Екатерина Вторая и Г. А. Потемкин. Личная переписка (1769-1791) - Екатерина Вторая

Я не понимаю, противу кого союз с турком нам заключить. И сие бы было дело к непрестанным с ними ссорам и хлопотам для и противу них. Сию мысль лутче оставить, и с врагами христиан не связываться союзом: каково подобный союз грекам одним был бы горестен, сам рассуди. Король Прусский близ миллиона истратил денег в Венгрии для возбуждения бунта, но доныне не предуспел. Чин бригадира, по твоей прозьбе, дам Салиг-аге, но вспомни бригадира Селим-Гирея, который и с Владимирскою лентою ушел, и прикажи за сим и его корреспонденциею (чрез жидов) с пруссаками и поляками прилежное око иметь. Что ни Мавроений, ни визирь тебя, моего воспитанника,[431] не окупят, о сем не сумневаюсь, а корреспонденция с поляками и пруссаками чрез Яссы ближе, нежели чрез Италию.

В рескрипте найдешь разрешения, кои ты требуешь о мире и крепостях3. Князя же в Молдавию теперь наименовать никак не удобно: сие точный повод будет Прусскому двору к поспешению своего злого намерения, которое и без того уже другой год отдаляем с трудностию и противу лихих затей которого теперь необходимо нужно войск, о коих, как для обороны границ назначенных, так и для Армии Обсервационной, какие полки имянно? откуда? когда? и куда отправляются? и к которому времени поспеют? да и кого Генерал[ами] советуешь определить? — пришли ко мне скорее сведения.

Пришло на ум, невозможно ли тебе употребить большую сумму денег моих на тех, кто из кредитных при Порте и миру способствовать могут. Пожалуй, постарайся. Ты скорее в них успеешь, нежели они в тебе. Прощай, мой друг, Бог с тобою, будь здоров и щастлив.

Марта 19 ч., 1790

Я чрез Валериана Алек[сандровича] посылаю к тебе алкораны, кои ты у меня просил, а он сего же дня едет.

1045. Екатерина II — Г.А. Потемкину

Друг мой любезный Князь Григорий Александрович. Письмы твои от 10 марта из Ясс я получила и весьма жалею о твоей болезни, и крайне она меня безпокоит. Дай Боже скорее услышать о твоем выздоровлении. Великая теперича нужда о скорейшей присылке от тебя обещанной репортиции войск в Обсервационной паче армии, понеже от нее зависит, так-то сказать, целость и безопасность Империи. А враги висят на носу. Штакельбергово письмо к тебе — безумное, я приказала его отозвать, а Булгакова назначила посланником в Польше. Из рескрипта и к нему приложенных бумаг увидишь, колико стараются постыдными делами вовлещи нас в унизение и посрамление1 и нашими же руками вынуть из огня каштаны, а на пятьдесят лет заключили трактат наступательный с турками, со врагами имяни Христова. Дай Боже, чтоб полки, идущие в Украину, могли скорее степь перейти. Прикажитко, барин, когда тебе удобно будет, по степи, на каждые двадцать верст зделать сарай или корчму из тростника, камыша или мазанки, как я построила в здешней губернии деревянные и в Финляндии, на тридцати саженях, в коих проходные войски весьма покойно умещаются. В каждой живет отставной солдат. Гвардия, когда шла, не захотела стать нигде: таковы мои сараи. Как я ведаю, что ты любишь более всего пользу, то и сей мой совет тебе да не будет противен. Не опасайся, мой друг: без крайности крайней не велю двигаться Обсервационной Армии, ибо не теперь время наступательно действовать на врага нового, но оборонительно — тогда, когда нас задерут заподлинно.

Известие есть, что с стороны Силезии пруссаки в движении.

Adieu, mon cher Ami, portes Vous bien.

Бог с тобою и да даст тебе всякий успех.

Марта 30 ч., 1790 г.

1046. Г. А. Потемкин — Екатерине II

Яссы. 1-е апреля [1790]

Матушка Всемилостивейшая Государыня. Помириться без дальнего выигрыша и все силы обратить на известную сторону. Но нужно, чтобы австрийцы не оставили и начали бы вместе. Правда, что нелегко их согласить с турками.

Вы из рапортиций, матушка, изволили видеть, сколь легка будет армия, противу турок действующая. Но она бы была достаточна, когда бы, взявши меньшую округу для охранения, стали б нажидать на себя. Но разойтиться с цесарцами нельзя, их выгонят, конечно.

Я еще, матушка, не могу оправиться. Слабость такая, что взошед на лестницу, делаюсь без памяти. Может хорошее время поправит.

Из Вены я получаю столько безделицы, но что касается до разположений королевских и общих мыслей в рассуждении союза нашего, — нет ни слова. Что получил из Варшавы, здесь подношу1. Вот, матушка, от министров наших польза: узнаем худое только как уже исполнится.

