Тайна Крикли-холла - Герберт Джеймс

— Дети? — Эва внимательно посмотрела в зеленые глаза Лили. — Я все утро чувствовала, как что-то надвигается, но думала, из-за Кэма.

— Нет. Я уже сказала вам, ваш малыш пребывает в мире. И то, что должно случиться этой ночью, не имеет к нему никакого отношения.

— Так вы поэтому здесь? Вас привели дети?

— Да, они позвали меня. Я должна была прийти.

Еще неделю назад Эва могла бы подумать, что слова экстрасенса — самообман, но теперь все слишком сильно изменилось. Эва верила, что в Крикли-холле обитают призраки детей, некогда живших здесь. Но они были не одни, в доме присутствовала также и некая темная сущность. Эва ее чувствовала.

Она очень серьезно спросила:

— Почему вы думаете, что они звали вас, Лили? Ведь тому должна быть причина, не так ли? У призраков должна быть какая-то цель.

Вместо ответа ясновидящая просто закрыла глаза и мысленно окликнула сирот, погибших в Крикли-холле. Но ничего не произошло. Лили не видела их. Но ведь когда она впервые вошла в этот дом, ее почти полностью захлестнуло сильнейшее давление, эмоциональная волна, заставившая Лили ослабеть. Она знала, таков контакт между ней и обитавшими здесь духами, она ощущала их горе, их мольбы, но они не проявлялись отчетливо. Кто-то или что-то удерживало их вдали. Чего-то или кого-то они боялись. И вот теперь Лили могла сама прочувствовать все это.

Глаза Лили внезапно распахнулись, как будто ее ударили. Что бы ни таилось в этом доме, оно вытягивало психическую энергию из обитателей дома, включая и Лили. Ясновидящая ощущала, как ее сила куда-то утекает.

— Оно куда сильнее, чем они, — пробормотала Лили, скорее просто думая вслух, чем обращаясь к Эве.

Эва коснулась ее руки:

— Лили, с вами все в порядке?

Но медиум выглядела скорее сбитой с толку, чем ослабевшей.

— Что-то здесь слишком неправильно.

Лили огляделась по сторонам, и ее глаза расширились. Она посмотрела на полуоткрытую дверь подвала; посмотрела наверх, на Г-образную галерею, где сейчас никого не было. Потом глянула на широкую, внушительную лестницу и слегка содрогнулась.

— Иной раз лестницы работают как вихревая воронка для духов, — сказала она Эве. — Потому что люди, постоянно поднимаясь и спускаясь по ступеням, тратят очень много энергии, а духи впитывают эту энергию. И тут что-то есть, но я не понимаю, что именно.

За высоким окном на повороте лестницы вспыхнула молния, залив стекла белым светом. Гром громыхнул, казалось, прямо над крышей дома.

— Эва! — внезапно почти вскрикнула Лили, заставив собеседницу вздрогнуть. — У вас есть что-нибудь, принадлежащее тем детям? Детям, умершим здесь. Что-нибудь, оставленное тут много лет назад.

Эва покачала головой и чуть было не сказала «нет», но вспомнила о предметах, найденных в тайнике за стенным шкафом на галерее. «Журнал наказаний», тонкая расщепленная палка и фотография, фотография Криббенов с детьми!

— Подождите здесь, — кивнула она медиуму и бросилась в кухню, оставив Лили одну в огромном, похожем на пещеру холле.

Лили воспользовалась моментом, чтобы как следует изучить лужи, красовавшиеся тут и там. Насколько могла рассмотреть ясновидящая, на потолке никаких протечек не было, а снизу сквозь пол вода просочиться никак не могла, ведь под домом находился подвал! Может быть, между полом и потолком подвала имелся слой земли или, наоборот, пустота и дождевая вода понемногу пробралась сквозь стены фундамента?

Эва быстро вернулась из кухни, держа в одной руке фотографию, а в другой — яркую детскую игрушку, старомодный волчок. Сначала показала Лили волчок.

— Вот эту игрушку мы с Гэйбом нашли в запертой кладовке на чердаке, рядом с детской спальней. Там свалено множество всяких вещей — и школьные принадлежности, и игрушки. Все игрушки старые, но выглядят новыми. Мы думаем, их никто никогда не трогал. — Эва чуть нервно посмотрела на волчок. — Как только мы стерли с него пыль, он стал вот таким. А когда я осталась одна в прошлый понедельник и раскрутила его — увидела призраки детей.

