Кольцо 1 и 2 - Иван Солин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Спустя какое-то время после завершения работы, Селин заключил: работает! Его целительское плетение, которое также позволяет и модифицировать организм, разумеется в рамках биологического вида — функционирует так же, как и с кольцом. Выходит, оно не столь и сложнючее, а разрешающей способности Взора кольца вполне хватило тогда для его запечатления и воспроизведения теперь, без потери части функционала.
Что касается изуродованной девушки, выступившей в роли подопытной, то она вновь обрела конечности, лишилась гиперформ и объемов, всех узоров и «железок» в разнообразных не предусмотренных природой местах. Сейчас перед Мишей была прежняя 25-летняя светлокожая девчонка крепких, не выдающихся форм, с крупными кольцами густых золотистых локонов, большими голубыми глазами, длинноватым, но не в профиль, носиком и со слегка капризного очертания, как говорится чувственными губами. Красотка, в общем.
И да, с длительностью жизни в сотни лет, тут и совершеннолетие-то в 21, а пока тебе не исполнилось первые 50, ты для всех еще «глупый мальчишка», «зарвавшийся щенок» или «не видевшая жизни девчонка», а то и «неразумное дитя». Так что 25 тут — это вовсе не как 25 на Земле, пусть и длительность принятого как стандарт года практически такая же.
Однако, несмотря на возвращение первоначального облика юной красавице, разум, по-видимому, ее покинул окончательно. Рабский имплант и почти восьмимесячные измывательства больного старикашки сделали свое дело, превратив Больвину в услужливую куклу. Миша вынужден был признать свое бессилие в данном случае, с жалостью глядя на дочь барона Кадрус, который, к слову, уже скончался не пережив горя. А до этого, за возвращение похищенной дочери, уже отдал всё требуемое и прекратил бизнес-деятельность в той сфере, в которой и столкнулся с коварным Ливусом. Хотя, навряд ли бы ему стал утешением возврат безмозглой оболочки его единственного ребенка.
Тут, похоже, стоит пояснить про так называемый рабский имплант. Разумеется, это всего лишь программная разблокировка возможностей нейросети Ар. Точнее, той поделки, которая была получена на ее основе, после того как своё ПО туда прикрутили предтечи. Что же касается конкретно рабского функционала в получившихся таким образом нейросетях, то был он то ли уже тысячелетия назад освоен — еще предтечами. То ли до такого додумались уже тут — местные. В общем, как-то открыли, а может и переоткрыли после падения очередного витка цивилизации, когда всё вокруг уже стало именоваться Единством, а не каким-нибудь, например, Содружеством или Союзом. Ну или еще как-то так, за эти-то 13 тысяч лет взлётов и падений цивилизации, после прихода сюда предтеч. История, в общем, умалчивает, а мифотворчества вокруг столько, что голова кругом.
Вон, даже Лидан, вроде как потомки якобы возглавлявшего 13 тысяч лет назад тех самых предтеч лидера, и те даже имени его не помнят, не то что каких-то подробностей о быте или хотя бы возможностях.
Так вот, но то обстоятельство, что в нейросетях душек Ар вообще есть подобные возможности, вовсе не значит, что они, не взирая на все свои социалистские закидоны, были рабовладельцами. Это, как Селин выяснил, всего лишь такая блокировка агрессии заключенных, дающая определенный функционал, который, понятное дело, при бурной фантазии можно использовать в весьма широком спектре задач. В том числе и для порабощения.
Это как карандаш. Им можно палочки в блокноте рисовать, не владея грамотой. Можно нетленку накарябать на пару томов. Можно и в глаз воткнуть ненавистному обидчику. А можно, знаючи, заклинить какой-нибудь важный механизм, что повлечет аварию с тысячами жертв.
Так и тут. Обычную блокировку задержанного развили до такого непотребства, когда из человека можно сотворить безвольное млекопитающее.
В который уж раз разочарованный человеческой природой Миша в очередной раз пожелал Единству гибели в страшных муках и обессиленно упал в подлетевшее на антигравах кресло.
Глава 2.23
ГЛАВА 23
— Ч-что это вы тут делаете, Зю? — слегка опешил Миша, когда, войдя в зону отдыха, застал двух красоток в неоднозначной позе.
— А-а-ах, та-а-ак, да-а... А? О, хо-озя-яин! Зю — заботится об умничке Хрюу-у, — не то промурлыкала, не то простонала в ответ голубоволосая.
— Зю, но... но она же недееспособная! Зачем ты пользуешься ее безотказностью? Это ведь... это натуральное скотство! — надрывно прям прокричал наш моралист.
Тот самый, который некогда направо и налево порабощал красоток, а позже так и вовсе влюбил в себя посредством внушения нынешнюю правительницу республики Динаран.
— Ей это ну-у-ужно... А-а-ах... А то она-а-а жрет постоянно-о-о-ох... Да! Да! Да-а-а!!! — задрожала в экстазе Зю, в завершении фразы вжав рукой себе между ног голову безумной девицы, которая, и правда, если не поглощает в немеряных объемах пищу, постоянно и не зная меры, то так и норовит подсунуть свои прелести в попытке заполучить иного рода излишество.
Излечение и возврат к изначальным кондициям Больвины Кадрус — вовсе не вернуло её, и никуда не дело Хрю, что прочно поселилась в голове этого тела. Девушка не разговаривала, не ходила на двух ногах, не вела себя более как человек. Она была неумеренна и примитивна в своих желаниях. Лишь постоянно есть, постепенно превращаясь в то, чем была до излечения, или беспрестанно предаваться утехам, с чем, как видно, решила помочь Зю — вот и всё, что теперь заботило златовласку, а нынешний хозяин совсем не уделял ей так настойчиво требуемого внимания.
Селин действительно избегал девушку, не желая ежечасно воочию лицезреть укор своей беспомощности и одновременно соблазн вседозволенности.
— Хозяин совсем забросил своих верных и так скучающих по нему девочек, — провокационно проворковала в наигранно обиженных интонациях Зю, завораживая своими формами и пластикой.
Она притянула к себе неуместно нелепую и бессмысленно счастливую мордашку Хрю, ибо никак иначе уже не назвать эту личность, а когда их лица сблизились, принялась жадно и неспешно слизывать свои соки и прочую влагу с щек и губ раскрасневшейся златовласки, не отводя при этом призывно жадного взгляда от Миши. Безумная же — извернулась и отставила попку по направлению к местному рабовладельцу-социалисту, ну и побуждающе повиляла ею, являя свои розовые розовости, сочащиеся жаждой действа.
Селин же, словно зачарованный, не мог оторвать свой взгляд от требовательно меняющего свой диаметр вместилища. Того, что оказалось повыше. Как и от задорной ладошки Хрю, как раз шлёпающей себя по сочащемуся преддверию не менее приветливого другого вместилища. Пониже которое.
И всё это с вызовом «смотрело»
