Да не судимы будете. Дневники и воспоминания члена политбюро ЦК КПСС - Петр Шелест

КПЧ парализована, а государственный аппарат и весь строй на грани развала. Правые сильно активизировали свою деятельность.

16 августа. Обстановка складывалась так, что нам в Крыму нечего было делать, и мы все, за исключением Щербицкого, вылетели в Москву. Работали там до поздней ночи 16 и весь день 17 августа. Чехословацкие руководители совершенно не владеют положением в стране и партии. Братиславское заявление пяти партий не выполняется, правые элементы и социал-демократы используют его в целях разжигания национализма и антисоветизма. Все напряжено до крайнего предела. Если сейчас не принять самых крайних и крутых мер, можно развязать гражданскую войну в Чехословакии и потерять ее как социалистическую страну, создать чрезвычайное положение в Европе, вплоть до крупных военных столкновений, а возможно, и войны.

Не так легко было решиться пойти на крайние меры, но все уже упущено, и другого решения и выхода нет. Все понимаем, что этот шаг может быть чреват политическими и военными осложнениями.

18 августа в Москву прибыли делегации социалистических стран. С нашей стороны в совещании участвуют все члены политбюро. Вопрос стоит уже конкретно: для спасения КПЧ, социалистической Чехословакии мы теперь вынуждены идти на самые крайние меры — вводить войска в Чехословакию. Если бы ситуация не была запущена, можно было обойтись без вторжения в Чехословакию.

О положении и состоянии дел в Чехословакии информацию делает Брежнев. На первых порах стоял вопрос, что Советский Союз вводит только свои войска. Все же пришли к решению, что лучше будет, если в Чехословакию будут введены войска Варшавского договора. Обсуждаются форма и тактика. Выступающие главы делегаций подчеркивают, что после Чиерны и Братиславы положение в Чехословакии еще больше осложнилось и надо теперь принимать крайние меры. Обсуждается вопрос, стоит ли вводить войска ГДР в Чехословакию, ведь это вызовет ассоциацию оккупации Чехословакии немцами. Ульбрихт настаивает на том, чтобы войска ГДР тоже приняли участие в этой варшавской операции. «Ведь мы тоже входим в Варшавский договор», — говорит Ульбрихт.

Выступление Гомулки. «Мы согласны со всеми мероприятиями, ибо исчерпаны все способы, а в свое время мы не сделали правильных выводов. Что касается обращения к чехословацкому народу и правительству, то у меня есть сомнение, нужно ли это делать сейчас и всем пяти странам. Да и не это сейчас главное. Об этом нам надо было думать раньше. К тому же документ составлен очень длинный и написан каким-то тяжелым, суконным языком. Его надо основательно отредактировать, сократить и отшлифовать. Возможно, его нужно выпустить спустя два-три дня после ввода войск. Нам надо создать комиссию для координации политических акций, организовать охрану здоровых сил, и в первую очередь подписавших письмо. Составить письмо-обращение к армии Чехословакии, чтобы избежать излишнего кровопролития».

Выступление Ульбрихта. «Данная Брежневым оценка состояния дел в Чехословакии правильная. Мы благодарим политбюро ЦК КПСС за проделанную работу и выработку мероприятий». Далее Ульбрихт говорит, что он, будучи в Карловых Варах на лечении, встречался с руководством КПЧ. «И я убедился, что Дубчек не хочет выполнять взятые обязательства в Чиерне и Братиславе. Идеология Дубчека — правая. Дубчек — это смесь социал-демократа и «швейковщины». Теперь, когда время упущено, надо учитывать, что многие хорошие силы тоже подверглись правому влиянию или ушли к ним, видя нашу в прошлом никчемную игру с Дубчеком. Нам надо снова много работать с людьми, и здоровые силы, если они еще сохранились, должны разработать свой план действий, привлечь на свою сторону рабочий класс. Мы им должны в этом помочь!»

Выступление Живкова. «Мы полностью поддерживаем все мероприятия и будем всеми средствами участвовать в защите социалистических завоеваний в Чехословакии. Мы, наконец, видим мужество и решимость политбюро ЦК КПСС. Документ подготовлен хорошо. Положение, которое сложится в Чехословакии после ввода войск, поставило перед нами новые проблемы».