— Увидели их образы на игрушке? — Лили показала на рисунки, украшавшие металлическую поверхность волчка.

— Нет. Обыкновенных детей здесь, в холле. Хотя, конечно, они не были совсем настоящими, это были призраки. Они водили хоровод. Но мистер Пайк предположил, что у меня приключилась простая галлюцинация из-за того, что я долго смотрела на кружащийся волчок… слушала его жужжание, видела, как цвета сливаются, превращаясь в белизну…

— Кто такой мистер Пайк? — удивленно спросила Лили.

— Он приходил вчера. Называет себя охотником за привидениями, психоисследователем и убедил Гэйба, что сможет доказать: в этом доме нет никаких духов. Он сейчас здесь, наверху, в старой детской спальне, устанавливает свое оборудование. С ним Лорен.

Эва вдруг сообразила, что Пайк и ее дочь отсутствуют уж очень долго. Конечно, мистер Пайк выглядит очаровательно, однако что они знают о нем? Эва начала беспокоиться. Экстрасенс взяла из рук Эвы игрушку и внимательно осмотрела ее.

— Может быть, дети все-таки немного играли с волчком, прежде чем его у них отобрали и спрятали в кладовке. — Лили легко пробежала пальцами по ярко раскрашенной поверхности волчка. — Я чувствую связь между ними.

— И вот еще фотография, ее Гэйб нашел. Она была спрятана за фальшивой перегородкой в стенном шкафу там, наверху. — Эва протянула Лили старый черно-белый снимок.

Лили поставила волчок на пол у своих ног и взяла фотографию. Как только ее пальцы коснулись снимка, сердце Лили упало: наконец-то она увидела детей, которые приехали в Крикли-холл в эвакуацию, и теперь будет знать, как они выглядели…

Она внимательно рассмотрела одно лицо за другим, начав с заднего ряда, причем однажды нахмурилась, а потом принялась за второй ряд. Ее взгляд остановился на миловидной молодой женщине, которую Лили восприняла как одну из учителей; в ее внешности просматривалась какая-то неопределенная печаль.

В центре переднего ряда, где выстроились младшие дети, сидели на стульях мужчина и женщина, очень похожие друг на друга. Оба выглядели суровыми, уверенными, как будто воспринимали фотокамеру с враждебной подозрительностью. Беспокойная дрожь пробежала по телу Лили, и она быстро отвела взгляд.

Но ее глаза тут же вернулись к лицам воспитанников — точнее, ее заинтересовал один из них. Хотя этот мальчик выглядел взрослее своих лет и был явно чуть старше других, но именно при взгляде на него Лили хмурилась. Этот мальчик усмехался, единственный из всех, изображенных на снимке, — но его глаза не смеялись. Коварные и безумные глаза, Лили почувствовала это.

Она вдруг покачнулась, и Эве показалось, девушка сейчас снова потеряет сознание. Но Лили справилась с собой.

Показав на усмехающегося мальчика на фотографии, она спросила:

— Вы о нем что-нибудь знаете?

— Вообще-то да, — ответила Эва. — Здешний садовник, похоже, всегда работал в Крикли-холле, при разных владельцах. И он был здесь, когда из Лондона привезли эвакуированных детей. Старик рассказывал нам об этом вот мальчике и не поведал ничего хорошего. Другие дети его не любили, но зато он слыл любимчиком Криббенов. Вроде бы его звали Маврикием. Маврикий как-там-его… Станнэрд? Нет, Стаффорд. Маврикий Стаффорд.

— Я чувствую зло вокруг него. — Лили снова нахмурилась, но на этот раз сильнее и сосредоточилась на фотографии. — С ним что-то не так. Думаю, он родился испорченным.

— Он был просто мальчиком! — возразила Эва. — Слишком юн для того, чтобы быть испорченным!

— Но он был рожден во зле. Ему не пришлось учиться дурному. И между ним и этими двумя взрослыми есть какая-то связь. Вы сказали, эти Криббены… супруги?

— Брат и сестра.

— Да, сразу видно, они похожи. Этот мальчик, Маврикий Стаффорд, учился злу у этих двух тоже. Я явственно ощущаю. Ох, боже… — Фотография дрогнула в руке медиума. — Я вижу еще яснее… Он причинял детям много вреда и боли. — Лили закрыла глаза. — Они пытаются объяснить мне, дети пытаются говорить со мной. Они здесь. Эва, дети все еще в этом доме. Они никогда и не покидали его. — Глаза Лили открылись. — Вы их чувствуете? — спросила она Эву.