Живой проект (СИ) - Еремина Дарья Викторовна

Анна выпила снотворного и провалилась в круговерть с летающими по бледно-розовым облакам особняками, пылящимися в ангаре самолетами, вездесущими, почему-то ползающими по невидимой плоскости, журналистскими геликами, безымянным гробом и Ронни. Собака и вывела ее из сна. – Тихо-тихо, – услышала Аня голос Михаила, успокаивающего радовавшегося его пробуждению пекинеса. Скосив взгляд к часам на периферии зрения, Анна перевернулась на живот и уперлась ладонями в лоб. Легкая вибрация на шее под ухом заставила ее сесть. – Я сел, – отчитался Гарик. – Давай, я тоже встаю. Тут охрана усилена, так что не торопись и не опаздывай. Ждем тебя к десяти. – А раньше и не получится. Ты не догадалась за мной машину прислать? – Слушай, халявщик! Тебе мало платят? Возьми такси! Анна отключилась, чтобы Гарик не успел вытрясти с нее денег на такси. – Вика, на кухне кто-нибудь есть? – Да, три сотрудника службы безопасности. – И что они делают там в шесть утра? – Играют. – Да ладно! Во что?! – Шутер. – Они в очках? – Да, Анна. – Вот и хорошо. А Михаил Юрьевич куда пошел? – Михаил только что спустился в бассейн. – Слушай, а если бы он в туалет пошел, ты бы тоже ответила? – Да. Анна тряхнула головой и потянулась. – Вика, если бы мой поисковик так откровенничал с чужими людьми, я бы его кастрировала. Лишней секунды не потребовалось, чтобы из динамика под потолком послышался хрустальный смех незнакомки. – Чьим голосом ты говоришь, Вика? – Ксении Великотской. – Кто это? – Анна покопалась в сумке и достала джинсы и толстовку. – Певица. – Покажи мне ее, – попросила девушка, заходя в уборную. – Вы не расшарены, Анна, а в этой комнате стены не интерактивны. – Удивительно! – пробубнила Анна, убирая волосы в хвост. – В сортире дома президента не интерактивны стены! Мария уже поднялась? – Да. – А ты можешь называть меня тоже на “ты”? – Конечно, благодарю за доверие. – У тебя самый приятный голос из всех предлагаемых. Жаль, у “Руси” такого нет! Я бы поставила его, когда выбирала голос для своего поисковика! Мне кажется, мы могли бы подружиться, если бы ты была живым человеком. – Спасибо, Анна. Это лестно. Данный голос является эксклюзивным и отсутствует в базе голосовых настроек для поисковых систем. – Кто бы сомневался! – Анна уже вышла из уборной и натягивала джинсы, когда на стене появилось изображение Ксении Великотской. – Понятно. Я не видела, чтобы Михаил Юрьевич слушал музыку, и у него точно нет времени на походы по концертам. Как этот эксклюзивный голос оказался у тебя? – Это был подарок Ольги Карповой на двадцатипятилетие Михаила. – Вот теперь все встало на свои места, – удовлетворенно кивнула Анна, докопавшись до сути. Аня была уверена, что сотрудники СБ не заметят ее и оказалась права. Вероятно, у них были перерывы между короткими сменами, и мужики не нашли ничего лучше, как поноситься в виртуальных стрелялках. Налив и выпив полстакана сока, Анна тихонько покинула оккупированную вояками кухню. Когда она подошла к двери, ведущей в гараж, соседняя гостеприимно распахнулась. Спустившись, она прошла сквозь теплый, обшитый деревом предбанник и вышла к бассейну. Михаил неторопливо проплывал очередную двадцатипятиметровку. То, что в рекламе Найк был заснят он сам, теперь не вызывало сомнений. Коллеги так и не узнали причин ее ярости, когда попытались ввязать Анну в спор о ролике Найк. Она не могла им признаться, в какую лужу села с этой рекламой, увидев впервые, но ажиотаж сотрудников головного офиса вокруг нового развлечения передался и ей. Анна надела иночи. В конце концов, последний день в

LPI

у нее был вчера. Даже если он увидит ее, даже если догадается... ну, что он сделает? Выгонит из дома посреди аукциона? Накричит? После вчерашнего разговора Анна чувствовала совершенно неоправданную, будоражащую смелость. Бабушка сказала бы что-то вроде: “Не пытайся водить тигра на веревочке”, но бабули здесь не было. Анна откинулась на кафельную стенку за спиной, наблюдая за красивыми широкими взмахами рук главы