Выступление Кадара. «Согласен с оценкой политбюро ЦК КПСС политического положения в Чехословакии. Очевидно, что все проводимые мероприятия оказались недостаточно эффективными для нормализации положения дел в КПЧ и стране. По согласованию с советским руководством у меня еще были контакты с Дубчеком. Разговор был безрезультатный. Он отошел еще дальше вправо. Нам надо здраво оценить здоровые силы, поддержать их в такой форме, в какой они просят. Выполнить их просьбу о военной помощи. Мы считаем, что политические средства со старым руководством исчерпаны и другого пути у нас нет».

Выступление Брежнева. Он благодарит за единую оценку положения в Чехословакии, за единство в предстоящих действиях. Призвал к тому, чтобы совместно доработать документ-обращение к чехословацкому народу. Подготовить информацию для всех братских партий (кроме Югославии, Румынии, Китая и Кореи) о предстоящей акции, вернее говоря, сообщение братским партиям послать после свершившегося факта. Отработать правительственные сообщения пяти стран о событиях в Чехословакии и о вынужденных военных акциях. Каждая страна публикует свои сообщения в печати.

Определили, каким количеством и родом войск участвует каждая страна. Общее руководство всеми операциями войск поручено осуществлять штабу войск Варшавского договора. Все вопросы с братскими партиями — Польшей, ГДР, Венгрией, Болгарией — были обсуждены и единодушно приняты, даже несколько на подъеме, но это был чисто нервозный подъем.

19 августа. 10 часов утра. Началось заседание политбюро ЦК КПСС. На первую часть были приглашены все первые секретари ЦК нацкомпартий, председатели Совминов и председатели Президиумов Верховных Советов республик. Их проинформировали о политическом положении в Чехословакии и в пределах допустимого — о наших возможных мерах и акциях. Обязали еще больше усилить организаторскую и политическую работу на промышленных предприятиях, в колхозах и совхозах, в учреждениях, учебных заведениях, среди всего населения. Проявить больше бдительности во всех отношениях. Все приглашенные из республик в тот же день вылетели к себе домой. Политбюро всем составом продолжает заседать. Обсуждаются уже конкретные вопросы политических и военных акций. Много было разговоров, категоричности, туманности и даже темноты со стороны Брежнева. Военные развесили на стенках карты всей предстоящей операции, детально, глубоко, со знанием дела доложили оперативную обстановку — направление ударов и захват плацдармов. Чувствовалось, что военные товарищи хорошо владеют обстановкой и положением дел. Докладывали министр обороны маршал Гречко и начальник Генерального штаба Захаров.

Но было немало и НО! К этому времени ФРГ на границе с Чехословакией было сконцентрировано много войск НАТО: они тоже проводили маневры. Как они себя поведут во время нашей операции, никто ни за что не мог поручиться. Второй немаловажный вопрос: как отреагирует на наше вступление в страну чехословацкая армия, по крайней мере ее отдельные подразделения. Если чехословацкая армия окажет сопротивление — это уже крупное кровопролитие, гибель людей двух социалистических стран. При такой ситуации не исключено вмешательство войск НАТО, а это уже крупный военный конфликт, а возможно, и война в Европе. Этот вопрос не мог не тревожить всех нас.

Наконец, политический и организационный вопрос. Войдут наши войска в Чехословакию, а дальше что? Ведь войска вступают в страну без согласия правительства и руководства КПЧ. Ожидать, что теперешнее руководство страны и КПЧ положительно отнесется к этой акции, это больше чем политическая наивность. На кого же опереться внутри страны? Тоже вопрос совершенно неясен, больше того, он просто темный. Брежнев до крайности нервничал, осунулся, бросался из одной крайности в другую — и ничего конкретного. Вместо того чтобы работать над главными вопросами политического решения в Чехословакии в связи с нашей военной акцией, он давал «ценные указания» военным по чисто стратегическим, тактическим вопросам. Видите ли, объявился новый военный «стратег и тактик» — смешно было смотреть на все это и слушать эти «указания». Смешно, но вместе с этим печально и грустно. А было такое состояние, что никто не мог ясно себе представить, как может повернуться дело.

Чтобы хотя бы как-то исключить возможное сопротивление со стороны чехословацких войск, было поручено Гречко лично переговорить с министром обороны Чехословакии генералом Дзуром. Гречко переговорил «по-дружески» с Дзуром накануне вступления наших войск на территорию Чехословакии. Гречко Дзуру сказал, что если со стороны чехословацкой армии при вступлении последует хоть один выстрел, то он, Дзур, за это головой ответит, и больше того — заявил, что тот будет висеть на первом дереве.