Мракобой - Дино Динаев

Надо было торопиться. Судя по всему, Горюн вышел практически одновременно с ними. А вот и он.

Горюн.

Горюн вышел, бросил на него неприязненный взгляд, что-то буркнул. Отвислая губа, свет особым образом лег на лицо. И Бекк понял. Перед ним был человек другой расы. А может быть, и не человек вовсе.

— Товарищ… — Бекк запнулся, ибо не знал звания последнего. — Товарищ старший!

— Выполняйте свое задание! — бросил Горюн на ходу.

— А я и выполняю! Вы ведь из Альянса?

Горюн встал как вкопанный.

— Что вы сказали?

— Идете, чтобы убить заложников и поставить во главе Главка своего человека? Сколько детей вы убили?

Что-то произошло и Бекк едва не лоханулся. Возможно, Горюн и не хотел его убивать, а имел намерение убрать с пути неожиданно возникшее препятствие. Что-то вроде гусеницы на тропинке. Поднять и отбросить в сторону брезгливо.

Они встретились на встречных курсах. Тело Горюна утратило черты твердого физического материала, размазалось в воздухе, без паузы поменяло положение. То он стоял спиной к Бекку, а потом сразу оказался лицом. Расстояние между врагами исчезло. Неимоверным по скорости движением Бекк ушел с траектории живого тарана. Они лишь соприкоснулись миллиметрами тел, и то каждый почувствовал, как будто рядом пронесся трехтонный грузовик.

Горюн остановился и ошарашенно уставился на него.

— Ты кто?

— Я работаю на Пантанал! — сказал Бекк. — И скажу почему. Проект уничтожил главного гавнюка Америку и подарил нам победу. Теперь Россия номер один в мире! Весь мир говорит по-русски и это правильно.

— Ты ничего не знаешь! Ваша победа равносильна поражению. У Пантанала свои цели. Придет время, вы об этом узнаете, и они вам не понравятся. Вы неправильно называете Пантанал Проектом. На самом деле Пантанал несет смерть всему живому.

— В данный момент смерть несет Альянс!

— Альянс старается смягчить удар. Грядут сильные изменения. Вы уже под контролем, а будет только хуже! Ваша победа-фикция!

— Сам ты фикция! — сказал Бекк и напал первым.

Платформа Вершинина.

Они переодевались молчаливо и тщательно.

В группе было человек 10. Мужчин, женщин. С Вершининым поздоровались Володя с Асей. Поздоровались и прошли мимо, будто вчера виделись, а не много лет назад. Володя был в смешной шляпе, бывшей в моде еще до войны, да еще не этой, а той. Ася в платке, словно бабушка. Вершинин видел ее фотки молодой, та еще красотка.

Вы должны соответствовать, сказал инициатор переодевания.

Вершинин тоже был в шляпе и костюме, правда, не настолько старомодном.

Наконец группа оделась, и все двинулись вглубь обширного помещения явно промышленного характера. Бетонный пол с разбросанным крепежом и остатками оборудования. Большие пыльные окна с железными ставнями.

В конце пандуса, на втором этаже, стоял большой контейнеровоз. Дверцы были распахнуты. Рядом стоял мужчина в плаще и капюшоне.

Они поднялись.

— Разбираем оборудование! — скомандовал мужчина.

Рядом с машиной лежали неровно оторванные картонки. Все с невозмутимым видом разобрали «оборудование». Вершинин повертел в руках картонку-обычный прямоугольник с неровными краями, и отбросил в сторону.

Тем временем люди по одному поднимались и исчезали за распашными воротами контейнера.

— Вам вроде рано! — сказал мужчина Вершинину. — И где ваше оборудование? Без оборудования не положено!

Пришлось вернуться за картонкой.

К этому времени людей «на посадку» уже не оставалось.

Ступеньки лестницы оказались для Вершинина недопустимо высоко. Мужчина помог ему взобраться.

— Возможно, вам и не рано, а в самый раз! — проворчал он.

Вершинин выпрямился в контейнере и замер удивленный.

Контейнер был пуст. Это был странный контейнер. Справа оказалось большое окно, которого там не могло быть по определению, потому что снаружи контейнер выглядел цельным, и в которое наблюдался только покинутый цех.

В передней же части контейнера имелась узкая щель параллельно полу, которой тоже не могло быть по причине, указанной выше, и за которой виднелся пологий спуск. Вершинин понял, куда делись остальные пассажиры, и направился туда, но был остановлен яростным шепотом.

— Стой! Куда? Вот свалился мне на голову! Садись на картонку!

Вершинин был вынужден подчиниться. Едва уселся, как контейнер наклонился словно живой, и он стремительно понесся в щель. После короткого спуска он оказался в точно таком же контейнере, в окне которого виднелся только что покинутый цех.

И так несколько раз.

Скорость он набрал, словно скользил с ледяной горки, но «оборудование» исправно защищало не только его, но и целостность одежды.

После нескольких циклов скольжение прекратилось. Он сидел в пустом контейнере и глядел в окно.

Цех был полон оборудования. Кругом были красные флаги и вымпелы.

Он с трудом выбрался из контейнера и спустился по пандусу. Вокруг стояла техника-трактора, автомобили, комбайны непонятных моделей, но под русскими марками.

Кругом ни души.

Он помнил, что пошел искать людей, но на этом его ощущения обрывались.

* * *

Первым было ощущение теплоты. Не только физической, но и душевной. Словно ты проснулся в детстве, на веранде развеваются занавески от летнего ветерка, у печки спит кот, а на столе пышут жаром блины все в масле.

Вершинин рывком пришел в себя. При чем на ходу. Он шел по мелкому песочку, над ним кипарисы, где-то шумит невидимое море.

Рядом шел Сашка. На нем светлые футболка и летние брюки. И был он почему-то босой.

У Вершинина из глаз сами собой брызнули слезы.

— Ты где… сейчас? — смог он вымолвить.

Сашок показал пальцем вверх и улыбнулся.

Мертвые мало говорят, подумал Вершинин. Сам сколько раз видел сына во сне, сколько слышал рассказов других, потерявших родных, те всегда молчат или говорят очень мало.

— Это все ерунда! — неожиданно говорит Сашка. — Мы можем говорить без ограничений, просто нам не о чем говорить с живыми. Нет точек соприкосновения. Я бы сказал, что здесь все другое, но это будет неправильно. Вы представить себе не можете, как здесь все устроено, а если даже представите, то не поймете.

— Я не понимаю. Это ты про рай и ад.

— Ни про рай и не про ад. И еще. Мы не можем врать. От слова совсем.

Он совсем внешне не изменился с тех пор, как его убили в Багдаде. Ему по-прежнему было 25. Нет, все-таки изменился. Слишком ровные корни волос, слишком чистая кожа.

— Я виноват в твоей смерти.

— Да, виноват. Ты меня подставил. И не только в Багдаде. Все началось гораздо раньше. За мной следили, а потом пришел ты, и они все поняли.

— Твоя мама от меня ушла.

— Она не могла видеть, как ты мучаешь себя.

— Так ты все знаешь?

— Я же говорю. Мир устроен не так, как