Поздравляю с Воскресением Спасителя нашего и молю, чтоб Он помог Вам так, как и во всех тесных обстоятельствах был всегда Ваш и России избавитель. По смерть

вернейший и благодарнейший

подданный

Князь Потемкин Таврический

1047. Екатерина II — Г.А. Потемкину

Друг мой сердечный Князь Григорий Александрович. Письмы твои от 18 марта получа, на оные сим ответствую. Что ты болен был, о том весьма жалею и желаю скорее услышать о возстановлении силы и здоровья твоего.

Касательно совета твоего, чтоб скорее помириться с турками, ты уже получил (после отправления твоих писем от 18 марта) во всем и всех статьях совершенное от меня разрешение. И естьли турки не вовсе ослеплены каверзами прусскими, то, кажется, нельзя не приступить к миру. О смене Штакельберга и определении Булгакова приказания посланы. Меры, тобою взятые для обороны границ и на случай разрыва для действия и исполнения плана, весьма хороши. Желательно же было бы только для вящего здесь спокойствия, чтоб сверх кордона по такой обширной границе можно было иметь в околичности Риги резервный корпус тысяч от пятнадцати до двадцати, который в состоянии был бы всегда двинуться в здешнем краю, куда нужда укажет, для отпору на случай, естьли бы Король Прусский обратил что-нибудь к ближним отсюда нашим границам. И для сего и чтоб таковой корпус отделить, как в существе для нас безполезно настоять более на зделание в Швеции конституции (чтоб Король невластен был начать войну), понеже он всякую нарушит, ему, Королю, ныне зделано чрез Гишпанского министра внушение о мире по приезде его в Финляндию, на которое ответ Короля Шведского покажет прямые его намерения. Но, между тем, нельзя не действовать усильно на сухом пути и на море, понеже шведские флоты, как корабельный, так и галерный или армейские, выходят в море.

В Вене сменять посла не нахожу нужды, ибо дела делать здесь можно с их послом. Князь Голицын тамо приятен, а ежели при нем кто нужен послать, то разве Графа Андрея Разумовского.

О казаках из мещан — в Российские города неудобно, понеже сие требует соображения с городовым положением, а противуречить своим же учреждениям я не нахожу приличности. Ничего на свете так не желаю, как мира, а тогда я, чаю, не найду нигде охотников наказать Бранденбургского Курфюрста за все его обиды и неправду, и я так уверена, как здесь сижу, что он останется безвреден. Вот как я применяться к обстоятельствам приучилась. Мы выиграем время, колико можно; но, выиграв, об заклад бьюся, что будет ничего, а великодушно скажем: «Бог с ними, что с ними связываться?» 1

Здесь теперь холодно, и во льдах сидим еще по уши. Англия доныне не ответствовала на наше предложение о торговом трактате. Что в Финляндии много войск, лишь бы оным[и] умели действовать, в том я твоего мнения; но буде наши тамошние начальники, быв вскормлены, так-то сказать, на войне, не умеют воевать, то мне их перепекать, аки тесто, также нельзя же.

Теперь, мой друг, до Петрова дни недель десять. Сколько из оных Бог велит выиграть, не ведаю, а то знаю, что старание прилагается, колико можно. Прощай, помоги нам Бог. Я здорова, тебе желаю от всего сердца всякого благополучия и щастия.

Апреля 8 ч., 1790 г.

Я думаю, что Валериан Ал[ександрович] довез до тебя уже теперь мое письмо. Ему и брату его я продолжаю да[ва]ть наилутчий аттестат. Они таковы, как только желать можно: добросердечны, усердны и честны, и привязаны мне лично.

1048. Г. А. Потемкин — Екатерине II

Матушка Всемилостивейшая Государыня!

Австрийцы получили чрез капитуляцию Орсову1, но тут турки взбесятся пуще, ибо сие зделано во время условия о пресечении военных действий чрез посланного от Кауница прямо поверенного. Они и так их ненавидели, а теперь не знаю, как разберутся.

Корму полевого еще нет, и холод настоит. Ожидаю возвращения Бароциева, чтоб узнать о задунайских произшествиях. Вообще думать надлежит, ежели не будет визирем Юсуф-паша, то надежда трактовать о мире еще не изчезла. Мне, слава Богу, лутче, и я уже не болен, и слабость проходит.

Генерал-Порутчик Бибиков, как я доносил, ушел не только не спросяся за Кубань в самое жестокое время, но и не дождавшись утвержу ли я его тамо командиром. Уже месяц, как нет никакого об нем слуху. Я отправил барона Розена принять команду2 до назначения настоящего начальника. Сколь сие заботит и разстраивает мои меры — описать не могу. Доставление рекрут тоже затрудняет. Ни одна команда еще к полкам не пришла. И когда их учить и одевать будет? Полки Украинской армии весьма жидки, редкий выводит в строй более пятисот человек, а корпус Белорусский егерский во всех четырех баталионах не имеет больше людей, как для одного баталиона. Конные полки тоже в малом комплекте. А как шли полки пехотные чрез Кременчуг к помянутой армии, то в десяти ротах имели по тысяче по двести одних рядовых.