Скитальцы космоса - Андрэ Нортон

— Плохой сон, да?

Дэйн ответил ему кивком почти против своей воли.

— Что ж, ты не один. Помните что‑нибудь из него?

Стараясь вспомнить что‑нибудь, Дэйн посмотрел в окружающую темноту. Казалось, страх, заставивший его проснуться, теперь воплотился и скрывается там. Он потер смыкавшиеся глаза.

— Нет, не помню.

— И я не помню, — заметил Тау. — Но эти сны, очевидно, были кем‑то внушены.

— Ну, думаю, после вчерашнего можно было ожидать ночных кошмаров, — предложил Дэйн логическое объяснение случившемуся.

Но в то же время, что‑то глубоко внутри его протестовало против каждого его слова. У него и прежде бывали кошмары, но ни один из них не оставлял такого осадка. Осадка настолько плохого, что он больше не захотел этой ночью ложиться спать. Дойдя до груды дров, он подбросил в огонь несколько поленьев и уселся вместе с Тау у костра.

— Здесь что‑то другое… — начал Тау, но затем замолчал.

Молодой человек не стал нарушать его молчание. Он был слишком занят собой, борясь с желанием вскочить и послать огненный луч в темноту, где, как он чувствовал, что‑то есть. Что‑то прячущееся, крадущееся и ожидающее своего часа, что‑то такое, что надо было уничтожить, пока не поздно. Несмотря на все старания, Дэйн все же задремал и проспал до утра. Утром, чувствуя себя неотдохнувшим, он так и не смог, к своему разочарованию, объяснить себе свой ночной страх перед окружающей местностью.

Азаки, как выяснилось, и не думал вести их следом за браконьерами в топи болота Мигра. Вместо этого главный лесничий хотел поскорее добраться до заповедника, находящегося в противоположном от болота направлении. Там он сможет быстро собрать карательную команду, которая и займется нарушителями закона. Поэтому они начали подъем вверх, который уводил их от влажной духоты низин к раскаленным скалам наверху. Солнце было ярким, слишком ярким, и почти не было тени. Дэйн шел, изредка останавливаясь, чтобы сделать глоток воды из своей фляжки, и никак не мог избавиться от чувства, что на него направлен чей‑то взгляд, что за ним следит кто‑то чужой. Но кто? Скальные обезьяны? Но как ни хитры были эти существа, все же следить в полной тишине в течение длительного времени они были не в состоянии. Может быть, лев?

Азаки и Нумани шли сзади и, сменяя друг друга, охраняли их маленький отряд. Дэйн заметил, что каждый из них был насторожен, однако шли они как люди хорошо отдохнувшие и выспавшиеся, чего нельзя было сказать о Дэйне. Это было достаточно странным после прошедшей ночи. Они упорно Продолжали подниматься вверх по склону. В этой местности ручьев не было и пополнить запасы воды им было негде, но, имея опыт путешествий по Диким местам, они тратили глоток воды на значительное расстояние.

— Стоп!

Они застыли, взяв оружие наизготовку. Скальная обезьяна, огромное тело которой было ясно видно, прыгала, кашляя и ворча. Азаки выстрелил с бедра и обезьяна завопила, заскребла лапами грудь и бросилась на них. Нумани еще одним выстрелом свалил чудовище и они напряженно застыли, ожидая атаки зверей, которая должна была последовать за неудачным нападением их разведчика. Но ничего не произошло — ни звука, ни движения. От того что последовало за тем, их моментально охватило холодом.

Разрубленное тело обезьяны снова начало двигаться, собралось вместе и поползло по направлению к ним. Любое животное, получив такие раны, не могло бы оставаться в живых. Дэйн знал, что это невозможно. Но все же чудовище двигалось вперед, его голова с невидящими глазами смотрела прямо на солнце. И оно ползло, прямо к людям, которых не могло видеть.

— Демон! — закричал Нумани и, выронив игольчатое ружье, отпрянул обратно к скалам.

Пока существо приближалось, на их глазах произошло невозможное — пылающие раны на его теле закрылись, голова выпрямилась и из свиного рыла потекла слюна. Джелико подхватил брошенное Нумани игольчатое ружье и прицелился. Со спокойствием, которому позавидовал Дэйн, капитан выстрелил и обезьяна, разорванная на клочки, вторично упала. Нумани застонал, а Дэйн попытался сдержать испуганный протестующий крик. Мертвое существо ожило и во второй раз. Сначала ползком, потом кое‑как встав на ноги, оно, залечив раны, пошло прямо на них. Азаки с бледно–зеленым лицом медленно отступал назад так, словно каждый шаг был для него пыткой и давался с трудом. Он выронил свое игольчатое ружье и схватил камень величиной с его собственную голову. Подняв этот импровизированный снаряд над головой и размахнувшись так, что мускулы на его руках выступили словно канаты, он швырнул его в чудовище. Дэйн увидел, что камень попал в цель, и скальная обезьяна упала в третий раз. Когда одна из когтистых лап обезьяны начала двигаться, Нумани сломался. Он закричал от ужаса и побежал. Под его удаляющиеся крики существо, голова которого как кровавая маска болталась из стороны в сторону, поднялось, шатаясь, и сделало несколько шагов. Охваченный ужасом Дэйн, если бы ноги подчинялись ему, последовал бы за Нумани. Из последних сил он поднял лучемет и прицелился в неуклюжее животное.

Но вдруг Тау пошел вперед. Лицо врача было искажено и тот же ужас, что и у остальных, застыл у него в глазах. Он столкнулся с канистрой, но это не остановило его движения вперед к чудовищу. На земле между врачом и обезьяной появилось пятно тени, сгустилось и стало вещественным. Перед скалистой обезьяной, низко согнувшись, с ногами, готовыми к смертельному прыжку, сузив зеленые глаза, сосредоточенные на жертве, стоял черный леопард. Движения его тела вперед и назад усилились и он прыгнул вперед, сбив обезьяну с ног. Спутанный клубок слившихся в борьбе тел покатился поперек склона — и исчез!

Руки Азаки дрожали, когда он отнял их от просветлевшего лица. Джелико механически вставлял запасную обойму в игольчатое ружье. Тау вдруг закачался и Дэйн прыгнул вперед, чтобы поддержать его. Только на мгновение врач повис на руках у Дэйна, а затем все же заставил себя стоять прямо.

— Магия? — спросил Джелико и его голос в наступившей тишине звучал так же спокойно, как и всегда.

— Массовая галлюцинация, — ответил Тау, — не очень сильная.

— Как… — Азаки сглотнул и начал снова: — Как это было сделано?

— Не обычными методами, — покачал врач головой, — это точно. Не было никаких попыток гипнотического внушения — ни барабанов, ни пения, и все не это подействовало на нас всех, включая и меня. Я этого не понимаю!

Дэйн с