Ричард Длинные Руки – эрцгерцог - Гай Орловский

Я снова наложил стрелу и ждал. Его тело начало меняться, превращаться в нечто бесформенное… стекло по стрелам, что вонзились в камень, начало падать, все ускоряя движение и принимая форму огромной капли.

Шлепок о каменный пол едва не расплескал смертоносными брызгами, я почти физически чувствовал, каких усилий стоило ему удержаться в единой форме.

Масса после мгновения передышки взбугрилась, начала принимать некую угрожающе знакомую форму.

— Лаудетор Езус Кристос, — произнес я. — Ты со мной, Господи!.. И мы с тобой все здесь разнесем во славу твоего милосердного имени…

Боудеррия охнула и попыталась шагнуть вперед с выставленными клинками. Я резко рявкнул, она поспешно остановилась. Перед нами быстро принял форму разъяренный тигр с огромной головой, а когда распахнул саблезубую пасть, стены и пол дрогнули от громоподобного рыка.

Я удержал стрелу на тетиве, что-то не так, очертания тигра странно зыбкие, нечеткие, даже на морде глаза чуть сдвинулись справа налево и тут же вернулись на место.

Запаховое зрение сказало четко, что никакого тигра нет, передо мной все тот же человек, из груди и живота все так же течет кровь, быстро слабеет, потому ему не превратиться полностью…

Я сунул лук за спину, Боудеррия дергается, не в состоянии стоять и ничего не делать, я сказал громко:

— Твои уловки тщетны, Тиларет… Сдавайся. Обещаю быть милостивым.

На месте тигра моментально возник человек, лицо перекошено ненавистью, быстро поднял к лицу ладонь, на ней возник ярко пылающий огнем шар, и маг швырнул его в мою сторону.

Страх стегнул по нервам, это уже серьезно, маг то ли понял, что на меня магия не действует, то ли случайно ухватился за подходящее заклятие, но я едва успел скакнуть в сторону. Огненный шар пролетел мимо, опалив щеку, а далеко за спиной раздалось громкое шипение, словно крупный метеорит упал в болото, чавкнуло, над нами пронесся болезненный вздох.

Я прыгнул на мага с растопыренными руками. Он пытался ударить в лицо, в опасную минуту все забываем, кто мы, и становимся просто мужчинами, то есть диким зверьем, но я сбил массой тела, навалился и стиснул пальцы на его горле.

Он захрипел, лицо побагровело, вздулось и… преобразилось в милое женское личико невинной девушки, глазки удивленно-испуганные, небесно-голубые, ресницы длинные и распушенные на кончиках, тонкий носик и полные вздутые губы бантиком.

— Врешь, — прохрипел я, — трансвестит… Я продвинутее, чем ты думаешь… Женщина — тоже человек… А это значит…

Я на миг отпустил одну руку, выхватил из-за пояса нож и с силой вонзил ему под левую грудь, волнующе и даже волнительно вздымающуюся.

— …ее можно убивать, — закончил я. — А чаще — нужно…

Она страшно закричала, милое личико перекосилось, рот распахнулся, став шире волчьей пасти, а в нем заблестели два ряда острых зубов.

Я отстранился и с силой врезал кулаком в морду. Пальцы ожгло, словно ударил в дерево, однако женскую голову отшвырнуло так, что затылок хрустнул, словно скорлупа гусиного яйца.

Невообразимо быстро он превратился в льва, громовой рык оглушил, я снова с силой сжимал пальцы на толстой шее, густая грива мешает нащупать горло, дважды ударил в морду и снова ухватил в объятия, перекатился по влажному и мягкому, словно барахтаемся в утробе, не удается упасть так, чтобы Тиларет ударился хребтом о что-нибудь твердое и желательно острое.

Хрустнуло, Тиларет взвыл, начал превращаться в нечто холодное, скользкое, я усилил хватку.

— Протей? Ладно, это я помню, уже проходил…

Он прошипел, как большая змея:

— Отпусти… иначе умрешь…

— Все умрем, — сообщил я. — Но ты — сейчас.

Под пальцами чешуйки продолжали уплотняться, я стиснул челюсти и сжал пальцы, напоминая себе, что это всего лишь иллюзия, на самом деле я держу за глотку человека, а не тираннозавра…

Мое тело тоже молит об отдыхе, пот заливает глаза, в черепе шум и грохот, не сразу понял, что это Боудеррия тоже дерется с кем-то. Я тряхнул головой, звон и крики прервались, как отрезанные большим ножом. Краем зрения увидел, как Боудеррия сразила сразу двух каких-то в настоящих доспехах и, не останавливаясь, чтобы перевести дух, ринулась к нам.

— Сэр Ричард!.. Не кувыркайтесь, я сейчас отрублю ему голову!

Я прохрипел:

— Не…льзя…

— Почему?

Я огрызнулся:

— Откуда я знаю?..

— Но что мне делать?

— Стой, — сказал я хрипло, — и прижимай кулачки к груди… Можешь иногда вскрикивать жалобно «Держись!» и «Ой, Рич, милый»… «Ой, не сдавайтесь», «Ой, он вас ударил!»…

Под пальцами сопротивление слабело, силы колдуна тают, но беда в том, что мои истаяли еще раньше, я надсадно сипел и чувствовал, что не смогу с него слезть, даже если задавлю.

Он медленно и против воли обретал прежний облик, лицо измученное, в глазах боль от ран, их не удалось заживить никаким заклятием, бледные губы шевельнулись.

— Не дави… — услышал я хриплый шепот. — Клянусь… если подаришь мне жизнь… стану твоим слугой навеки…

— Я демократ, — прохрипел я с достоинством и красиво тряхнул головой, отбрасывая падающие на лоб волосы, — люди не должны служить никому, кроме отечества.

— Тогда я исчезну… — прошептал он, — покину эти земли и забуду к ним дорогу…

— Куда исчезнешь?

— Вблизи берега… большие острова… Так много…

Я покачал головой, дрожащими пальцами нащупал рукоять кинжала на поясе.

— Ты не рыцарь. Клятва мага дешевле улетевшей паутины.

— Но я…

— Давай не тянуть, — посоветовал я буднично. — Твое бытие вредит прогрессу.

Боудеррия ахнула, когда я резко двинул руками вниз. Острие лезвия вошло в горло, поворот — и голова откатилась в сторону. Красные струи ударили из рассеченной шеи с напором.

Я с трудом поднялся, некрасиво кряхтя, повернулся к Боудеррии.

— Ты не очень против?

Она медленно покачала головой.

— Я нет, но вы… от вашей светлости не ожидала.

— Почему?

— Он же готов был поклясться в верности!

Я сказал хмуро:

— Я не для него, а для тебя сказал, что клятва мага дешевле улетевшей паутины. Ты у меня такая доверчивая, чистая, светлая, наивная, добрая, невинная…

Она прервала:

— Ваша светлость! Вы меня спасли для того, чтобы глумиться?

— Вот так и говори комплименты, — пожаловался я. — В общем, если враг не сдается — его уничтожают!

— А если сдается?

— Тоже уничтожают, — пояснил я, — тем или другим способом. Я вот не хитрил, не политкорректничал, просто зарезал. Без объявления каких экономических санкций. Я человек сравнительно честный.