Век дракона (сборник) - Владимир Гусев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Баба Стася, ты гадать умеешь? — вдруг спросила я.
— Так вот же, гадаю! — сердясь на мою несообразительность, воскликнула она. — Вот Аня мужа спасала, я — деточек, Галина тоже за семью страдает, с Ренаткой вообще кинокомедия — за открытие какое-то научное! У нас один раз сбылось то, о чем просили, и больше уж не повторится, потому что во второй раз Аниного мужа в каталажку не посадят, во второй раз по пятьдесят шесть грамм пшеницы да по сто двадцать грамм ржи на трудодень мне не дадут! А ты, чую, чего-то такого добиваешься, что не на один раз. И добьешься. Так что беги отсюда скорее. Беги, беги, ты хорошо бегаешь. А то — так лети! Это у тебя сразу получится! Ты — способная!
И она вытолкала меня из кухни в прихожую, а из прихожей — на лестницу. Дверь захлопнулась.
— Вот тебе и шабаш! — вслух произнесла я.
Была ночь, в той ее поре, когда уже и хулиганье угомонилось, и можно спокойно пройти по городу из конца в конец, не встретив ни души.
И я пошла — медленно, как человек, обремененный лишь приятной усталостью, тяжестью от вкусной пищи в животе да легкими симпатичными мыслями, порожденными бокалом шампанского.
Во мне рождалась какая-то огромная сила, которой еще не требовалось мгновенного действия, но она уже осознавала себя, свои масштабы, свои цели. Во мне свершался неторопливый процесс, сходный с тем, как наливается соком плод. Я чувствовала это так, будто кровь, текущая во мне. стала тяжелее. Но мне давно было известно, что когда чувствуешь тяжесть собственных мускулов — значит, растет их сила. Очевидно, так же обстояло дело и с кровью.
Она ходила по мне, я чувствовала ее, я осваивалась с этим новым ощущением, и оно мне нравилось.
* * *Очевидно, когда Жизель завершила последний пируэт и на долю мгновения застыла в арабеске, она изумилась точно так же: по ее жилам ходила новая, светлая сила, вскипающая и пузырящаяся, как розовое шампанское. Уж теперь-то Жизель могла станцевать все на свете. Когда она поняла это, то благословила своего возлюбленного изменника и миг своей смерти.
И понеслась, пробуя то одно, то другое движение, счастливая оттого, что не касается земли.
А впереди было еще и другое счастье — влиться в белое облако и лететь над ночной землей….. играя… убивая.
Она еще не знала, что это облако убивает.
На утреннюю тренировку принеслась Соня.
Она любит поспать, и когда у нее нет первого, второго или даже третьего урока, просыпается впритык, чтобы одной рукой запихивать в рот бутерброд, а другой — красить глаза, суя при этом ноги в туфли. И является в школу аккурат к звонку на урок.
Поэтому я и удивилась, обнаружив ее в зале. Мои бегемотицы, как всегда, опаздывали. Я на ходу скинула кофту и платье, вынула из сумки купальник и тресы.
— Послушай, он приходил! — объявила Соня.
Я прежде всего посмотрела, как заживают под волосами ее шрамы и рассасываются шишки. С этим обстояло нормально.
— Кто приходил?
— Этот… эта сволочь.
— То есть как?!
— Ночью бросал камушки в окно!
Я онемела.
Сонька одновременно наивна и мнительна. Наивна до того, что верит в милицию. И мнительна до того, что теперь ей на каждом углу будут мерещиться насильники и убийцы.
— Я боюсь там ночевать! — вдруг объявила Соня. — Я одна умру там от страха!
— С твоей дверью от страха умирать незачем, — возразила я, натягивая тресы и разглаживая их по ногам. — Ее тараном не прошибешь.
— Так ты этой ночью не придешь ко мне ночевать? — возмущенно спросила Соня, как будто она уже трижды приглашала, получила грубый отказ и готова ринуться в последнюю атаку.
— А зачем? — поинтересовалась я.
— Как — зачем? Я же боюсь одна!
— Очень интересно. И что же я, по-твоему, сделаю, когда в окно бросят камушек? Побегу звонить в милицию?
Соня задумалась.
— Нет. Я тебя не пущу, — наконец решила она.
Вся беда в том, что у Соньки нет телефона. Она уверена, что именно из-за этого Генка до сих пор на ней не женился. Ведь он не имеет возможности звонить ей каждый вечер и вести светские беседы. О том, что сработал бы другой вариант — что звонила бы она сама и бросала трубку, услышав женский голос, Сонька, конечно, не подумала.
— Так мне тем более незачем у тебя ночевать.
— Значит, не придешь? — растерянно прошептала Соня. И я поняла, что больше ей позвать некого. Как она беззаветно надеялась год назад, что я помогу ей сделать соблазнительные бедра и бюст (и действительно, кое-что у нас получилось), так теперь она свято убеждена, что я ее в обиду не дам. А как я это сделаю, она не беспокоится.
Логика женщины, которая дожила до тридцати (почти!) лет и не научилась обходиться без крепкого мужского плеча, меня всегда поражает. Ведь по меньшей мере восемь лет, после института, Соня жила более или менее самостоятельно, так сказать, на моральном и физическом хозрасчете. Я понимаю, прожить все эти годы в браке и вдруг оказаться в одиночестве! Тогда точно начнешь в поисках опоры хвататься за что попало. Но было же время научиться жить одной, справляясь со всеми проблемами!
Все это я высказала Соне, уже зная, что пойду к ней ночевать, и она уложит меня с собой, и будет полночи рассказывать о Генке, и разволнуется, и в четыре часа утра пойдет ставить чайник и лепить бутерброды…
В общем, весь день у меня был испорчен думой о том, что вечером придется обойтись без ванны. Да и спать я привыкла одна, полностью распоряжаясь собственным одеялом. Когда же мне приходилось спать не одной, я по четыре часа пыталась заснуть, а потом через каждые двадцать минут просыпалась и натягивала одеяло, да еще так, чтобы из четырех ног ни одна не торчала. Однажды я даже спросила себя — а стоит ли то, что двое совершают в постели, таких страданий?
Зная Сонькину способность вести хозяйство, я купила к ужину решительно все — хлеб, масло, сыр, сахар и чай. У нее вечно не хватает какого-то решающего компонента. Купила я также новые шлепанцы, потому что забежать домой не получалось. А то, что Сонька предлагает гостям, восторга у меня не вызывает. Я брезгливая. То есть я могу поесть из одной плошки с собакой, животные в моем понимании чисты и их запахи для меня нейтральны, но сунуть ногу туда, где уже побывала чья-то босая нога, — выше моих сил. Даже в интимных отношениях я ловила себя на том, что мужчина приносит целый букет неприятных мне запахов — и ног, и пота, и вообще всего, что выделяет его тело. Можно какое-то время пересиливать себя, но когда раздражения накопится выше крыши, да еще приплюсуются всякие глупости, терпение лопается.
Если признаться совсем честно, то на подходе к Сонькиному дому я беспокойно озиралась. Я чувствовала, что этот сукин сын поблизости. Впрочем, Соньке я сказала, что у нее галлюцинации, что камушки бросали мальчишки и что напрасно я к ней притащилась.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});