Как уходили кумиры. Последние дни и часы народных любимцев - Федор Раззаков

МИРОНОВ АНДРЕЙ

МИРОНОВ АНДРЕЙ (актер театра, кино: «А если это любовь?», «Мой младший брат» (оба – 1962), «Три плюс два» (1963), «Берегись автомобиля» (1966), «Год как жизнь» (т/ф, 1967), «Бриллиантовая рука» (1969), «Старики-разбойники» ( 1971), «Достояние республики», «Тень» (оба – 1972), «Невероятные приключения итальянцев в России», «Соломенная шляпка» (т/ф) (оба – 1974), «Небесные ласточки» (т/ф, 1976), «Двенадцать стульев» (т/ф, 1977), «Особых примет нет» (оба – 1979), «Будьте моим мужем» (1981), «Фантазии Фарятьева» (1982), «Блондинка за углом» (1984), «Мой друг Иван Лапшин» (1985), «Человек с бульвара Капуцинов», «Следопыт» (оба – 1988) и др.; скончался 16 августа 1987 года на 47-м году жизни).

В первый раз Миронов едва не умер в сентябре 1978 года. Он тогда вместе с Театром сатиры гастролировал в Ташкенте, и в один из дней ему стало плохо – у него лопнул сосудик в мозгу. По счастью, это был всего лишь микроразрыв, однако местные врачи поставили неверный диагноз: серозный менингит. Миронова положили в больницу; к нему, прервав гастроли в Одессе, немедленно вылетела жена Лариса Голубкина. Она вспоминает:

«Месяц я провела у его постели, он лежал белого цвета в больнице. Придумали эту жуткую историю с менингитом. Если бы тогда сделали обследование и поняли, что это было первое кровоизлияние, то все-таки он мог бы лечиться. В то время в Америке уже делали такие операции. Цареву в таком почтенном возрасте сделали операцию, и он семь месяцев прожил. Значит, если в молодом возрасте это сделать, как знать… Андрею было тогда тридцать семь лет.

Кризис случился сразу после съемки фильма «Трое в лодке…» Я не врач, но я так себе представляю: работали в Советске (бывший город Тильзит. – Ф. Р. ), там уже была осень, прохладно, они, раздетые, сидели в реке все время, в холодной воде. Все время в воде торчали. Он не простой был человек. Вот, скажем, если Шура Ширвиндт и Миша Державин могли бы и посидеть в сторонке, то Андрюша все время встревал в режиссерские дела, он все время что-то советовал, суетился постоянно. Ну и в результате – болезнь…»

Между тем, по Москве тотчас пошли слухи, что Миронов… умер. Но он был жив, лежал в больнице. Если бы врачи правильно поставили диагноз и провели операцию, вполне вероятно, он бы прожил гораздо больше тех девяти лет, что последовали затем. Дело в том, что после того, как у Миронова в Ташкенте лопнул сосудик, кровь запеклась и этот сгусток и держался до 87-го. Кстати, в роду Миронова многие умерли именно от аневризмы: и отец (аневризма сердца), и сестра отца, и тетка.

Как утверждают очевидцы, Миронов предчувствовал свой ранний уход. Например, его бывший одноклассник А. Ушаков рассказывает: «Надежда Георгиевна Панфилова, наш классный руководитель, умерла в этом же 1987 году, унесшем и Андрея. Когда в маленькой ее квартирке на улице Вавилова наш класс прощался с нею, кто-то сказал, что мы очень редко видимся. Андрей, задумчиво помолчав, произнес: „Ничего. Скоро я вас соберу у себя – по такому же случаю…“

Закрыв в июне 1987 года свой 63-й сезон, Театр сатиры в июле отправился в гастрольную поездку по Прибалтике. По удивительному стечению обстоятельств, в те же дни в эти края приехали отдыхать многие родственники и друзья Миронова. Среди них: его мама Мария Владимировна, первая жена Екатерина Градова с дочерью Машей, Григорий Горин, Ян Френкель, Алла Сурикова, нейрохирург Эдуард Кандель и другие. Миронов искренне удивлялся этому совпадению и никак не мог понять, почему так случилось. Лишь только после его смерти стало ясно, что таким образом Господь давал возможность всем, кто любил этого человека, быть с ним рядом в последние минуты его жизни на земле. Однако первым ушел из жизни не он. В начале августа скончался один из ведущих актеров театра Анатолий Папанов. Его похороны прошли в Москве, однако актеров родного театра на них почти не было – прерывать гастроли им не разрешили.

14 августа Миронов должен был играть на сцене Рижского оперного театра в спектакле «Женитьба Фигаро». Но перед спектаклем он в течение двух часов играл на корте в теннис. Играл два часа на страшном солнцепеке, обмотавшись полиэтиленовой пленкой, чтобы согнать вес. После игры зашел к гендиректору санатория «Яункемери» Михаилу Малькиелю, оставил у него свои кроссовки и договорился, что вечером они проведут время в компании прелестных девушек. Не довелось…

Спектакль начался без опозданий и ровно двигался до 3-го акта, 5-й картины, последнего явления. Далее произошло неожиданное. Вспоминают очевидцы.

О. Аросева: «Мы почти уже отыграли спектакль. Андрей сказал мне, Марселине: „Прощайте, матушка!“ Так нежно, серьезно сказал. И я ему ответила: „Прощай, сынок!“ Ушла со сцены за кулисы и с кем-то тут же поделилась: „Андрей очень серьезно, глубоко стал Фигаро играть. В нем что-то новое рождается…“

Началась финальная сцена, где все мы переодеваемся, прячемся – Сюзанна, Графиня, Марселина, – а Граф, пытаясь разоблачить неверную жену, гоняется за нами и попадает в идиотское положение. У Фигаро в финальной сцене великолепный монолог…»

Вспоминает А. Ширвиндт: «Фигаро: Да! Мне известно, что некий вельможа одно время был к ней неравнодушен, но то ли потому, что он ее разлюбил, то ли потому, что я ей нравлюсь больше, сегодня она оказывает предпочтение мне…»

Это были последние слова Фигаро, которые он успел произнести…

После чего, пренебрегая логикой взаимоотношений с графом, Фигаро стал отступать назад, оперся рукой о витой узор беседки и медленно-медленно стал ослабевать… Граф, вопреки логике, обнял его и под щемящую тишину зрительного зала, удивленного такой «трактовкой» этой сцены, унес Фигаро за кулисы, успев крикнуть «Занавес!»

«Шура, голова болит», – это были последние слова Андрея Миронова, сказанные им на сцене Оперного театра в Риге и в жизни вообще…»

А вот что вспоминает об этом же дочь Миронова – Маша: «Я не знаю, почему пошла на этот спектакль. Все жили в Риге, а мы с мамой (Е. Градовой) – в Юрмале. В тот день мама купила нам билеты на концерт Хазанова. Но в последний момент я сказала: лучше я посмотрю спектакль. Я очень любила „Женитьбу Фигаро“, видела ее уже несколько раз. Но в тот день меня как будто что-то толкало в театр…

Конечно, никто не предполагал, что с отцом так плохо… Еще несколько дней назад мы с ним гуляли по Вильнюсу, ходили вместе в театр Некрошюса, смотрели «Дядю Ваню». Папа был в восторге, поздравлял актеров, шутил…

В антракте того рокового спектакля я зашла к нему за кулисы. Спросила: «Что у тебя такое с лицом?» Он говорит: «Немножко на солнце перегрелся – переиграл в теннис». И все. Я пошла дальше смотреть спектакль…

Он умер на глазах всего зала. Потом кто-то из актеров сказал: прекрасная смерть…»