Ашборнский пастор - Александр Дюма

Я начал действовать из любопытства, а продолжал из гордыни.

«Ах! — говорил я себе, выбивая из кладки очередной кирпич. — Ах, ведь это каменщик должен был разбивать кладку! Ах, ведь это рудокоп должен был проделывать отверстие! Но они не отваживаются ни на то ни на другое. Им, трусам, видите ли, страшно! И вот я, священник, подаю им пример мужества! По правде говоря, это позор для них! И в то же время какая слава это для меня! Какая жалость, что подобное проявление неустрашимости, проявленное и оцененное в бедной валлийской деревушке, остается неведомым для мира! Представьте, что в моем распоряжении есть средства оповещения, и тогда добрая половина Англии только обо мне и будет говорить! Люди скажут: „А вы знаете, что сделал этот мужественный, отважный, доблестный Бемрод?! Вы знаете это? Нет? Ну что ж, вот что он сделал…“«

На свою беду, в эту самую минуту я услышал, что дверь пасторского дома закрывается.

— Мэри! — крикнул я. — Мэри, куда вы? Я ведь запретил вам выходить. Никто мне не ответил.

Я поспешно спустился вниз.

Завтрак мой стоял готовый на столе, а Мэри просто-напросто отправилась за сахаром к бакалейщику.

Я проводил ее взглядом: она вошла в лавочку торговца, а затем вернулась в дом с купленным ею колониальным товаром.

Это натолкнуло меня на мысль задать себе вопрос, почему в колониях не существовало преданий, подобных тому, которое я хотел ниспровергнуть, и сам себе ответил с уверенностью, способной, думаю, Вас поразить: на Ямайке, на Сан-Доминго, в Гаване, на острове Бурбон и на острове Маврикий, под прекрасным чистым небом с его всегда сияющим солнцем и не затянутой облаками луной, на земле, не ведающей туманов, с ее ясно очерченной твердью, с ее прозрачным воздухом, с ее голубыми далями — на такой земле нет прибежища для несчастных призраков.

Ну что призраку делать в этих знойных краях, где ночью так же жарко как днем, где не бывает даже намека на туман?!

Где ему скрываться?

Он был бы обнаружен, окружен и пойман уже через десять минут после того, как рискнул бы выйти из-под земли!

Всем этим видениям нашего воображения нужен густой и туманный воздух Севера; нужны старые башни на берегах озер; нужен ночной ветер, шелестящий в тростниках; нужны испарения влажной земли; нужна высокая зеленая кладбищенская трава; нужны склизкие плиты монастырских дворов, шатающиеся надгробные камни, подтачиваемые дождями, разъедаемые мхами, приподнимаемые суевериями.

Вот почему, подобно побежденным племенам, которые отступают, скрываются и мало-помалу исчезают перед лицом победителя, выходцы с того света, призраки, привидения прячутся среди жителей Севера, в темных лесах Германии, в старинных замках Швеции, в высоких горах Шотландии, в сумрачных долинах Уэльса и на широких равнинах Ирландии, похожих на озера зелени.

Не буду от Вас скрывать, что я был весьма удовлетворен таким объяснением.

И правда, согласитесь, дорогой мой Петрус, что мое решение загадки отличается редкостной находчивостью и что для столь ясного и точного суждения, какое я предлагаю Вам, необходимы та ясность ума, та четкость мыслей, какие я сохраняю даже будучи обременен самыми серьезными тревогами, даже перед лицом самых грозных опасностей.

Эта вполне естественная удовлетворенность самим собой привела меня к мысли, что я мог бы написать прекрасное сочинение о суеверных преданиях различных народов, отличающихся друг от друга в зависимости от климата и местопребывания, начиная с Древнего Египта и до наших дней.

То была бы настоящая поэтическая история мира.

— Почему бы мне не сочинить такую поэтическую историю, по-иному любопытную, по-иному живописную, по-иному философскую, чем «Всемирная история» Боссюэ? Почему бы мне ее не сочинить, — воскликнул я, — вместо этой сухой и скучной истории галло-кимров, что в любом случае будет всего лишь летописью маленького народа, который возник, жил и угас в подчиненном положении, то ли составляя в давно минувшие времена одно из трех или четырех сотен племен Галлии, то ли будучи поглощен пиктами Цезаря, саксами Гарольда или норманнами Вильгельма?

И, озаренный этой неожиданной идеей, я бросился в кабинет, разорвал лист, где было начертано заглавие: «ИСТОРИЙ ГАЛЛО-КИМРОВ, с новыми исследованиями их происхождения, их обычаев, их языка, их переселений, их пятивековой борьбы против Великобритании и их упадка в нынешнем столетии», — а на следующей странице написал: «СУЕВЕРНЫЕ ПРЕДАНИЯ НАРОДОВ ВСЕГО МИРА, или История призраков, привидений, ларвов, ламий, теней, выходцев с того света, видений, вампиров и гулов от Гомера до отца Гриффе».

IX. СТРАТЕГИЯ

— Ну-ну! — воскликнула Мэри, входя в дом. — Это вы, господин Бемрод?.. Ни в коем случае не принимайтесь за работу, сейчас пойдете завтракать.

— Почему, — распрямляясь, спросил я ее с суровым видом, поскольку считал необходимым поддерживать обстановку на должной высоте, — почему, сударыня, вы вышли вопреки моему запрету?

— Вышла вопреки вашему запрету? — удивленно повторила Мэри. — Разве это называется выйти — пересечь площадь, чтобы зайти к бакалейщику?

— Все равно! Надо было предупредить меня об уходе.

— Но, ей-Богу, господин Бемрод, я видела, что вы заняты этим разрушением и поэтому не хотела вам мешать.

— Хорошо, на этот раз я вас прощаю; но сейчас, поскольку госпожа Бемрод может появиться с минуты на минуту, наведите порядок в гостиной.

— Сейчас, господин Бемрод, пока вы завтракаете… Когда вы пойдете наверх, все уже будет сделано.

— Нет, нет! — воскликнул я. — За завтраком вы должны мне прислуживать… Вы знаете, что врач рекомендовал оставлять меня одного как можно реже.

— Ах, это когда у вас была горячка, но теперь-то она уже прошла…

— Она может вернуться… Вы неосторожны!

— Но в таком случае, господин Бемрод, если вы будете держать меня при себе весь день, было бы справедливым удвоить мое жалованье… И если вы моего мужа держали при себе все ночи, то тоже должны были бы меня предупредить.

— Вашего мужа, дочь моя, я отправлю домой сразу по возвращении госпожи Бемрод, — ответил я, несколько смягчившись, — и вы получите достаточное вознаграждение за причиненное вам неудобство.

— Ну, если вы столь справедливы, мне не остается ничего другого, как повиноваться вашим приказам, господин Бемрод.

— Вы уже получили мои приказы, — важно ответил я ей. И я позавтракал более основательно, чем когда-либо за время моей болезни, прежде всего потому, что вместе со здоровьем возвращается и аппетит, а кроме того, и потому что работа, которую мне предстояло завершить, требовала дополнительных сил.