Святая сестра - Марк Лоуренс

— Почему ты не пошла? — спросила Джула.

— Обязательно схожу, — сказала Нона. — Но не сейчас. Сначала у нас есть более важные дела. — Она помолчала. — Что меня смущает, так это то, что он не узнал меня по глазам...

— Ты еще не знаешь? — Рули моргнула. — Мне показалось, я тебе сказала… Но... Может быть, мы были слишком заняты.

— Знаешь что? — Нона в замешательстве поднесла руки к глазам.

— Они изменились, когда Зоул исцелила нас, — сказала Ара. — Должно быть, она исправила ущерб, нанесенный тебе тем черным лекарством, сделанным послушницами. Я думала, ты знаешь...

— Что меня смущает, — сказала Клера, наклоняясь вперед, — так это то, что он не заметил, что у тебя нет те... Нона, у тебя есть тень!

— Я знаю, — Нона позволила себе слабо улыбнуться и подняла руку, чтобы проследить за своей тенью через улицу. — Она была втянута в корабль-сердце Сладкого Милосердия, когда я послала ее за Йишт. — Она пошевелила пальцами и посмотрела, как танцует ее тень, привязывая ее к миру. — Я забрала ее обратно.

К полудню они прибыли в монастырь. Нона боялась найти его в руинах, но оказалось, что, после смерти их хозяина, люди Лано Таксиса были мало заинтересованы в том, чтобы заработать себе еще больше неприятностей с Церковью и Предком.

Сестра Роза была в санатории, ухаживая за полудюжиной раненых младших послушниц. Еще три погибли. Когда ей сказали, что она должна стать настоятельницей, Роза покачала головой и вернулась к смене повязок, слезы катились по ее щекам.

— У меня нет времени на эту чепуху. Вообще. Здесь слишком много дел. — С бесконечной осторожностью она помогла послушнице, которая изо всех сил пыталась перевернуться, и приказала своей помощнице, крошечной девочке, которую Нона не могла представить достаточно взрослой для рясы, отнести воду другой.

В конце концов Ара принесла один из запасных посохов в санаторий и повесила его над дверью, так как Роза не захотела переезжать в большой дом.

Много позже Нона оказалась одна у лестницы, ведущей в класс Тени. Яблоко никогда больше не поднимется по ней. Сердце Ноны болело, и она знала, что эта боль останется с ней, станет частью того, кем она была сейчас, как рана, которую смерть Настоятельницы Стекло оставила на ней и которую она будет носить всю свою жизнь. Некоторые уроки должны быть написаны шрамами, сказала Сестра Сало. Нона будет скучать и по ней.

В последний день, проведенный с ними, Настоятельница Стекло многое рассказала Ноне. Тайны о будущем и о прошлом. Наконец она замолчала, наполовину улыбаясь, наполовину грустная. Все листья должны опасть вовремя, сказала она. Жизни, которые мы прожили, отпадают от нас, но что-то остается, что-то, что является частью дерева.

Стекло уже была больна, когда строила свои планы за несколько месяцев до смерти. Она тайно встречалась с Ноной и Зоул после их отдельного возвращения и даже тогда сказала, что не ожидает увидеть как зацветут цветы, семена которых она сажала.

— Сеять, зная, что не пожнешь, — старый вид любви, а любовь всегда была лучшим ключом к будущему. — Настоятельница положила свои руки на их. — Вы, мои дорогие, обе Избранные, но избрала вас я. Каждая из вас — игральная кость, которая выиграет вопреки всякой вероятности. Зоул, дорогая, не забывай держаться за то, что заставляет нас любить тебя. Если ты достигнешь конца своего путешествия без этого, ты никуда не пойдешь. И, Нона, моя свирепая маленькая Нона, помни о милосердии. Милосердие к другим в победе. Милосердие к себя. Ты заслуживаешь счастья, дитя. Никогда не забывай об этом.

Нона держала в каждой руке по перекладине ворот Тени, прижавшись лбом к металлу, когда чья-то рука легла ей на плечо.

— Ара...

Ее подруга присоединилась к ней у ворот, и некоторое время они стояли молча.

Левая рука Ары держала тот же прут, что и правая Ноны, почти касаясь.

— Трудно поверить, что она ушла, — прошептала Ара.

— Она не ушла. — Каждый из них мог бы говорить о многих «она», но Нона думала о Яблоко и о том, что эта лестница, эти ворота всегда будут вести к ней.

— Настоятельница Стекло все время думала о том, что могло быть, — сказала Ара. — Я обнаружила, что тоже слишком часто думаю о том, что могло бы быть. — Она повернула голову и посмотрела на Нону. — Странно видеть твои глаза. Как будто ты пряталась от меня все эти годы.

Нона открыла было рот, чтобы заговорить, но на нее упала другая, более темная тень, которую она могла только чувствовать, но не видеть.

— Чайник возвращается. — Нона убрала руки с решетки. — Я должна пойти к ней.

Солнце уже садилось, когда Нона достигла Дороги Безмятежности и начала спускаться с монастырских высот. Она почувствовала, что Чайник остановилась, и приглушенное эхо ее горя зазвенело по их нить-связи, похожее на плач большого и гулкого колокола. Она спустилась вниз, разыскивая подругу, и обнаружила ее лежащей у подножия Скалы, словно она выпала из окна классной комнаты Тени. Однако Чайник просто упала, не умерла, и поднялась, как сломанная кукла, когда Нона потянула ее вверх.

— Она была моей жизнью, Нона.

Нона крепко обняла ее:

— У тебя есть сестры. Ты не одна. — Они заплакали, и река печали Чайник омыла Нону, пока, наконец они не смогли снова дышать и Нона не повела сестру вверх по извилистой крутизне Дороги Безмятежности к Сладкому Милосердию.

Вечер застал Нону и горстку старших, собравшихся за одним из трапезных столов; перед ними стояла холодная еда, принесенная со складов. Большинство монахинь находились в Соборе Предка, молясь за погибших. Сестры Дуб и Правило помогли Чайник пройти через монастырь к Куполу, чтобы присоединиться к молитве, хотя