LPI

. Это зрелище волновало. Не могло не волновать. И Анна принимала собственные ощущения как нечто само собой разумеющееся, не ассоциируя, в возможно намеренно уничтожая ассоциации между накатывающей истомой и объектом, это волнение порождающим. Остановившись у дальней стены, Михаил закашлял. – Вика, что побеждает в теле Михаила Юрьевича, плавание или курение? – Уточни вопрос, Анна. В каком смысле побеждает? Михаил услышал и обернулся, не прекращая кашлять. – Что оказывает большее влияние на здоровье? – К сожалению, для обсуждения здоровья Михаила Юрьевича у тебя недостаточно прав, Анна. – Понятно, – усмехнулась Анна, все же найдя границу дозволенного любопытства. Михаил уже вылез из воды и шел к Анне. Выражение лица не предвещало ничего. Анна не видела ни признаков недовольства, ни радости. Эта неопределенность испугала ее, и девушка уже не решилась продолжить беседу с его поисковиком. – Какие ставки? – спросил он, подходя. – В смысле? – Ты же спустилась, чтобы разрешить спор по поводу ролика Найк? – Я не знала, что они делали ставки. – Похоже, мои рекламщики облапошили одного из лучших сейлзов! Все записала? – спросил Михаил, снимая с ее лица иночи. – В понедельник кто-то сорвет крупный куш. – Я больше там не работаю. И я не... Она не смогла договорить, Михаил закрыл ей рот поцелуем. Анна опешила от бесцеремонности и беспомощно уперлась кулаками в мокрую грудь. Оторвавшись от девушки, Михаил с минуту разглядывал ее изумленное лицо, гладил тонкий изгиб брови и скулу. Потом тихо усмехнулся, бросил ее иночи в бассейн и пошел наверх.

Аукцион начинался в полдень, в четыре следовал часовой перерыв и далее до восьми часов. В это время должен закрыться последний лот. Станет ли им особняк президента

LPI

и, что не менее важно – найдутся ли желающие его приобрести, становилось ключевыми вопросами для оценки успешности подготовленного шоу и проведенной рекламной компании. Гарик подъехал к десяти. Пунктуальность парня совершенно не шла его типажу. Создавалось впечатление неискренней, напускной безалаберности. В одной руке он нес дорожную сумку, через другую была перекинута стопка упакованных в чехлы платьев. Из полуоткрытого кабинета Михаил слышал, как Гарик прошел по коридору и, попросив Вику открыть ему дверь, поприветствовал Анну и ее стилиста: – Привет, девочки! Несмотря на то, что стилист оказался колоритным мужчиной, представившимся Владимиром Анатольевичем, Михаила не сильно удивило это приветствие. Вначале двенадцатого Гарик установил свет и проверил камеры, договорился с Викой о подстраховке и поставил самого невысокого из сотрудников СБ на место Анны. – Чувак, зачем все это? Зачем вообще живые люди? – искренне недоумевал СБшник. – Обернись наверх к перилам, будто там кто-то стоит. В это время с парадного входа послышался голос еще одного сотрудника: – Ребят, кто-нибудь, Сев! Андрей спит? С кухни с видимым недовольством на лице вышел один из сотрудников СБ. – Так, ребят, с-свалите отсюда, – обернулся Гарик. – Вика, заблокируй главный вход. – Мне нужно подтверждение Михаила, – заметила

