Мичман Хорнблоуэр. Лейтенант Хорнблоуэр - Сесил Скотт Форестер

Когда пушка стреляла в восьмой раз, что-то пролетело в двух ярдах над головой Буша, визжа, как привидение, и приземлилось у него за спиной.

— Что за черт? — спросил Буш.

— Втулка вылетела, сэр, — сказал Бэрри.

— Бога душу… — неподконтрольно, почти в истерике, Буш разразился потоком брани. Вот он, финал дней и ночей неусыпных трудов, горчайший удар, какой только можно вообразить. Победа, казалось, уже в руках, и вот она упущена. Он продолжал страшно браниться, потом пришел в себя: нехорошо, чтоб матросы видели, насколько сбит с толку их офицер. Прекратив ругаться, он взял себя в руки и подошел осмотреть пушку.

Поломка была очевидна. Запальное отверстие — Ахиллесова пята всякой пушки, особенно бронзовой. При каждом выстреле через отверстие вырывается немного горячего газа с остатками несгоревшего пороха, разрушая стенки отверстия, расширяя его. Со временем увеличение размеров отверстия начинает сказываться на качестве стрельбы. Тогда в пушку вставляют «втулку» — конусообразную затычку с высверленным по длине отверстием и с фланцем по краю, которую засовывают в отверстие изнутри пушки, узким концом веред. Дырка в затычке служит новым запальным отверстием, а сама затычка с каждым выстрелом загоняется все прочнее, пока, наконец, сама затычка не начинает разрушаться, пролезая все дальше вверх, по мере того как в яростном жаре взрыва обгорает фланец. В конце концов она вылетает, что и случилось только что.

Буш посмотрел на огромную, дюймовую дыру в казне: если сейчас выстрелить из пушки, через эту дыру вылети половина пороха. Дальность уменьшится по меньшей мере вдвое, и с каждым выстрелом дыра будет увеличиваться.

— Запасная втулка есть? — спросил он.

— Ну, сэр… — Бэрри неторопливо принялся рыться в карманах, перебирая их разнообразное содержимое. При этом он с отсутствующим видом смотрел на небо, а Буш сгорал от нетерпения. — Да, сэр.

Не прошло и полгода, как Бэрри вытащил из кармана бесценную чугунную затычку.

— Ваше счастье, — мрачно произнес Буш. — Вставляйте ее и не тратьте даром время.

— Есть, сэр. Мне придется подогнать ее по размеру. Потом мне надо будет вставить ее на место.

— Кончайте болтать и начинайте работать. Мистер Джеймс!

— Сэр!

— Бегите в форт, — говоря, Буш отошел на несколько шагов от пушки, чтоб матросы его не слышали. — Скажите мистеру Хорнблауэру, что у пушки вылетела втулка. Пройдет не меньше часа, пока мы снова сможем открыть огонь. Скажите ему, что, когда пушка будет готова, я выстрелю три раза. Попросите его подтвердить, что он слышал выстрелы, как прошлый раз.

— Есть, сэр.

В последний момент Буш кое-что вспомнил.

— Мистер Джеймс! Докладывайте так, чтоб никто посторонний вас не услышал. Ни в коем случае не допускайте, чтоб вас услышал этот испанец, как его там. Пожалейте свою задницу.

— Есть, сэр.

— Бегом.

Долго же придется бежать мистеру Джеймсу; Буш приводил его взглядом и повернулся к пушке. Бэрри выбрал из набора инструментов напильник и теперь обтачивал пробку. Буш сел на край платформы: разочарование по поводу вышедшей из строя пушки померкло рядом с тем удовлетворением, которое он испытывал как дипломат. Он был рад, что вспомнил предупредить Джеймса, чтоб тот не посвящал Ортегу в тайну. Матросы и пехотинцы начали болтать и дурачиться — еще немного, и они разбредутся по всему полуострову. Буш поднял голову и прикрикнул:

— Ну-ка молчать! Сержант!

— Сэр?

— Назначьте четырех часовых. Пусть ходят с четырех сторон. Никто не должен ни за чем отходить.

— Есть, сэр.

— Остальным всем сесть. Вы орудийный расчет! Сядьте не болтайте, словно португальские маркитанты в лодке.

Солнце палило, и мерный скрежет напильника навевал сон. Едва Буш замолчал, как усталость и бессонные ночи взяли свое: глаза его закрылись, подбородок опустился на грудь. Через секунду он уже спал, через три проснулся: все плыло у него перед глазами, и он чуть не упал. Буш моргнул: все было какое-то нереальное. Он снова уснул и снова чуть не свалился. Он понял, что отдал бы все в этом мире и в следующем, за то, чтоб тихо прилечь на бочок и погрузиться в сон. Надо было превозмочь искушение — он тут единственный офицер, и могут возникнуть непредвиденные обстоятельства. Выпрямив спину, он осоловело поглядел вокруг, да так, с выпрямленной спиной, и уснул. Оставалось одно. Буш встал, несмотря на сопротивление своего усталого тела, и заходил вдоль платформы, взад и вперед, взад и вперед под палящим солнцем, обливаясь потом, в то время как орудийная прислуга с завидной скоростью погрузилась в сон. Они спали, словно свиньи в хлеву, кто как лег, а напильник Бэрри все так же скрежетал по затычке. Минута тянулась за минутой, солнце поднималось все выше. Бэрри прервался, чтобы примерить — пробку к отверстию, и снова принялся скрести, опять прервался, чтобы почистить напильник. Каждый раз Буш пристально смотрел на него, и каждый раз разочарованно возвращался к мыслям о том, как же ему хочется спать.

— Я подогнал ее по размеру, сэр, — сказал наконец Бэрри.

— Тогда загоните ее на место, черт возьми, — произнес Буш. — Эй, орудийный расчет, просыпайтесь! Вставайте! Эй, просыпайтесь!

Пока Буш пинками расталкивал сонных матросов, Бэрри извлек из кармана кусок шпагата. С бесившей Буша медлительностью он завязал на одном конце петлю и пропустил ее в запальное отверстие. Потом взял пыжовник и, обойдя пушку, присел на корточки у дула, медленно просунул пыжовник в восьмифутовый канал и попытался зацепить им петлю. Пошуровав пыжовником, он потянул его на себя, но шпагат, свисавший из отверстия, не шевельнулся. Наконец Бэрри удалось его зацепить. Он потянул пыжовник, шпагат заскользил через отверстие. Он вытащил пыжовник: из дула свисала петля. Все так же медленно Бэрри развязал петлю, пропустил шпагат в отверстие втулки, а потом привязал к его концу маленький клевант, который вытащил из кармана. Потом он положил затычку в дуло, подошел к казенной части и потянул за шпагат. Пробка загремела по дулу и с громким стуком вошла в отверстие. Даже после этого Бэрри еще несколько минут возился с ней, прилаживая на место. Наконец он удовлетворился результатом и жестом велел канониру придерживать затычку шпагатом. Потом взял прибойник очень осторожно просунул в дуло, ощупывая им канал, наконец, найдя нужное положение, прижал рукоятку прибойника. По его жесту матрос принес молоток и ударил по рукоятке, которую Бэрри прочно держал. С каждым ударом затычка все дальше входила в отверстие, продвигаясь на десятую долю дюйма, пока не оказалась забита туго.