Большой круг - Мэгги Шипстед

не обращать внимания на твой совет, хотя, возможно, это означает, что я должен его принять. Задала ты мне задачку.

* * *

Через неделю: слухи, что сбили самолет Эдди. Ему присвоили статус пропавшего без вести. Рут лежала на кровати, телеграмма валялась на полу.

– Семнадцатый вылет, – сказала она Мэриен, которая сидела рядом и гладила ее по спине. – Как они могут считать, что кто-нибудь останется в живых после двадцати пяти? Бесчеловечно. Ты бы видела, как они на меня смотрели, когда пришла телеграмма. Как будто я слишком бесчувственная, чтобы плакать. Почему здесь никто не плачет?

– Все боятся заплакать и уже не остановиться.

Через несколько дней, перегоняя «спитфайр», Рут отклонилась от курса и, сославшись на техническую неисправность, села на базе Эдди. В ангаре и диспетчерской приставала с расспросами ко всем, кого могла найти. И узнала, что члены других экипажей, прежде чем самолет Эдди взорвался, видели три парашюта. Однако никто не знал, кому они принадлежали.

Тихий океан

Июнь 1943 г.

Несколько недель спустя

Транспортное судно проскользнуло под Золотыми Воротами к океану. Джейми стоял сверху у лееров, и ему казалось, что палубы внизу покрыты людьми, будто мхом, ковром из тел цвета хаки, плотным, как дерн. Никто не знал, куда они направляются. Пронзительно яркий вечер сверкал на водных барашках, кружащихся морских птицах, оранжево-красных башнях Золотых Ворот, одну из которых вот-вот поглотит опускающийся с Пресидио туман. Пока туман не накрыл корабль, вода мерцала молочным нефритом. Джейми спустился вниз.

Всю обстановку бывшего океанического лайнера снесли, плотно, как подносами в пекарне, забив помещения койками. Иллюминаторы заколотили или закрасили черным. На палубах, где когда-то, наверное, под ручку гуляли пары, стояли старые зенитные установки, забросанные мешками с песком. Корабль не мог похвастаться ни новизной, ни быстротой, в случае опасности на его скорость положиться было нельзя (это вам не «Куин Мэри» или «Куин Элизабет»), и поэтому следом шел эсминец. Борта и судовые надстройки выкрасили серой краской, замазавшей также имя судна на носу и на корме, оно стало известно Джейми только на второй день, когда он увидел, как солдаты бросают игральные кости внутри старого спасательного круга в качестве ограждения. «Мария Фортуна».

Он не думал о сестре «Джозефины Этерны» с детства, с тех пор как Уоллес показал ему газетные вырезки с информацией о кораблекрушении. На фотографиях они с Мэриен напоминали две безликие запеленатые куклы, которых по трапу «СС Манауса» сносит отец. Упоминался и другой лайнер пароходства L&O, «Мария Фортуна», поновее, недавно спущенный на воду. Джейми обошел корабль, пытаясь представить себе былую роскошь. На борту осталось несколько служащих торгового флота, и в коридоре под палубой он подкараулил инженера.

– У этого корабля ведь была сестра? – спросил Джейми. – Она утонула. «Джозефина».

– Совершенно верно. Ужасная история. До меня, разумеется. – Мимо в обоих направлениях протискивались солдаты и моряки. – Давайте не будем мешать движению, – сказал инженер, и его поглотил поток.

* * *

После Алеутских островов перед выходом из Сан-Франциско Джейми дали пять дней отпуска, и, когда транспортный самолет из Кадьяка неожиданно приземлился в Сиэтле на заправку, он спонтанно решил сойти.

Он представился по телефону, и Сара Фэи – Сара Скотт – издала негромкий непонятный звук.

– Ты получила мою акварель? – спросил Джейми.

Сара прокашлялась:

– Да.

Джейми подождал, что она скажет еще что-нибудь, а потом добавил:

– Я не хотел тебе мешать. Я думал о тебе, поскольку сейчас в городе, но мы можем и не видеться.

– Да, – туманно ответила Сара. – Да, хорошо.

Он хлопнул дверью телефонной будки, отправился в шумный бар, где толпилось множество военных, и напился. Будто выйдя из глубины, взбаламутив поверхность, в нем поднялось знакомое чувство – растерянное, цепкое, тоскливое. Почему он позвонил Саре? Почему не мог просто сойти с круга? Если он что и понял после их последней встречи, так это то, что Сара – иллюзия, фантазия, да и в любом случае никакие отношения между ними невозможны. И опять гоняться за ней – верх идиотизма.

