Фрейлина Специального Назначения - Диана Соул

— И что дальше?

Второй бокал вина я пила уже в цивилизованном темпе — медленно смаковала глоток за глотком.

— Ничего. Меня отчислили, и жизнь на этом у меня, как видишь, не закончилась, хотя была близка.

— Расскажи! — потребовала я, чувствуя что-то интересное и притягательное в этой истории.

— Все было банально и просто. Из-за моего прокола на защите была отчислена вся тройка. Два самых близких человека, которые были моей семьей на протяжении пяти лет, в одночасье стали врагами. До сих пор помню тот день, когда Усуарис, лучший друг и сосед по комнате, предложил выпить напоследок, перед уходом из Академии. — Глеб сделал паузу, большими глотками прикончив свой бокал вина. — Тогда, кстати, тоже было красное полусухое! Усуарис с улыбкой на устах говорил, что оно из погребов его отца. И я, как ни в чем не бывало, пил бокал за бокалом, и он тоже пил.… А когда мне стало плохо, и я умирал, — голос магистра дрогнул, — он махал у меня перед лицом антидотом, говоря, что из-за меня его жизнь и карьера пошли насмарку, а, значит, я достоин смерти.

— А второй сосед? — я не выдержала и перебила рассказ. — Где был он, когда это все происходило?

— Клив сидел на кровати и наблюдал, как я умираю. Даже хохотал. — Магистр наполнил опустевший бокал вином, а затем, отставив пустую тару на пол, встал с постели и дошел до угла комнаты. Там достал из стеллажа следующую бутылку и, вернувшись на кровать, продолжил свою историю.

— Иногда мне кажется, что в тот день я все же умер. Проснулся в местном морге. Ты, наверное, удивишься, но в Академии такой есть.

Я слушала, затаив дыхание. История тянула на голливудский блокбастер Спилберга.

— А дальше?

— А дальше все обыденно. Ни Усуариса, ни Клива не нашли, исчезли, будто никогда не существовало. Меня взял под крыло старый учитель зельеварения Корвелиан. Мой природный талант оказался уникальным и не имеющим аналогов. Через десять лет обучения я получил степень магистра, но уже по ядоведению, а на вручении диплома кто-то из присутствующих вспомнил про первый неудачный опыт, вот тогда-то и прозвали меня Магистром Страстей.

Я переваривала полученную информацию. Когда я впервые услышала от Трои это прозвище, почему-то подумала, что Глеб эдакий садомазохист и вообще сексуальный извращенец, если носит такую кличку. Реальность оказалась одновременно намного банальней, и в то же время — шокирующе неожиданной.

— Ты поэтому всех новых знакомых пытаешься чем-то накормить? — дошли, наконец, до меня мотивы Глеба и его странных угощений конфетами с синильной кислотой и десертом с цианидом.

— В точку, Элька! Проверка на вшивость, — подтвердил догадку магистр, выпив при этом залпом очередной бокал. — Тебе налить еще?

Я молча протянула свой опустевший фужер. Мысли до сих пор путались. Какие разные скелеты могут быть скрыты у людей в шкафах! Внешне непобедимая и суровая Троя — которую изнасиловали на балу. Глеб — сирота, которого предали те, кто заменил семью. Эридан — могущественный герцог, богатый и, казалось бы, непробиваемый, но с душевной раной внутри, ноющей уже долгие годы. Что по сравнению с их историями моя маленькая двадцатипятилетняя жизнь, с ничем не примечательной биографией, где единственное яркое событие — обучение в этой невозможно-сумасшедшей Академии.

Следующие бокалы мы выпили молча, закусывая конфетами. Вот же придурочный день. В бункере страдает королева, скучают в комнатах курсанты, а я пью вино, сидя на кровати со своим преподавателем и смотрю в окошко на луну…

Луна большая, явно полнолуние. Серебрятся на ее фоне небольшие тучи, мимо пролетает кажущийся крошечным дракон...

— Глеб! — завопила я. — Здесь окно!

— Ну и что теперь, орать-то зачем, — спокойно ответил мужчина. — Оно здесь уже лет триста.

— Но ведь в Академии нет окон? — спросила я и сама засомневалась, ведь вот же оно, прямо надо мной, вмуровано в потолок.

— Единственное на всей территории. Здесь я слежу за лунными фазами — необходимое условие для многих зелий и противоядий. А еще вдохновляюсь, приятно быть единственным во всей Академии обладателем такой ценности...

Я отпила вино и поставила бокал на небольшую полочку в деревянном изголовье кровати, откинулась на спину и, заложив руки за голову, принялась разглядывать луну.

— За время обучения здесь я стала забывать, как она выглядит, — призналась Глебу. — Это довольно странно — осознавать, что именно такие простые вещи порой могут доставлять столько радости.

Я смотрела на плывущую в небе луну и просто физически ощущала, как ее серебристый свет падает сквозь небольшое окно на мою кожу. Вынув руки из-под головы, протянула их навстречу этим странным, притягательным лунным лучам, словно пыталась поймать каждый в ладонь.

— Ты неправильно делаешь, — вмешался Глеб. Сейчас я поняла, что он точно так же, как и я, лежит на кровати, откинувшись назад, только со своей, левой стороны. — Луну нельзя поймать, ею можно лишь напитаться.

Он протянул руки вверх, будто купался в бликах ночного светила. Это было очень странно лежать вот так, вдвоем, на одной огромной кровати, не в обнимку, не в объятьях, соприкасаясь лишь кончиками волос, тянуть руки вверх, навстречу луне, и пытаться погрузиться в ее холодные лучи.