LSS

. – Спроси Михаила и б-блокируй. – Парень, ты крути свои шурупы, мы тут работаем, – напомнил вошедший с улицы мужчина и тут же осекся, слушая что-то у себя в голове. – Понял, – проговорил отрывисто и кинул взгляд на не обращающего на них внимания Гарика. – Сев, соберите на участке гелики, задолбало об них спотыкаться. – Сказал бы, что погреться зашел... – махнул рукой на коллегу Сева и пошел собирать вещи на кухню, откуда уже выходили его коллеги. Через несколько минут в доме не осталось никого из людей Андрея, кроме изображающего Анну СБшника, по которому калибровалась аппаратура, и клона у кабинета Михаила. – Твою мать! – восхищенно воскликнул сотрудник СБ, увидев подошедшую к перилам Анну. – Ну, н-нормально, – одобрил Гарик. – Спускайся, настроим рас-с-познавание. – Не слишком? – с сомнением поморщилась Анна. – То, что н-надо, Ань. Спасибо, вы б-больше не понадобитесь, – кивнул он подменявшему девушку мужчине. Когда Анна чуть не полетела вниз, еле успев ухватиться за перила, Гарик ожидающе ждал ее подтверждения, что все в порядке. – Пять лет каблуки не надевала, – напомнила девушка другу. Гарик усмехнулся и указал в шар яркого света, на месте которого до недавнего времени размещалась книжная инсталляция, журнальный столик и диван. – Расшарься для Вики. Она будет страховать. – Пошли запрос, Вика. – Спасибо, Аня, – поблагодарил поисковик, получив возможность выводить информацию на имплантаты Анны. – Ты обещал дублировать проекцией, – напомнила девушка. – Блин, на кой? – Чтобы мне было куда смотреть! – Ладно, помоги, – Гарик направился к журнальному столику, задвинутому в дальний угол гостиной. – В платье? На каблуках? Сейчас! – Я не перетащу его один. – Журнальный столик не перетащишь один? – Этот? Д-да он... урановый! – Михаил Юрьевич, из чего у вас журнальный столик? Помогите перетащить, пожалуйста... Столик подвинуть! Да, вас. Нет, тут больше никого нет, вы их сами выпроводили в домик охраны! Вы дольше спорить будете! Мужчина вы или нет? – К вопросу о сексизме, – заметил Михаил, уже показавшись у перил наверху. Анна подняла голову к боссу, разглядывающему ее сверху. Она ожидала недовольства или, наоборот, одобрительной улыбки, но не полное отсутствие реакции. Он просто стоял и смотрел, заставляя ее сначала обхватить себя руками, а затем раскрыться, расправив плечи и подняв подбородок. Это длилось с минуту, может дольше. Прикованная его взглядом, она вновь ощутила утреннее волнение и тот украденный поцелуй, и сонм иных переживаний, физических, интимных и однозначных, перед которыми пасовал разум, оставляя ее наедине с жаждущим и готовым телом. – Олег, помоги внизу, пожалуйста, – услышала Анна сверху. Подошедший живой проект помог перенести столик в освещенный шар. Она пришла в себя и раздраженно заметила: – Стеклянный столик он перенести не может, доходяга. – Я? – распрямился Гарик. – Ты! – Ань, мы начинаем через п-пятнадцать минут. У тебя есть как минимум десять, чтобы п-подняться наверх и закончить то, что вы здесь начали. Гарик уставился вперед, работая с видимыми лишь ему манипуляторами. – О чем ты? Что ты делаешь? – Да вы мне всю электронику п-почти сбили к чертовой матери. Я, конечно, б-благодарен твоему шефу, что ты стала... такой. Но как-то сдерживать себя надо или... реализовать вовремя свои потребности. – Иди ты знаешь куда? Анна поспешно вышла из светового шара и направилась на кухню. – Вика, позови Марию, пожалуйста. – Да, Аня? – экономка появилась через минуту. – У вас в доме совсем нет алкоголя? – Почему же, есть. Вот, – Мария открыла барную створку в кухонном гарнитуре. – Смешайте мне мартини с соком, пожалуйста, и поставьте где-нибудь рядом, за пределами шара. И графин воды. – И унитаз! И в-вентилятор, обдувать все, что ты наиспаряешь... – добавил Гарик. – Нужно было позвать Людмилу. Она всю жизнь под прицелом. – Поздно. Где твоя п-подружка? Пусть будет рядом. – Он же тебя раздражает? – Зато тебя успокаивает. – Владимир Анатольевич, спуститесь к нам, будьте любезны. – Будьте л-лапочкой, – пробормотал Гарик, возвращаясь в гостиную, – будьте киской... Михаил появился еще раз за несколько минут до начала аукциона. Он с тревогой осмотрел пустой шар света, бликующий в нем хрустальный столик Ольги, над поверхностью которого высились две проекции: заполненного виртуального зала, на сцене которого снова бликовал столик с теми же проекциями, и плоское изображение списка лотов, их рейтинга и прочих индикаторов. – Таблицу от зрителей спрячьте, – порекомендовал Михаил. – У них не таблица, а следующий лот, – успокоил Гарик. – Вика, запусти последний альбом “Соldsnap”, – попросила Анна. – Ань, это... не рок-вечеринка! Какой Coldsnap! Отпив мартини и покивав первым аккордам, Анна улыбнулась и зашла в шар света: – Ну, поехали? – Работайте, – махнул рукой Михаил и вернулся в кабинет. Зритель видел происходящее совершенно иначе, но одно оставалось неизменно: Анна. Однажды доверившись ей, президент так и не успел всерьез пожалеть об этом. Тонкая точеная фигурка, неожиданно раскрывшаяся в откровенном бордовом платье, в проекции казавшемся почти черным, приковывала к себе внимание намертво. Спрашивая ее два месяца назад о том, кто будет вести аукцион, Михаил не имел ввиду живого человека вообще, а услышав “я” не нашел ничего лучше, как молча согласиться. Женщина, умеющая продавать, умеющая обезоруживать и выглядящая так, как выглядела сегодня Анна, была бесценна для подобного шоу. Он не понимал произошедшей в ней перемены, но доверие и видение, протянувшееся тонкой нитью от того дня и до сего момента, не подвело. Он видел ее именно такой, знал, чувствовал, желал. Для него было бы странным, если бы Анна не перевоплотилась из той, хоть и уверенной, но серой мышки, что впервые зашла в его кабинет, в эту Анну, способную взорвать своей энергетикой и сексуальностью и этот аукцион, и весь мир. А возможно, лишь для него, являясь объектом любви и отчаянного желания, она представала сколь притягательной, столь и недоступной богиней. Михаил не рассчитывал на адекватность своей оценки, но свято верил в Анну. Верил в весь коктейль современных пороков и добродетелей, сконцентрировавшийся в ее способном принять и переварить любой объем информации разуме и натуре подключенки. Его круг был закрыт для людей, разговаривающих на междометиях и контактирующих друг с другом посредством картинок и роликов. Он давно и жестко обособился от любых связей за пределами сотрудников