Когда Джейми рисовал ту акварель, в гавани Адака установилось редкое затишье между штормами, густо синел горизонт, а воду испестрил ярко-желтый свет. Даже отвратительные нагромождения военной техники на берегу заливало небесное сияние, и в груди у него сдавило – грандиозно. Краски сцеживались с кисти, и его переполнила благодарность Саре. Именно она подтолкнула его к тому, чтобы расширить жизнь.

Атту благодарность не уничтожил, но усложнил, прострелил чем-то тяжелым, темным, как железная руда.

Утром он нашел просунутую под дверь гостиничного номера записку. Не угодно ли ему встретиться с миссис Скотт за ланчем? Указано время и адрес, на той же улице. Он попытался вспомнить, говорил ли Саре, где остановился, – нет, почти наверняка нет.

До последнего Джейми думал, что не пойдет, и, разумеется, пошел. Сара с напряженным лицом сидела за отгороженным столиком в глубине предложенной ей темной, грязной закусочной, куда не вписывались ее аккуратный синий костюм и лодочки.

– Рад тебя видеть. – Джейми сел и начал изучать меню. – Ты уже выбрала?

Сара накрыла его руку своей:

– Джейми, прости.

Он отложил меню.

– За что?

– Для начала за телефонный разговор. У меня был шок. И сестра находилась в комнате. В ее присутствии я не могла сказать ничего из того, что хотела.

Появился официант, немолодой человек в бумажной шляпе, с брюшком, нависающим над грязным фартуком, и блокнотом с ручкой.

– Что будете заказывать?

– Нам нужно еще некоторое время, – сказал Джейми.

Официант засунул ручку за ухо и отошел.

– Ты действительно голоден? Можно пойти куда-нибудь поговорить. К тебе в гостиницу? – Сара покраснела. – Я выбрала это место, только потому что оно рядом.

Джейми тут же встал из-за стола. Сара протянула руки:

– Мне может понадобиться твоя помощь. У меня колени трясутся.

– Как ты меня нашла? – спросил он, когда они вышли.

Сара держала его за руку.

– Я решила, что ты остановишься около музея, и начала оттуда, обзванивая гостиницы.

– И сколько обзвонила?

– Семнадцать.

Они не очень много разговаривали, до того как Джейми не снял с нее синий костюм, белую шелковую блузку, отстегнул и скатал чулки, стянул пояс для чулок, бюстгальтер, трусики. Он действовал медленно, методично, останавливая Сару всякий раз, как она хотела помочь или ускорить процесс. Когда наконец Сара легла на кровать и распущенные волосы рассыпались по плечам, Джейми отошел и посмотрел на нее. Она тоже смотрела на него, и Джейми закрыл глаза, проверяя себя, вызывая ее образ, желая вспомнить.

– У меня брат погиб, – сказала она потом, лежа на его согнутой руке. – В Тихом океане. Я только немного пришла в себя, как получила твою акварель. Я, конечно, знала, что ты пошел в армию, но после гибели Ирвинга поняла: будь моя воля, лучше бы ты сидел где-нибудь в безопасном месте. Я действительно пыталась пристыдить тебя. Мне кажется, отчасти все этим и объясняется, нет? Все хотят, чтобы остальные страдали, таковы уж люди. Все хотят навалить на остальных такое, что они даже не могут себе представить. И делают то, что не могли себе представить. Когда пришла твоя акварель, меня не отпускали мысли, что же я наделала. – Она подняла голову и посмотрела на него: – Если бы не я, ты бы пошел?

– Думаю, да. У тебя есть надо мной власть, но все же не абсолютная. Не чувствуй себя виноватой.

Она уронила голову ему на грудь.

– Хотела бы я, чтобы было так просто.

– Я тоже.

– Мой муж в Средиземном море. – Она опять пристально посмотрела на него: – Я правда люблю его.

– Я и в мыслях не держал, что наша встреча означает твою к нему нелюбовь.

Она снова опустила голову и тихонько потянула его за волосы на груди.

– Такие светлые. Ты оказался мохнатым. Я не думала.

– Я удивлен не меньше твоего.

– Знаешь, что один твой рисунок с Аляски напечатали в журнале «Лайф»?

– Да, мне говорили.

– Ты видел?

Не смущаясь, Сара голая встала с кровати и достала из сумки журнал. Они сели, прислонившись к изголовью кровати, и она пролистала журнал до статьи об Алеутских островах. Рисунок изображал адакский