Перекресток: недопущенные ошибки - Михаил Пузанов

Это казалось невозможным, но борьбу Элоарин с голосом Астрон, по всей видимости, не заметил. Как же так? Он ведь способен чувствовать ее мысли, видит взгляд, как он мог не заметить?!

— Вижу, о чем-то оно тебе говорит. Наверное, удивлена, что я ничего не рассказываю прямо? Прости, лишь потому, что сам до конца не уверен. До этого момента мне казалось, что ты истинная дочь Элоахима, моего старого друга с особенной историей. Но теперь мне кажется, что он привнес свою долю лишь в твой дух, если вообще имеет к тебе отношение. Ситуация с мыслями, да даже не с мыслями, а с оттенками твоих чувств, которые я тоже неосознанно перехватываю, доказывает, что мы в близком родстве. Может быть, ты и есть — Викторис… Но тогда возникает вопрос, на который я не могу точно ответить.

— Какой?! - Выпалила Элоарин. Она не могла заикнуться о голосе — поняла, когда решила оборвать речь Астрона не терпящим отлагательств рассказом. Не вышло — горло словно оледенело, не позволяя произнести и слова. А мысли, которые она так отчаянно «посылала» герцогу, будто ударялись о глухую стенку. Голос тихо скребся где-то на задворках сознания, будто рыл подкоп под ее душу. Время катастрофически кончалось: принцесса с особой ясностью понимала, что когда голос придет во второй раз, вполне возможно, она его не удержит. И все же Элоарин из последних сил гасила готовые сорваться с осей эмоции — нельзя было допускать взрыва, такого шанса «гостья» бы не упустила. Как-то, каким-то образом надо заставить герцога догадаться об этой внутренней войне… Мимоходом Элоарин с удивлением отметила, что Селина смотрит на ее лицо и что-то беззвучно, будто про себя, произносит. Так она поступала, когда не была уверена в звучании фразы, вертящейся на языке… Запоздало всплыл в памяти рассказ девочки о том, что она почувствовала ауру самой принцессы еще до момента встречи. Может, она заметила? Хорошо бы, если так…

— Если ты, действительно, Викторис, значит, в этот мир попала, пройдя через особое зеркало в прежнем. Но тогда существование Нары можно объяснить только той старой моей теорией… — Герцог в задумчивости тянул слова. Элоарин готова была наброситься на него и придушить за это, но теперь даже двинуться не могла — тело заледенело, как прежде язык. Холодный голос, меж тем, неотвратимо приближался к сознанию, будто исподтишка.

— На поверхности была трещина, а ты сама испытывала какое-то сильное внутренее раздвоение. И когда шагнула сквозь него, на самом деле, прошла не через «дверь», а между двух зеркал, разделенных трещиной. Твоя душа отразилась в них, а так как зеркало это существует на многих категориях мерности сразу, отражение и само оказалось жизнеспособным. Появилась душа-двойник, полностью противоположная по характеру твоей, но несущая схожие силы и возможности. Только жаль, — Взгляд герцога внезапно погрустнел, — такие души могут оказаться некрепкими, зеркало ведь существует лишь на четырех категориях мерности, а их, кажется, семь или даже больше. То-то я не узнал в Наре тебя, да еще смутно переживал, что она не может сама побороть лень. Если не будет совершать поступков и копить собственный опыт, может просто растаять… Жаль, — Впрочем, сожаление получилось какое-то туманное, видимо, герцог больше погрузился в мысли. Элоарин испугалась: он отвлекся на размышления, а голос так близко… Как бы не…

Поздно. Холод потек по крови. С запозданием Элоранта поняла, чего добивалась гостья: если кровь несет отпечаток души, то по этой же связи можно подобраться к ее душе, минуя сознание. Попытаться вырваться! Не выходит. Тело не просто одеревенело, даже зрачки не двигаются: так и смотрит внимательно в рот герцогу, который о своем думает. Как он может этого не замечать?! Неужели голос способен от него отгородиться?! Но как? Черт возьми, как это происходит?! Что делать?! Вот бы к Селине обернутся — может быть, она заметит. От нее голос свои действия, похоже, не может скрыть. Все бестолку!

Астрон вдруг напрягся. Элоранта было с облегчением подумала, что он все-таки заметил ее «войну», но, оказалось, герцог просто не договорил о своей теории:

— Могло выйти и хуже, если теория верна и в этом. Если бы трещина оказалась глубже и пробила второй слой зеркала, там, где заперта прослойка, контактирующая с категорией небытия, случилось бы недозволенное смешение. И в итоге мы получили бы сразу трех тебя, причем третья, по всей видимости, занималась бы исключительно вредительством. Понимаешь, принцесса, бесконтрольное смешение начал никогда не бывает крепким, если только речь идет не о гармонизированном хаосе — здесь ситуация совсем иная, он сам по себе — ветер. А если душа не крепкая, ее мгновенно рвут на части силы-составляющие, и человек начинает искать власти над самыми мерзкими серединами. Пример тому — разглагольствования об общем благе правителей, которые, возвращаясь в замок, первым делом спускались в казематы и «расслаблялись», пытая особо непокорных своих подданных. В Мире разума некогда я такое наблюдал…

"Нет, только не это" — Герцог ударился в воспоминания и утратил наблюдательность. Смотрел теперь куда-то вдаль, едва ли замечая, что делает принцесса. Элоарин захватило отчаяние, и контроль над эмоциями приказал долго жить. От торжествующего вскрика холодного голоса сердце покрылось инеем. В голове всплыло незабвенное "Шессах".

"Нет!" — мысленно стиснув зубы, пыталась остановить голос Элоарин. На секунду чувство порабощенности сознания отхлынуло, но потом вновь начало давить. Теперь уже снаружи и изнутри. "Как этому сопротивляться? Ну, скажите же, хоть кто-нибудь?". Однако даже на мольбу никто не откликнулся, голос продолжал методично подчинять ее по кусочкам.

Будто из-за плотного тумана до нее донесся взволнованный голос Селины. Кажется, она обращалась к герцогу:

— Астрон! Да стой же ты, пень старый! Дело важное!

— Да, Селина, что ты хотела спросить?

— Это третье отражение, по твоей теории, обязательно воплощается? Или оно может гулять рядом с любой из двух полноценных душ, нападая на них?

И сразу три события произошли одновременно. Раз! По крови Элоарин прокатился холодный вал негодования, заставивший ее на секунду потерять концентрацию. Этого оказалось достаточно, чтобы ледяное сознание вышвырнуло из тела ее собственное. Теперь принцесса могла только в страхе наблюдать откуда-то со стороны за своими губами, уже готовыми произнести заветное слово.

Два! Герцог, надо отдать ему должное, лишь на секунду замер в изумленной позе. А потом, резко обернувшись к Элоранте, откинув капюшон и отступив на шаг, сузил глаза в прищуре. В зрачках полыхнули те самые карие искры, которые Элоарин заметила при встрече. Лицо бродяги переменилось, он, наконец, понял. Но что толку — времени на решение или защиту не осталось — губы принцессы уже произносили черное слово. Только теперь к привычному уже «шессах» прибавилось странное «марр». Никто не объяснял Элоре значения слова, но она почувствовала интуитивно: на этот раз пустота не придет и не поможет, это сочетание превратит всех вокруг в таких же холодных марионеток, как и она сама сейчас. То самое смешение…