КОСМИЧЕСКАЯ ОДИССЕЯ - Артур Кларк

В любом случае надежда пережить следующий час была слабой. Ему приказали посадить космический корабль в три тысячи тонн, одному, без всякой помощи, на совершенно незнакомую поверхность. Даже на Луне, которую Чан знал как свои пять пальцев, он не решился бы на такой подвиг.

— Сколько минут до начала торможения? — спросила Роза. Это не было вопросом — скорее, напоминало приказ. Несомненно, она разбиралась в основах астронавтики, и Чан отказался от последней отчаянной надежды перехитрить ее.

— Пять, — ответил он с неохотой. — Можно, я предупрежу экипаж, чтобы они готовились к посадке?

— Нет, я сама. Где микрофон?.. ВНИМАНИЕ, СООБЩЕНИЕ С МОСТИКА. ЧЕРЕЗ ПЯТЬ МИНУТ НАЧИНАЕМ ТОРМОЖЕНИЕ. ПОВТОРЯЮ, ЧЕРЕЗ ПЯТЬ МИНУТ. КОНЕЦ.

Ученые и офицеры, собравшиеся в кают-компании, ждали этого объявления. В одном им повезло: наружные видеомониторы остались включенными. Возможно, Роза забыла о них; скорее всего, это ее не интересовало. И вот теперь беспомощные зрители — в буквальном смысле плененная аудитория — наблюдали развертывающуюся перед ними картину.

Серп Европы, затянутый облаками, заполнил весь экран камеры заднего обзора. Нигде в сплошной пелене водяных паров, конденсирующихся на обратном пути к ночной стороне, не было ни единого просвета. Само по себе это не имело никакого значения, потому что до последнего момента спуск будет контролироваться радиолокатором. Однако для наблюдателей, вынужденных полагаться на свое зрение, тревожное ожидание лишь усиливало агонию.

Никто не смотрел на приближающийся мир с таким вниманием, как человек, который изучал его в течение почти десяти лет с чувством бессильной неудовлетворенности. Рольф Ван-дер-Берг сидел в хрупком, рассчитанном на малую силу тяжести кресле, пристегнувшись тонкими ремнями, и едва не пропустил момента; когда началось торможение и невесомость исчезла.

Через пять секунд тормозная тяга стала максимальной. Офицеры что-то вычисляли на своих карманных компьютерах; лишенные доступа к главному навигационному компьютеру, они во многом гадали, и капитан ждал, когда сформируется общая точка зрения.

— Одиннадцать минут, — объявил он наконец, — при условии, что он не снизит тягу, — сейчас двигатели на максимуме. И при условии, что корабль зависнет над облаками на высоте десяти километров — и потом начнет спуск прямо вниз. На это уйдет еще пять минут.

Капитан счел излишним упоминать, что из этих пяти минут самой критической будет последняя секунда.

Казалось, Европа решила хранить свои тайны до самого конца. Когда «Гэлакси» неподвижно повис над покровом облаков, внизу по-прежнему не было видно никаких следов суши или воды. Затем на несколько мучительных секунд экраны заволокло серой пеленой — видимость исчезла, за исключением появившихся на мгновение посадочных опор, выдвинутых теперь, но почти никогда ранее не применявшихся. Несколько минут назад шум сервомоторов, выдвигающих посадочное устройство, вызвал тревогу среди пассажиров; теперь оставалось лишь надеяться, что хрупкие опоры, не рассчитанные на подобную нагрузку, не подломятся под тяжестью корабля.

«Какова толщина слоя облаков? — задал себе вопрос Ван-дер-Берг, — Неужели они простираются до самой…»

Нет, облака редеют, расходятся в стороны — и вот перед ними Новая Европа, раскинувшаяся, казалось, всего в нескольких тысячах метров под кораблем.

Она действительно новая; не обязательно быть геологом, чтобы убедиться в этом. Наверно, четыре миллиарда лет тому назад только что родившаяся Земля выглядела точно так же, в то время как суша и море готовились начать свой вечный спор.

Здесь всего пятьдесят лет назад не было ни суши, ни моря — один лед. Теперь на полушарии, обращенном к пылающему Люциферу, лед растаял, появилась вода и тут же испарилась — водяные пары перенеслись на ледяное полушарие ночной стороны. Перенос миллиардов тонн жидкости с одного полушария на другое обнажил древнее морское дно, на которое никогда не падал даже свет далекого Солнца.

Когда-нибудь, возможно, этот искореженный ландшафт будет смягчен и укрощен пышным растительным одеялом; сейчас же он представлял собой голые потоки лавы и грязевые поля с поднимающимися над ними струйками пара. Местами, тут и там, вздымались массы скальных пород со странными, наклонными слоями. Несомненно, это был район колоссальных тектонических возмущений; впрочем, это было и неудивительно, поскольку в результате одного из них недавно появилась гора размером с Эверест.

