Меч и роза - Марша Кэнхем

Дождь и град прекратились, нечему было прибить дым к земле, и воздух стал густым, сернисто-желтым. Казалось, весь торфяник пришел в движение – множество раненых корчились и бились в агонии. Там и сям пострадавшие, пытающиеся уползти или встать на ноги, становились легкой добычей драгунов, ожесточенно рубивших их на куски.

Лорд Джордж Меррей, раненный десяток раз, воспользовался тем, что Камберленд не мог пустить в дело артиллерию или пехоту, рискуя нанести ущерб кавалерии, и подал кланам сигнал отступать по дороге к Инвернессу. Растерявшийся принц, перепуганный резней, ехал за ними, вымаливая прощение. Полуголые, перепачканные кровью горцы, повинуясь резкому приказу лорда Джорджа, схватили лошадь принца под уздцы и увели подальше от поля боя, туда, где рыдающему всаднику не грозила опасность.

Кое-где на равнине еще вспыхивали схватки, но в целом бой был закончен. Солдаты правительственной армии, еще недавно всерьез опасавшиеся за свою жизнь, в отместку устроили врагам настоящую бойню. Они не позволили якобитам мирно отступить и унести раненых: повинуясь приказам командиров, они преследовали отступающих мятежников и безжалостно добивали беззащитных раненых, оставшихся на поле.

Горцы, еще способные держать оружие, отбивались, отступая к дороге и с трудом отражая мечами наскоки драгунов. В числе защитников отступающей армии якобитов были и Александер Камерон и Магилливри, изменившиеся почти до неузнаваемости, но охваченные бешенством и отчаянием и готовые отомстить за кровь друзей.

Первая волна драгунов накатила с ошеломляющей яростью. Один за другим якобиты падали замертво или обращались в бегство. Раненный, притиснутый к низкой каменной стене и окруженный десятком ухмыляющихся англичан, светловолосый Магилливри схватил с одной из повозок топор и сумел проломить головы семи врагам, прежде чем его обезоружили. Ободряемые офицером, кавалеристы долго глумились над телом доблестного капитана клана Хаттан, напоминая скорее мясников, чем солдат.

Увидев, что случилось с храбрым Магилливри, Алекс бросился к драгунам, первым же ударом снес голову одному из них, а вторым рассек грудь другому.

Майор Гамильтон Гарнер не сразу узнал перепачканного кровью и порохом безумца, размахивающего мечом и осыпающего драгунов бранью. Еще два подчиненных майора скорчились на земле, прежде чем Гарнер велел остальным убрать оружие и отойти.

Алекс обернулся, вцепившись обеими руками в рукоять меча. Его черные глаза горели ненавистью. Пот и кровь струились по его лицу, руки, ноги, грудь и спина были покрыты бесчисленными кровоточащими ранами. В ушах еще звенело после канонады, но крик Гарнера каким-то образом проник сквозь завесу убийственной ярости и заставил Алекса круто обернуться.

– Камерон, мерзавец, это ты! – Сабля Гарнера тускло блеснула под серым небом. – Я же говорил: мы еще встретимся. На этот раз мы будем драться, пока один из нас не умрет.

Майор внезапно сделал выпад, взмахнув саблей. Алекс отбил ее в сторону, лязгнула сталь. Майор пошатнулся, но сумел увернуться от ответного удара.

– Вижу, ты не утратил ловкости, – прохрипел Гарнер, довольный предстоящим интересным поединком и возможностью взять реванш.

– Да и ты, майор, ничуть не изменился: ты все тот же напыщенный индюк, каким был в Дерби. – Алекс оскалился, кося глазом на девятерых драгунов, которые пытались окружить их кольцом. – Ты хорошо вымуштровал своих зверюг. Боишься снова проиграть?

– Никому не трогать этого человека! – рявкнул Гарнер, останавливая драгунов. – Он мой!

И он снова ринулся в атаку – такую неистовую, что Александеру пришлось отступить шагов на десять. То и дело лязгала сталь, мышцы на обнаженных руках Камерона заметно вздрагивали от напряжения. А Гарнер был сравнительно бодр и полон сил, он еще не успел запачкать ни белоснежные гетры, ни саблю – в изгнании горцев с поля боя он не участвовал.

Нефритово-зеленые глаза были достаточно зоркими и проницательными, чтобы заметить признаки усталости врага – дрожь выпуклых мускулов, мутнеющие временами глаза. Силы Камерона были на исходе, это понял бы всякий: ни один человек не сумел бы долго выдержать такое напряжение, каким бы сильным и выносливым он ни был. Но Гарнер знал, как опасен пес, загнанный в угол: жажда выжить способна сделать его почти неуязвимым.

Черные глаза мигнули, отвлекаясь на какие-то движения драгунов, и Гамильтон воспользовался шансом, чтобы оставить ярко-алую полосу на рубашке Алекса. Но прежде чем он успел порадоваться удачному удару, ему пришлось дорого поплатиться: меч горца рассек ему бриджи, Гамильтон едва увернулся. Он успел отступить прежде, чем клинок добрался до верха бедра, но не сдержал яростный вопль, и один из драгунов прыгнул вперед, целясь саблей в сердце горца.

Заметив ,это, Алекс вскинул руку, чтобы смягчить удар. В любое другое время ему хватило бы проворства и силы, чтобы без труда парировать натиск, и все-таки он не поверил своим глазам, когда убедился, что еще способен мгновенно обернуться и плашмя ударить драгуна мечом, сломав ему кости запястья. Увы, атака не прошла бесследно: острие сабли драгуна оставило глубокую рану на руке Алекса, от запястья до самого локтя.

Драгун издал пронзительный вопль и упал, прижимая к себе пострадавшую руку, второй попытался отомстить за друга и напоролся на меч Алекса. Что-то ожгло плечо Камерона, и он снова развернулся, борясь с болью и усталостью и сурово наказывая противника. Поскользнувшись на залитой кровью траве, Алекс потерял несколько драгоценных секунд и поплатился еще двумя царапинами – на боку и бедре, а оставшиеся драгуны успели сжать кольцо. Алекс пошатнулся и упал на колено. Левая рука с глубокой, до самой кости, раной стала бесполезной, тело изнывало от жгучей боли, но он нашел в себе силы снова встать, оскалил зубы и сверкнул глазами. Точно рассчитав время, он рванулся в атаку первым, издав ужасающий рев, наследие необузданных предков.

От ответного дьявольского рева содрогнулся, казалось, даже воздух. Великан поднялся из зарослей вереска и ринулся на драгунов, подобно исчадию ада, круша ноги и руки, ломая спины и ребра не успевших опомниться солдат. Двое из них в последнее мгновение своей жизни увидели кожаную лапу с когтями и тут же упали с разодранными шеями.

Еще двое отведали ярости Струана Максорли – поплатились сломанными конечностями и попытались уползти прочь. Обнаружив, что остались в меньшинстве, трое драгунов поспешили к своим лошадям, но перепуганные животные разбежались в разные стороны. Догнав первого беглеца, Струан снес ему голову, второму он раскроил череп, третий же бросил саблю и трясущимися руками заряжал пистолет, призывая на помощь всех известных ему святых и мучеников... но напрасно. Максорли схватил его за накрахмаленный белый воротник и приподнял, оторвав от земли. В удар кожаной перчаткой он вложил всю силу. Рука Максорли сработала, как кувалда, но еще до этого по белым бриджам драгуна расплылось огромное желтое пятно.