Том 2. Пионеры, или У истоков Саскуиханны - Джеймс Купер

— Свидетель Уильям Керби, документы подтверждают, что вы требовали допуска в дом охотника на законном основании. Почему же вы не вошли? Вас испугали ружье и угрозы?

— Ни вот настолечко я их не испугался,— ответил Билли, прищелкнув пальцами.— Грош мне цена, коли я стану бояться Кожаного Чулка.

— Но из сказанного вами в начале ваших показаний явствует, что вы не усомнились в том, что он действительно намеревается выстрелить в вас.

— Еще бы! И вы бы, сквайр, не усомнились, кабы на вас наставили ружье, что бьет без промаха, да прищурились таким наметанным глазом. Тут, я вижу, дело заварилось нешуточное, ну, я сразу на дыбы, а Кожаный Чулок взял и отдал мне оленью шкуру по-хорошему, ну, дело тем и кончилось.

— Да, Билли, хорошо, что я вовремя сообразил выбросить тебе шкуру,— сказал Натти и покачал головой.— Иначе не обойтись бы без кровопролития. И коли бы из нас двоих отдал душу ты, я бы тебя горько оплакивал весь недолгий остаток моей жизни.

— Ну-ну, Кожаный Чулок,— ответил ему Билли, глядя на подсудимого без малейшего стеснения, словно забыл, что они здесь не одни.— Уж коли ты заговорил об этом, то, может, у тебя...

— Продолжайте допрос, господин прокурор.

Прокурор с явным неудовольствием слушал эту приятельскую беседу свидетеля с подсудимым и дал знак судьям, что больше вопросов не имеет.

— Следовательно, старый Натти Бампо не напугал вас, мистер Керби? — спросил адвокат.

— Меня? Напугал? Ну, нет! — сказал Билли и окинул самодовольным взглядом свою внушительную фигуру. —Меня не так-то легко испугать.

— Вы, по-видимому, обладаете большой физической силой. Где вы родились?

— В штате Вермонт. Местность там у нас гористая, но и леса много, все буки да клены.

— Да, мне приходилось об этом слышать,— сказал мистер Липпет примирительным тоном.— Вы у себя на родине тоже привыкли иметь дело с ружьем?

— По части стрельбы из ружья я здесь на втором месте. На первом месте Натти, с тех пор как он подстрелил на лету того голубя.

Кожаный Чулок вскинул голову, рассмеялся и вдруг быстрым движением протянул вперед морщинистую руку:

— Ты еще молод, Билли, и еще не встречался с умелыми стрелками, как это доводилось мне. Но я к тебе зла не питаю, вот тебе в том моя рука.

Мистер Липпет не препятствовал этой попытке к примирению и благоразумно выжидал, пока подсудимый и свидетель изливались в дружеских чувствах один к другому, но тут вмешался судья.

— Здесь не место для подобных разговоров,— сказал он.— Продолжайте допрос свидетеля, мистер Липпет, в противном случае я вызову других свидетелей.

Адвокат вздрогнул, сделав вид, будто сам не усмотрел в происходящем ничего неуместного, и продолжал:

— Итак, вы тогда же уладили дело миром?

— Ведь он отдал шкуру, чего же было ссориться со старым охотником? Сказать по совести, не такой уж это великий грех — убить оленя.

— И вы расстались дружелюбно? У вас не было намерения самому подавать в суд на Бампо, вы явились сюда лишь по вызову?

— Нет, жаловаться я не собирался. Шкуру-то он ведь не утаил, и я на старика не серчал. А вот сквайр Дулитл, видать, сильно на него разобиделся.

— Больше вопросов не имею, сэр,— проговорил мистер Липпет, вероятно, рассчитывая теперь на поддержку судьи, и уселся на место с видом человека, уверенного в успехе.

Тут мистер Вандерскол обратился к присяжным заседателям со следующей речью:

— Господа присяжные заседатели! Я бы прервал наводящие вопросы господина защитника — под наводящими вопросами я разумею вопросы, которые сами подсказывают ответы,— если бы не был убежден в том, что закон нашей страны сильнее тех адвокатских уловок — я имею в виду законных уловок, которыми господин защитник думает выгородить обвиняемого. Господа присяжные заседатели, защитник пытался заставить вас поверить, вопреки вашему собственному суждению, что направить ружье на констебля, человека, облеченного законными правами,— поступок вполне невинный и что для общества — я имею в виду жителей нашего края — он не таит в себе никакой угрозы. Но позвольте мне обратить ваше внимание на некоторые подробности этого пренеприятного дела.

И мистер Вандерскол зачитал суду отчет о событиях, изложенных в такой форме, что окончательно сбил с толку своих почтенных слушателей.

Дочитав,он заявил:

— А теперь, господа присяжные заседатели, когда вам уже вполне ясно, в чем состоит преступление этого несчастного — несчастного, потому что он невежествен и повинен в преступлении,— я предоставляю вашей совести решать дело — вынести справедливый приговор. И я не сомневаюсь, что, невзирая на заявления защитника, который, памятуя ваш приговор по первому делу, уверен в своем успехе и на этот раз, вы накажете преступника, как того требуют законы правосудия.

Теперь слово было за судьей Темплом. Его обращение к присяжным представляло собой краткое, но исчерпывающее резюме свидетельских показаний, в котором разоблачались уловки адвоката и факты были изложены столь ясно, что все наконец вполне поняли, что, собственно, произошло.

— Мы живем почти на границе цивилизации, господа присяжные заседатели, и потому для нас вдвойне важно поддерживать авторитет служителей закона,— сказал в заключение судья.— Если вы видите факты такими, какими они были представлены вам в свидетельских показаниях, вы обязаны осудить виновного; но, если вы верите, что старый человек, представший перед вашим судом, не имел умысла причинить вред констеблю и его действия были продиктованы скорее привычными побуждениями охотника, нежели преступными намерениями, ваш долг судить его, но оказать ему снисхождение.

Как и в первый раз, члены большого жюри посовещались тут же, не покидая зала суда, и затем старшина присяжных встал и провозгласил:

— Виновен.

Решение это никого, собственно, не удивило: все свидетельские показания, большая часть которых была здесь опущена, явно говорили о вине Кожаного Чулка. Судьи, казалось, предугадали, каково будет решение присяжных, и одновременно с совещанием жюри шло совещание и за судейским столом: видимо, в приговоре никто не сомневался.

— Натаниэль Бампо...— начал судья и сделал обычную в таких случаях паузу.

Старый охотник, который опять было задумался и сидел, положив голову на барьер, тотчас встал и выкрикнул быстро, по-военному:

— Здесь!

Судья поднял руку, водворяя тишину, и сказал:

— Вынося этот приговор, суд руководствовался как тем обстоятельством, что вы плохо знаете законы, так и твердой уверенностью в необходимости наказывать за те нарушения их, в которых суд счел вас повинным. Суд решает не подвергать вас обычному в таких случаях наказанию плетьми, оказывая снисхождение вашему преклонному возрасту. Но, так как по закону наказание должно быть проведено публично, суд постановляет посадить вас в колодки сроком на один час. Затем вы обязаны уплатить в государственную казну штраф размером в сто долларов, после чего вы должны отбыть тюремное заключение сроком в один месяц, а в случае, если штраф не будет уплачен вовремя, заключение будет длиться до его уплаты. Я считаю своим долгом, Натаниэль Бампо...