара замерло сердце: ему показалось, что Донот не успевает, и в прыжке соскользнёт вниз, не дотянувшись до руки Фиар. И так бы, возможно, получилось — если бы Фиар не перегнулась ему навстречу так далеко, что сама створка под её тяжестью начала угрожающе поворачиваться (хотя её и придерживал Ратона); но всё же Донот, ухватившись за руку Фиар, успел проскользнуть в опасно сузившийся проём между створками (а у Джантара, когда он понял, что всё обошлось, и они снова вместе — из груди вырвался резкий прерывистый вздох)…

— У того вагона хоть створки были закреплены, — сказал Итагаро. — А тут… Не хватало, чтобы совсем захлопнулись. И телекинезом не откроешь: тяжёлые…

— Не захлопнутся, — ответил Ратона. — Посередине такой цементный бугор, что дальше не пройдут.

— Но всё-таки в чём дело? — спросил Джантар, пытаясь подняться. (Но вагон снова тряхнуло — и он лишь отлетел в сторону, присев на колено у самой стенки, где слой цемента был выше.) — Зачем было прыгать сюда на ходу?

— Поезд остановили и стали расцеплять, — взволнованно объяснила Фиар. — А потом мы услышали: полицейские обыскивают другие вагоны, и объясняют работникам дороги, будто ищут преступника, бежавшего из тюрьмы! И уже совсем рядом! Пришлось гипнотизировать тех двоих, когда заглянули к нам в вагон. И то не очень удачно: должны бы как-то естественно сказать другим, что никого не нашли, а не просто стоять. Но хорошо, хоть так удалось…

— Хотя пистолет с иглами у меня уже был наготове, — добавил Итагаро.

— Но почему мы здесь? — не понял Джантар. — Нельзя было остаться в том вагоне?

— Я сразу в Керафе что-то не так понял, — предположил Итагаро. — Или здесь кто-то своей волей решил иначе, не как в том компьютере… Но я вдруг услышал по громкой связи: часть вагонов отцепляют здесь — как я понимаю, в Тарнале — и отправляют на восток, кажется, в Харилаоку! Только некоторые — идут в Алагари… И уже действительно стали расцеплять, и тут же эта проверка! Пришлось решать на ходу. Главное, хоть не проспал это объявление — а то как раз все заснули…

— И думать не хочется, что могло быть, — добавила Фиар.

— Но как сработает гипноз? — с тревогой спросил Талир. — Надо, чтобы не заметили неладного — как тогда в твоей школе…

— Твёрдой уверенности нет, — согласилась Фиар. — Но что уже говорить…

— И мы снова в опасности, — сказал Лартаяу. — Уже из-за поисков какого-то преступника. Хотя не нас ли искали…

— Кто и откуда может знать, что мы здесь? — с ходу отбросил эту версию Ратона. — Кто представит, что мы решились на бегство в грузовом вагоне? Вот и выехали — из наверняка блокированного Керафа… Нет, явно ищут кого-то другого. И что удивляться: постоянно бегут, их постоянно ищут! И кто вправду в чём-то виноват, и кто — ни в чём… Да, пока ты жертва — ты хороший; но, может быть, всего раз не выдержал, сорвался, дал отпор — уже беги, скрывайся… А власть сидит, как хищник в засаде, и караулит таких сорвавшихся, — продолжал Ратона, осторожно проходя вдоль борта к середине вагона, где собрались остальные. — И цель: не понять, не помочь исправить ошибки, если были, не вернуть полноценного члена общества — а наоборот… Сотне, тысяче человек готовы исковеркать жизнь, преследуя одного, кому не готовы простить мелочь…

— Хочешь сказать: в Тисаюме всё же искали кого-то конкретно? — переспросила Фиар. — И для этого собрали всех вместе? Тогда я не понимаю их логики…

— Я не о том сейчас думал, — объяснил Ратона, — И не к тому — про тысячу человек. Просто вырвалось… А думал: кому или чему в угоду всё так устроено? Общество состоит из личностей — и личность осознаёт себя духовным целым. Так чьи же «высшие интересы», в угоду которым личность настолько подавлена? И чему противостоит — если казалось бы, другой человек, тоже как личность, может всё понять? Но нет, он «при исполнении высшего долга» — может переступить и через одну, и через много личностей… В чьих интерecax, в угоду чему?

«И я думал перед сном, — вспомнил, но не признался вслух Джантар. — Не зря, наверно — сейчас…»

— Как личность и понимает, — ответил Лартаяу. — И даже находит оправдания… Но больше для недостойных поступков: бедный, чего-то не имел.… И лишь в моральном плане — а юридическая ответственность этих тонкостей не разбирает. А нет прямой вины — находится косвенная… «Пропаганда», «подрывная деятельность» — когда один виноват фактически в том, что его не так понял другой; «недонесение о преступлении» — когда виноват, что не взял на себя функции следствия и суда, не определил признаки преступления в чужих действиях. Или наоборот, «лжесвидетельство»: дал в суде показания, а они не подтвердились. Хотя сам мог не знать: прав ли, произнося такие-то слова…

— Но слова, произнесённые там, решают чью-то судьбу, — возразил Герм.

— При том, что сам — человек, который мог ошибаться! А в суде подход — будто всё знал, но пытался запутать следствие! И будто те, решающие его судьбу, сами так ошибиться не могут! Хотя казалось бы: зачем мелочно лезть в обстоятельства возможной вины одного — если допускают существование целого социального слоя, где драки, кражи, приём наркотиков, телесные наказания в семьях — норма жизни? И за то, что считают нормой многие — всякий раз карают случайно подвернувшегося одного! А мы надеемся, что те, кто стоят на страже такой справедливости, в чём-то разберутся, что-то поймут?