Дети Предтеч - Виктор Алексеевич Козырев

Мы находились в том, что можно было назвать правительственной ложей, отделённой от основной массы болельщиков. Здесь мелькали лица, которые я вчера видел на приёме.

— О, я про это читала, — вдруг сказала Вронковская. — Венеты, прасины, левки и русии. Четыре дима ипподрома, каждая из которых представляла сословие ромейского общества. Венеты — аристократия, прасины — торговцы, левки, не помню кого, а русии простонародье. Так?

— Раньше было, — как-то равнодушно пожал плечами Кантакузен. — Теперь они представляют свои сословия в совете и ведут политическую борьбу исключительно ораторскими методами.

— А здесь? — уточнил я.

— На группы болельщиков делиться исключительно чернь, — сообщил Никифор. — Мы позволяем это. Пускай они выпускают пар, раз в неделю, устраивая между собой драки. Серьёзные люди такими вещами заниматься не будут, чай не древние времена.

— Интересное развитие событий, — заметила Вронковская.

— К сожалению, сейчас интерес к скачкам пошёл на спад, — сокрушённо вздохнул Кантакузен. — Да и дерутся всё меньше и меньше. И это печалит. Надо будет что-то с этим делать.

— Попробуйте другие виды спорта, — вырвалось у меня, прежде чем я успел прикусить язык. — Можно гонять мяч ногами, таскать в руках… Тоже командные и пусть команда, будет частью сообщества…

Я бы мог продолжать, но Кузьмичов наступил мне на ногу и многозначительно посмотрел мне в глаза.

До меня дошло, что в пищу или питьё нам подсыпали какой-то лёгкий наркотик. Не сыворотку правды, нет. Просто что-то развязывающее языки. Поэтому молчали все остальные, выполняя мой приказ, а Серёга с утра ограничился стаканом питьевой воды. Переел вчера на банкете. Повезло нам, а то скоро мы все начали бы болтать. Вряд ли выболтали что-то серьёзное, но всё равно неприятно.

Я попросил Кантакузена принести всем нам воды, и тот приказал слугам. После чего заставил всю команду принять антидоты, и мы продолжили просмотр гонок, а после, вернулись к экскурсии.

Наша активность не осталась незамеченной. Более того, я был уверен, что за звездолётом постоянно наблюдают местные астрономы в штатском. Поэтому, когда после небольшой, зашифрованной радиопередачи, он открыл портал и скрылся неизвестно где, то Великого Логофета поставили в известность почти сразу и он, недолго думая, перенёс встречу с нами, с завтрашнего утра на сегодняшний вечер.

Однако у меня были свои планы и я не собирался торговаться с одним из высших лиц государства, не узнав предварительных расценок. Я вежливо отказался, заметив, что моя личная помощница чувствует себя не очень хорошо.

Вронковская поняла без намёков, что от неё требуется, и изобразила недомогание.

— Ничего страшного, но ей нужно полежать, — сокрушённо вздохнул я. — Такое уже бывало, не беспокойтесь.

— Девушке необязательно присутствовать, — нахмурился Никифор.

— Без неё я как без рук, — лицемерно сообщил я.

По счастью, начался бардак, который и избавил нас от дальнейших переговоров. Ничего страшного или судьбоносного, просто драка между болельщиками разных команд. Но в толчее и суматохе мы благополучно покинули нашего сопровождающего и насовав тумаков любителями подраться продолжили путь по городу без лишних глаз и ушей. Ненадолго стоит Кантакузену выйти из драки, как он поднимет на ноги всю стражу.

Но мы всё равно получили необходимое нам время. Тем более что выходя мы попросили одеть нас по здешней моде, чтобы не смущать местное население и не спровоцировать какие-нибудь эксцессы. Кантакузен с нами согласился, но теперь, по всей видимости, очень жалел об этом. Потому что по городу мы слонялись совершенно неузнаваемые, обходя разыскивающую нас стражу. И да, по внешности мы тоже не выделялись. Население Ромейской державы, Нового Константинополя — Третьего Рима, было самым разномастным. От смуглых и кареглазых до белокожих с синими глазами.

— Интересно, сильно ли достанется Никифору за то, что упустил нас? — спросила Диана.

— Не за это. А за ошибку, которую он допустил, попытавшись увести нас со стадиона, а не из наших покоев, — уточнил я. — Там было проще, рано или поздно я бы сдался и пошёл общаться с Великим Логофетом, потому что глупо было бы упорствовать в таком вопросе.

— Согласился бы на их цену? — уточнил Мишин.

— Затягивал время, отчаянно торговался, но, возможно, из этого ничего бы не получилось, — пожал я плечами.

— И сколько нам ещё блуждать? — уточнил Кузьмичов.

— Пока не вернётся звездолёт или пока нас не найдут.

Мы походили ещё немного по улицам города, заглядывая в лавки и общаясь с местным населением. Знаете, про Россию часто говорят, что мы смесь западной и восточной культуры. Так вот, у местных черта была выражена куда ярче. На базаре приходилось отчаянно торговаться, а сами продавцы сочетали в себе восточную витиеватость и западную практичность.

— Знаешь, мне это всё напоминает, Одессу, Ленинград и ещё некоторые наши города, — заметила Яська, когда мы рассматривали дома, в которых жили и работали ромеи. — Старые их кварталы…

— Неудивительно, — вмешалась Вронковская. — При императрице Екатерине Второй строили, подражая византийским образцам.

Последние лучи местного светила уже исчезали в наступающей тьме, на улицах зажглись фонари, когда на связи появилась Блохина, которая передала нам послание от Столяровой.

— Вот и всё, — улыбнулся я. — Теперь можно и пообщаться с Великим Логофетом, не стоит заставлять ждать, столь высокопоставленную особу.

Сказав это, я направился к ближайшим стражникам и коротко обрисовал ему,