Любовь к мятежнику - Ширл Хенке

— Так, тебе сказали, поступала твоя мать, — продолжила она мягко.

Лицо выдало его страдания, и он сжал ее руки.

— Она была невиновна… Все эти годы я ненавидел ее, проклинал ее имя за преступления, которых она никогда не совершала. И я не доверял женщинам, особенно красивым, — добавил он, нежно касаясь ее губ своими. — Этим утром я читал дневник Анны. Даже если бы я уже не любил тебя, то полюбил бы только за то, что ты нашла его и открыла ее трагическую тайну.

Мадлен лучезарно улыбнулась, затем взяла его лицо в ладони и вернула ему нежный поцелуй, пробормотав:

— Это твое первое объяснение мне в любви, Квинтин Блэкхорн.

— Поверь, оно не будет последним. Плач Джеймса прервал их беседу.

— Я принесу нашего сына, а потом мы обсудим пикник, — сказал он, поднимаясь с постели.

Через несколько секунд он вернулся с Джеймсом на руках, но, не дойдя до кровати, опустился на колени и поставил мальчика на его крепкие маленькие ножки.

— Теперь давай снова сделаем так, как мы делали рано утром, — уговаривал он.

К радости Мадлен, их сын прошел хотя и немного неустойчиво, но самостоятельно — от рук отца к кровати, где остановился, уцепившись за простыню, и улыбнулся, слушая ее восхищенные похвалы. Мадлен подняла его на руки.

— Ах ты, маленький плутишка. Бывало, сделаешь один-два шажка и б-у-ум! Ты задаешься перед своим отцом!

— Я учил его, как делать это, — самодовольно сказал Квинт.

Выражение лица Мадлен сказало ему, что она об этом думает.

— Давай, присоединяйся к нам в нашей утренней игре.

Она взяла Джеймса под руки и стала подбрасывать его на кровати. Он визжал от восторга, и оба родителя радовались этому.

Накормив Джеймса, Мадлен уложила утомленного малыша, в то время как Квинт наблюдал за ней с голодом в глазах. Положив руки на талию жены, Квинт прошептал ей на ухо:

— Теперь, когда ты обласкала сына, ты должна позаботиться о его отце.

Она вскинула бровь:

— В самом деле должна?

— Дерзкая девчонка! — Он легонько укусил ее за ухо и притянул к себе в объятия.

День стоял жаркий, но вода в пруду, затененном кипарисами, была прохладной и манящей. Они разложили жареных цыплят и сладкие персики на одеяле. Пока Квинт наливал два стакана холодного пива, Мадлен разрезала буханку хрустящего хлеба и намазала его маслом, затем наполнила две тарелки всевозможными деликатесами старой поварихи.

— Делфина почти непрерывно готовит с тех пор, как ты вернулся домой прошедшей ночью, так что тебе лучше съесть все до крошки.

— Я исполнил свой долг среди ночи, чтобы «окончательно не зачахнуть». Теперь твоя очередь.

Несколько минут они ели в молчании, потягивая ароматное пиво. Вдруг Мадлен почувствовала на себе глаза Квинта и встретилась с его голодным взглядом.

— Думаю, тебе нужно искупаться, чтобы смыть с себя весь этот цыплячий жир. Позволь мне помочь тебе.

Он взял ее руки в свои и стал дразнить ладони языком, затем сделал то же с ее пальцами. С привычной ловкостью он расстегнул ее корсаж и стащил его, развязал тесемки легких муслиновых юбок. Она помогала ему, спуская их вниз и отбрасывая в сторону. Он снял с нее туфли и, спустив один тонкий шелковый чулок, проложил языком влажную дорожку вдоль изгиба ее икры.

— М-м-м, здесь нет цыплячьего жира. Теперь проверим другую ногу.

Она засмеялась, когда он продолжил свое неторопливое обольщение. Он протянул руку к ее сорочке и, дернув завязки на шее, спустил ее с плеч и снова увидел темнеющие синяки, которые Эндрю оставил на прекрасном теле его жены. Настроение Квинта сразу же изменилось.

— Как близок я был к тому, чтобы потерять тебя, Мадлен. В то время как этот алчный безумец подбирался к тебе, все, что я делал, — это обвинял тебя в его преступлениях.

Она встала на колени и, обхватив его руками, стала осыпать поцелуями его лицо и шею.

— Я тоже глупо вела себя, Квинт. Барбара всегда убеждала меня не доверять Эндрю, но я попала под его чары, словно заколдованная. Чем больше ты говорил против Эндрю, тем больше я защищала его.

— Ты всегда была упрямой, своевольной женщиной, но другой мне не нужно.

— Как? Разве ты больше не хочешь кроткую, покорную и послушную? — Она опустилась своими гладкими, маленькими ягодицами на пятки, мурлыкая, словно кошка, под его горячим взглядом.

— Кроткую — никогда. Но покорную и желающую выполнять свои супружеские обязанности с энтузиазмом — вот это совсем другое дело.

Он застонал, когда она протянула руки и начала расстегивать его рубашку, спуская ее с плеч. Когда же она стала стаскивать с него сапоги, продемонстрировав при этом все изящные изгибы своего тела, он поддразнивающе прошептал:

— И почему я считал, что хочу невзрачную, холодную женщину? Прекрасные, страстные намного предпочтительнее.

Мадлен сняла с него сапоги, затем повернулась, чтобы расстегнуть пряжку его пояса. Он воспользовался возможностью обхватить ее грудь одной рукой, словно определяя вес, и подразнил большими пальцами чувствительные соски.

— Ты кормишь моего сына уже почти год… — Он провел языком по одному соску, и она издала тихий, бессвязный крик.

— Джеймс уже почти отнят от груди, — выдохнула она.

— Тогда, пожалуйста, позволь мне убедиться, как он наслаждался, — прошептал Квинтин хрипло, опуская голову, чтобы обвести языком один розовый сосок, затем начал посасывать, двигаясь от одной груди к другой. Она выгибалась навстречу его ненасытным губам, а ее пальцы вонзались ему в плечи. — Мой сын счастливчик, — сказал он, покрывая поцелуями ее ключицу и шею, затем встретился с ее ртом.

Их губы соприкасались и ласкали друг друга, языки переплетались, когда они упали на землю и покатились по мягкой, мшистой траве. Ее губы оставили его рот и двинулись вниз к его груди, где она спрятала лицо в густых черных волосах. Когда она стала лизать и покусывать его соски, он простонал:

— Женщина, что ты делаешь?

— Проверяю, нет ли здесь цыплячьего жира, — ответила она, садясь и стаскивая с него рейтузы. Спустив их на бедра, она остановилась, чтобы погладить его распухший фаллос, который освободился из своего тюремного заключения.

Квинт озорно приподнял одну бровь.

— Ну, разве ты не собираешься проверить здесь на предмет цыплячьего жира?

Приняв вызов, она попробовала его на вкус, сделав несколько быстрых, скользящих движений языком, затем взяла его пульсирующую плоть в рот, пока он не выгнулся навстречу ей и не застонал.

— Мадлен, о, моя любимая. Мадлен, да, да. — Когда он уже не мог вынести этой изысканной пытки, не выплеснув семени, он приподнял ее, сбросил рейтузы, затем поднял ее на руки и вошел в искрящуюся воду пруда. — Мне нужно охладиться.