Полное собрание сочинений. Том 17. Март 1908 — июнь 1909 - Владимир Ленин (Ульянов)

«Теперешняя революция (в России) может повести в деревне лишь к созданию крепкого крестьянства на основе частной собственности на землю и этим вырыть между пролетариатом и имущей частью сельского населения такую же пропасть, какая существует уже в Западной Европе. Поэтому, нельзя себе представить, чтобы теперешняя русская революция повела уже к введению социалистического способа производства, даже если бы она временно и предоставила социал-демократам кормило правления» (стр. 31 перевода под ред. Н. Ленина).

В предисловии Ленина именно это место имеется в виду, когда говорится (стр. 6, там же): «Нечего и говорить, что основные положения всех русских с.-д. о несоциалистическом характере крестьянского движения, о невозможности возникновения социализма из мелкого крестьянского производства и т. д. целиком (курсив Н. Ленина в предисловии) разделяет Каутский».

Утверждение т. Мартова, что Ленин решительно отрицал буржуазный характер нашей революции, решительно противоречит истине. Ленин говорит как раз обратное. Каутский решительно признал нашу революцию буржуазной по общему характеру в смысле общественно-экономического содержания революции.

«На первый вопрос» Плеханова, – писал там же Каутский, – «мне кажется, нельзя ответить просто в том или ином смысле. Время буржуазных революций, т. е. революций, движущей силой которых явилась буржуазия, миновало, миновало и для России… Буржуазия не принадлежит к движущим силам современного революционного движения в России, и постольку это движение не может быть названо буржуазным» (стр. 29). Читатель видит, что Каутский с полнейшей ясностью определяет здесь, о чем идет речь, – с полнейшей ясностью говорит о буржуазной революции не в смысле общественно-экономического содержания, а в смысле революции, «движущей силой которой является буржуазия».

Далее. Вторую ошибку Плеханова Каутский поправил тем, что ясно и определенно размежевал «либеральную» и крестьянскую буржуазную демократию. Каутский признал, что «в общности интересов промышленного пролетариата и крестьянства заключается революционная сила русской социал-демократии», что «без крестьян мы не можем теперь одержать в России победы» (стр. 31). Интересно отметить, – по тому неинтересному вопросу об «и», который наполняет принципиальную дискуссию т. Мартова, – что Каутский в этой же статье, т. е. в 1906 году, употребляет на одной странице и выражение «опереться» («на какой класс может опереться русский пролетариат?») и выражение: «союз пролетариата с другими классами в революционной борьбе должен, прежде всего, основываться на общности экономических интересов» (стр. 30).

Не обвинит ли т. Мартов К. Каутского в том, что он в 1906 году, предвидя декабрьскую конференцию РСДРП 1908 года, задался целью «сбить с толку читателей», «замазать и заклеить» разногласия между большевиками и польскими с.-д., «крючкотворствовать» и т. п.?

Заметим, что, защищая идею союза пролетариата и крестьянства в буржуазной русской революции, Каутский в сущности не выдвигает никакой «новой» идеи, а всецело идет по стопам Маркса и Энгельса. Маркс писал в 1848 году в «Новой Рейнской Газете»{153}: «Крупная буржуазия – речь идет о немецкой буржуазии после 18 марта 1848 г. – антиреволюционная с самого начала, заключила оборонительный и наступательный союз с реакцией из страха перед народом, т. е. перед рабочими и демократической буржуазией» (см. третий том изданного Мерингом собрания сочинений Маркса: по-русски вышли пока только два тома). «Немецкая революция 1848 года, – писал Маркс 29 июля 1848 года, – есть лишь пародия французской революции 1789 г… Французская буржуазия 1789 года ни на минуту не покидала своих союзников, крестьян… Немецкая буржуазия 1848 года без всякого зазрения совести предает крестьян…»

Маркс ясно противополагает здесь по отношению к буржуазной революции контрреволюционную буржуазию в союзе с реакцией рабочему классу плюс демократическая буржуазия, т. е., главным образом, крестьянство. И нельзя думать, что этот взгляд объясняется незаконченностью социалистического мировоззрения Маркса в то время. 44 года спустя, в 1892 году, Энгельс писал в своей статье «Об историческом материализме» («Neue Zeit», XI, т. I; по-русски – в сборнике «Исторический материализм»): «… во всех трех великих буржуазных революциях» (реформация и крестьянская война XVI века в Германии, английская революция XVII] века и французская – XVIII) «боевой армией являются крестьяне… Исключительно благодаря вмешательству крестьянства» (йоменри – в английской революции) «и плебейского элемента городов борьба была доведена до последнего решительного конца, и Карл I угодил на эшафот»{154}.

Следовательно, особенность русской буржуазной революции состоит только в том, что вместо бывшего на втором месте в XVI, XVII и XVIII веках плебейского элемента городов – в XX веке выступает на первое место пролетариат.

V

Заключаем. Тов. Мартов задел крайне важный вопрос, который заслуживает обстоятельнейшей дискуссии на страницах ЦО партии. Но этот вопрос нельзя «задевать», его надо разбирать по существу, опираясь не только на учение Маркса и Энгельса, но и на опыт русской революции в 1905–1907 годах.

Мысль, что революционная диктатура пролетариата и крестьянства есть народническое пленение социал-демократов, вызывает лишь улыбку. В народническом пленении рассуждающие так quasi[67] – марксисты должны бы были обвинить в первую голову Каутского, Маркса и Энгельса. Во всех великих буржуазных революциях решающую победу мог одерживать только пролетариат (более или менее развитой) в союзе с крестьянством, и таково же условие победы буржуазной революции в России. Опыт 1905–1907 годов каждым крупным поворотом событий давал практическое подтверждение этой истины, ибо на деле все решительные выступления, и «боевые» и парламентские, были именно «совместными действиями» пролетариата и крестьянства.

Наша партия твердо стоит на той точке зрения, что роль пролетариата есть роль вождя в буржуазно-демократической революции, что для доведения ее до конца необходимы совместные действия пролетариата и крестьянства, что без завоевания политической власти революционными классами не может быть победы. Отказ от этих истин осуждает социал-демократов неизбежно на шатания, на «движение без цели», на проповедь беспринципных соглашений от случая к случаю, а на деле это и означает кадетское пленение, т. е. зависимость рабочего класса от либерально-монархической, контрреволюционной буржуазии.