Eurocon 2008. Спасти чужого - Андрей Синицын

Выдержал паузу и добавил:

– Слабое звено.

«Слабое звено» стояло как в воду опущенное.

– А отдать кому-нибудь? Жалко же... – слабым голосом взмолился Стас.

– Ты вообще молчи, – без лишних церемоний сказал Козлов.

По-прежнему заложив руки за спину, он подошел к машине Боброва и уставился на нее в упор.

– Они думают, мне не жалко... Они думают, я не ценил их командира, не понимал его. А то, что я сам его командир, это вам шуточки? Столько лет в одной упряжке, и в боевых операциях, и потом тут вот... Кто его защищал, вашего Боба ненаглядного, когда он лез на принцип?! Кто его задницу спасал двадцать раз? Кто его с больным сердцем держал на летной работе? Кто разрешил вас, умников, выручить? Кто, спрашиваю? Пушкин Александр Сергеевич?!

Козлов вдруг осекся.

– Здра-асте пожалуйста! Какие гости! Не прячься, я тебя вижу. Да иди ты сюда, не бойся, все нормально!

Стас часто заморгал. Хусаинов напряженно выпрямился. Чумак широко улыбнулся.

В ангар вошла Лена.

В черно-красном мотоциклетном костюме, с алым шлемом под мышкой, она выглядела здесь, рядом с самолетами, будто пилот из фантастического боевика «Золотые крылья». И гладкие черные «Вороны» вдруг стали другими. Из привычных рабочих лошадок они превратились в то, чем были на самом деле.

Боевые машины завтрашнего дня.

– Здравствуйте, Иван Иванович, – сказала девушка. – Привет, ребята. А я вот зашла...

– Зря ты не позвонила заранее, тебя бы встретили... – Козлов склонился, целуя ей руку. Стас и не думал, что он так умеет.

– Меня никто не пустил, я сама просочилась, – быстро сказала Лена. – Некого наказывать. У вас там дырка в заборе.

– Опять?! Где это?

– На старом месте шов разошелся.

– Халтурщики. А ты говоришь, наказывать некого, хе-хе. Командир всегда найдет, кого!.. Что отец?

– Лежит на диване, читает. Все грозится, что, как встанет, в Москву поедет. Мама его по часам лекарствами кормит. Сказала на радостях, что если я в летное поступлю, она, так уж и быть, не убьет меня.

– Ах, ма-ама... – протянул Козлов со значением.

– Мама, – Лена кивнула.

– Так это совсем хорошо.

– Бывает и хуже, – сказала Лена, глядя Козлову прямо в глаза. – Я, собственно, почему зашла...

– Догадываюсь. Вот его машина, – Козлов ткнул пальцем. – Бортовой один два один. Ну, извини, Леночка, мне пора. Зря ты не позвонила, я бы тебе экскурсию устроил. Чумак! Ждите документы и сразу приступайте.

– Господа офицеры!

– Вольно. – Козлов зашагал к воротам, на миг остановился в них, коротко оглянулся на Лену и вышел из ангара.

Лена осторожно прикоснулась к черному борту отцовской машины, погладила его.

– Какой приятный на ощупь...

– Спецпокрытие, – сказал Чумак. – Ничего не отражает. Ну, привет, красавица.

Они обнялись. Подошел Хусаинов, пожал Лене руку.

– Вы очень вовремя пришли, милая барышня. Нас уже забодали и приготовились топтать копытами.

– А я боялась, что подставила вас. Я по стеночке шла, не понимаю, как Козел меня заметил...

– Учуял. Нет, все правда хорошо получилось.

Стасу девушка издали кивнула. Он несмело улыбнулся в ответ. Он не знал, как себя вести.

Лена обернулась к самолету и опять погладила его.

– Что теперь с ним будет... Спишут? Как папу?

– Нет, полетает еще. – Чумак, в свою очередь, крепко хлопнул «Ворона» ладонью и дал ему отеческого пинка по носовому колесу. – Мы все еще чуток полетаем. Я бы тебе рассказал, но это секретная информация.

– Ой, правда?! – Лена просияла. – Папа будет страшно рад!

– Иди сюда, – поманил Чумак.

Он сунул палец в неприметную выемку на боку машины. С чавканьем раскрылся оружейный порт.

– Прошу!

– А можно?!

– Тебе – нужно. Стас! Тащи бобровский шлем.

Стас бегом бросился к шкафам с инвентарем. «Ух ты! – раздалось позади. – Ничего себе...»

Контрольная панель в темном брюхе «Ворона» расцвела огоньками. Машина пискнула несколько раз, приветствуя человека. Потом вопросительно блямкнула: это кто сюда незнакомый лезет?

– Слушайте, она живая! – воскликнула Лена.

– Прикидывается, – заверил Чумак. – У тебя компьютер тоже разговаривает.

– Ты не понимаешь! Компьютер это компьютер. А тут...

– Давай я тебя подсажу. Внутри очень тесно, предупреждаю. Так... Вот шлем, надевай. Теперь подожди, я тебя подключу.

– Да, ребята... – послышалось из темноты, моргающей разноцветными светодиодами. – Это вам не «Сессна»! Ой! Мама!!! О-о-о...

– Подключил.

Из «Ворона» доносились экстатические охи и вздохи.

– Закрой ее для полноты картины, – посоветовал Хусаинов.

– Не надо, – сказал вполголоса Чумак. – Ее тогда вообще оргазм хватит. И после этого у нее плохо будет получаться с мальчиками. А впрочем... Леночка! Хочешь, мы тебя закроем на пять минут? Для окончательной профессиональной деформации.

– Да-а-а!!!

Чумак захлопнул порт. Обернулся к Стасу. Тот стоял, держа под мышкой алый мотоциклетный шлем.

Чумак закусил губу и прищурился.

– Дать бы тебе в морду... – протянул он.

Хусаинов толкнул его, показывая глазами на «Ворон»: тот все видел и слышал. Чумак отмахнулся.

– Игорь, он не виноват, – прошептал Хусаинов. – Это мы сами так его настроили. Он все время хотел нам что-то доказать. Ну и перестарался.

– Не знаю, что сделаю, если он сядет в машину командира, – прошипел Чумак. – Даже не знаю. Я возился с ним ради Боба, ради звена. А он все испортил... Козел это нарочно придумал. Отдать ему машину Боба – да большего позора для нас представить невозможно!

Стас подошел к «Ворону», поставил шлем на крыло.

И быстрым шагом направился к выходу из ангара.

Его никто не окликнул.

Когда из танка выглядывает механик-водитель, а на башне сидит командир, танк не страшен. Но движущийся танк, задраенный по-боевому, наводит ужас. Машина кажется вам живой. Вы не знаете, чего от нее ждать. Пускай она до последней заклепки своя, русская, первое желание – отойти подальше с ее пути. А то мало ли что у нее на уме...

«Ворон» не выглядел страшным. Он был таинственным, загадочным, но не зловещим. С ним хотелось познакомиться ближе, спросить, как дела, о чем он думает, куда собрался. Поговорить на равных.

Стас проводил глазами две машины, выруливающие на старт. Поднял руку, чтобы помахать вслед... И опустил ее.

Поправил на плече сумку с личными вещами и зашагал по краю летного поля.