Брачные игры - Кейт Сандерс

Она видела, что женщина очень удивлена ее вопросом: зачем этой англичанке, одетой в кашемир, срочно понадобилась дешевая квартира? Она протянула ей местную газету, где была страничка с рекламой агентств, сдающих жилье внаем. Руфа выбрала агентство с самой большой рекламой, заказала такси и вернулась в номер. В сверкающей белизной ванной она заплела волосы и сделала легкий макияж. Помада отдавала мылом, и ей пришлось несколько раз сглотнуть, чтобы подавить приступ тошноты. С этими приступами вполне можно было бороться усилием мысли. Она только однажды потеряла над собой контроль — у Тристана.

Это было похоже на кошмарный сон. Помимо боли она испытывала унижение, вспоминая о том, как она заявилась к нему с чемоданом в руках и радостной улыбкой, абсолютно уверенная, что он встретит ее с распростертыми объятиями. Дверь открыл Тристан. В первое мгновение он был больше потрясен, чем обрадован. В следующую секунду они бросились в объятия друг друга.

Он прошептал:

— Это была такая мука… Я так тосковал по тебе, просто с ума сходил от желания…

На кухне он гордо представил ее девочке, поедавшей кукурузные хлопья.

— Она приехала! Это Руфа!

Девочка с прелестным личиком, очевидно, слышала удивительные вещи о Руфе. Она тактично вышла из кухни, прихватив с собой хлопья. Тристан снова поцеловал Руфу, коснувшись рукой ее бедра. Руфа вздохнула и крепко прижалась к нему. Но она заметила, что ее тело не откликнулось на его ласки так, как раньше, возможно, из-за постоянной и вовсе не романтичной тошноты. Тайный язык их близости не включал слово, означающее тошноту.

Потом Тристан спросил:

— А что ты делаешь в Оксфорде? Ты надолго приехала?

Это был первый признак дистанции между ними. Сердце Руфы заныло от дурного предчувствия. Он поставил ее перед тяжелой необходимостью объяснять, что она приехала в Оксфорд, потому что ей больше некуда пойти, и что она пробудет здесь неопределенное время.

Руфа оправила несуществующие складки на безукоризненно сидящем платье. К сожалению, не так-то легко сообщить мужчине, что ты забеременела от него. В старых фильмах мужчина в таких случаях обычно неуклюже старался проявить нежную заботу: начинал очень комично суетиться и предлагал жене сесть. Реакцией Тристана было абсолютное неверие, переросшее в страх.

После этого все вокруг нее стало рушиться с ужасающей скоростью. Мужчина, которого она обожала, на ее глазах превратился в холодного незнакомца, которого она не узнавала. Он что-то говорил о частных клиниках и друзьях, которые пользовались ими. Он немного успокоился, когда услышал, что Эдвард ничего не знает об этом.

— Слава Богу. Если мы все сделаем быстро, он никогда ничего не узнает.

В тот момент, словно в знак протеста, к ее горлу подступила тошнота. Все вокруг поплыло. Она лишь с трудом выдавила из себя, что ее сейчас вырвет, и Тристан грубо втолкнул ее в ужасную уборную, всю в грязных пятнах, как зубы курильщика. Ее обильно вырвало. Она чувствовала, как из нее выходят все ее надежды и мечты, все фантазии и иллюзии.

Его соседка оказалась очень доброй и любезной. Она услышала, что Руфу рвет, и прибежала вниз, чтобы приготовить ей чай с мятой. Ее доброта только подчеркнула черствость и равнодушие Тристана. Он был настороже и готов защищаться, словно Руфа обидела его.

Возможно, это действительно так, подумала Руфа. Он слишком молод, чтобы справиться с этим. Ее необыкновенный, золотой молодой человек превратился в испуганного эгоистичного мальчика. Она слушала его и понимала, что ее великая страсть умерла. Он предлагал ей убить их ребенка.

— Тебе не следует относиться к этому так эмоционально, — сказал он. — Это еще не ребенок, а просто набор клеток.

Руфа пересчитала деньги в кошельке и подумала, что Тристан не совсем уж бессердечный, и это делает ее боль еще сильнее. Как только он понял, что ее любовь к нему умерла, он стал рыдать и умолять ее не отвергать его. Но было слишком поздно. Руфа, сквозь свою боль, поняла, что он никогда не будет ее опорой и спасением. Хотя она не ожидала этого — она бы умерла, если бы могла предвидеть это, — она осталась совсем одна. Это было чертовски справедливое наказание для изобретателя Брачной игры. Приз «отстающего» — того, кто набрал меньше всех очков, — Игра в мать-одиночку.

Зазвонил телефон у кровати. Руфа вскочила и испуганно попятилась к стене. Дрожащими руками она сняла трубку.

— Да?

Это был не Эдвард. Женщина-портье сообщила ей, что такси подано. Руфе стало стыдно, что она испытала такое разочарование. Как глупо чувствовать себя разочарованной, что это звонит не ее разгневанный обманутый муж. Она должна научиться быть независимой; жить сама по себе, не обращаясь каждые пять минут за помощью к Эдварду. Ей будет очень трудно отучиться от этой привычки.

Когда Руфа вышла на улицу, ветер набросился на нее, обжигая глаза. В воздухе стоял запах горелых тостов с привкусом кислой отрыжки. Такси двигалось по мрачным улицам, застроенным серыми каменными зданиями с маленькими окошками. Нигде не было ни одного ростка, ни одного побега зелени. Ни деревьев, ни парков, ни наружных ящиков с цветами. Ни одного пучка травы, цепляющейся за щели в стене, никакого мха, пробивающегося между брусчаткой. Природа была бессильна справиться с камнями. Серый холод города вызвал у нее тоску по родным местам, по зеленым лугам и полям.

Офис агентства находился в унылом ряду однообразных магазинчиков и контор. Озабоченные люди ожидали своей очереди на оранжевых пластмассовых стульях. В помещении была длинная конторка, ряд картотечных шкафов и несколько устаревших компьютеров. Телефоны звонили без умолку. Руфа поняла, что никто не собирается слушать, какая квартира ей нужна. Как только она назвала предельную стоимость, ей дали пачку отпечатанных листов.

Она опустилась на стул, чтобы просмотреть их. Руфа решила, что снимет небольшую квартирку с садом в тихом районе недалеко от центра, когда она вновь начнет брать заказы на приготовление званых обедов, ей нужно лучше жить поближе к центру, особенно когда родится ребенок. Ее настроение резко упало, когда она прочитала описание предлагаемых квартир. Цены были фантастически высокими, а сами квартиры, насколько поняла Руфа, совершенно не знающая Эдинбурга, просто отвратительными.

Она вернула бумаги женщине за конторкой.

— Извините, но это все коммунальные квартиры, а я ищу небольшую отдельную квартирку.

Женщина за конторкой посмотрела на нее (или Руфе это показалось) с презрением.

— Боюсь, что в этом случае вам придется заплатить больше.