Да вот и она — возвышается над неестественно близким горизонтом. Рольф Ван-дер-Берг почувствовал, как у него стиснуло грудь и по спине побежали мурашки. Перед ним возвышалась гора его мечты, которую он видел собственными глазами, а не через равнодушные объективы приборов.

Как он и ожидал, ее форма напоминала тетраэдр, причем наклоненный таким образом, что одна из сторон была почти вертикальной (какой вызов для альпинистов, даже при здешней силе тяжести — особенно если учесть, что вогнать скальные крючья невозможно). Вершина горы была затянута облаками, и большую часть пологого склона, обращенного к наблюдателям, покрывал снег.

— Это из-за нее столько шума? — пробормотал кто-то презрительно. — По-моему, самая обычная гора. Ничем не отличается от… — На него сердито зашикали, и снова наступила тишина.

«Гэлакси» медленно смещался теперь в направлении горы — Чан искал хорошую посадочную площадку. Корабль с трудом контролировал боковой снос, так как девяносто процентов тяги требовалось для того, чтобы просто поддерживать «Гэлакси» в полете. Топлива было достаточно примерно на пять минут таких маневров; после этого совершить посадку, возможно, и удастся — но уже никогда не удастся оторваться от поверхности.

Почти сто лет тому назад такая же дилемма стояла перед Нейлом Армстронгом. Но он не управлял кораблем под пистолетом, направленным ему в затылок.

И все-таки последние несколько минут Чан совершенно забыл и про пистолет, и про Розу. Все его внимание было поглощено работой; он стал частью гигантской машины, которой управлял. Чан испытывал сейчас лишь одно человеческое чувство; это не было чувство страха, он испытывал ликующий восторг. Он выполнял любимую работу, составляющую цель его жизни. Посадка на Европу станет вершиной его профессиональной карьеры — даже если это будет последняя вершина.

Казалось, все шло именно к этому. Подножие горы было сейчас на расстоянии менее километра — а Чану все еще не удалось отыскать посадочную площадку. Местность была исключительно неровной, изрезанной каньонами и усеянной огромными валунами. Он не заметил пока ни единого более или менее горизонтального участка, превышающего по размерам теннисный корт, — а до красной черты на указателе запаса топлива оставалось всего тридцать секунд.

Но вот наконец Чан заметил ровный участок — самый ровный из всех. Да, это был единственный шанс в оставшееся время.

Легкими точными движениями он начал смещать огромный неустойчивый цилиндр по направлению к выбранной площадке, казалось, покрытой снегом; да, совершенно верно, раскаленные газы из дюз корабля сдували его — но что под снегом? — похоже на лед — видимо, замерзшее озеро — какова толщина — КАКОВА ТОЛЩИНА…

Мощный поток газов из главных дюз корабля ударил по предательски ровной поверхности с силой пятисоттонного молота. Мгновенно по льду разбежались в стороны глубокие трещины, затем начали переворачиваться огромные льдины. Неистовый поток раскаленной плазмы устремился на внезапно обнажившееся озеро, и концентрические волны кипящей воды побежали от центра.

Последующие действия Чана, как и любого хорошо подготовленного космонавта, были чисто автоматическими. Не теряя ни единого мгновения на колебания, угрожающие гибелью, он сорвал левой рукой предохранительный стержень с опечатанной дверцы; его правая рука тут же схватила красный рычаг, скрытый за ней, и рванула его на себя.

Программа «АВАРИЙНЫЙ ВЗЛЕТ», мирно дремавшая с завершения постройки корабля, молниеносно швырнула корабль обратно в космическое пространство.

30

ПОСАДКА «ГЭЛАКСИ»

Офицеры в кают-компании ощутили внезапный рывок тяги, включенной на полную мощность, как отмену смертного приговора. Они уже заметили, окаменев от ужаса, как под кораблем разрушилась площадка, выбранная для посадки, и понимали, в чем заключается единственный путь к спасению. И теперь, когда Чан воспользовался им, офицеры позволили себе вздохнуть.

Никто не решался, однако, высказать предположение, как долго они будут наслаждаться этой роскошью. Один лишь Чан знал, хватит ли топлива, чтобы выйти на устойчивую орбиту; но даже в этом случае, мрачно подумал капитан Лаплас, эта сумасшедшая с пистолетом может заставить Чана снова пойти на посадку. Правда, капитан был убежден, что она далеко не сумасшедшая: все ее действия были точно рассчитаны.