Мятеж на окраине Галактики - Роман Злотников

— Ну и как тебе?

В голосе тихо подошедшего Роланда слышались саркастические нотки. Олег молча пожал плечами. Роланд сделал шаг вперед и облокотился на ограждение галереи. При этом сразу стало ясно, для кого рассчитывалась высота ограждения. Они несколько минут молча смотрели вниз, на бесконечное людское столпотворение, потом Олег чуть повернул голову и, не отрывая взгляда от копошащихся людей, произнес:

— Знаешь, я впервые вижу, чтобы в одном месте собралось так много народа.

Роланд поддержал разговор:

— Что ж, могу сказать, что я видел гораздо большие толпы… — и он оборвал фразу так, чтобы по интонации друг догадался о продолжении: «…но ни разу не видел более бестолковой…»

Олег оставил этот выпад без ответа. Он не собирался объяснять Роланду, почему берсерки не выступили против столь дурацкой, с точки зрения любого военного профессионала, идеи с увеличением десантного наряда за счет обычных людей. Берсерки вообще не имели привычки что-либо объяснять. Они помолчали, потом опять Роланд повернулся к Олегу и, после секундного колебания, заговорил:

— Давно хотел тебя спросить… каково это — знать, что будет дальше?

Олег, будто не слыша вопроса, продолжал смотреть вниз, а потом выпрямился и повернулся к Роланду.

— Не знаю… Понимаешь, Проникновение это не предвидение. Просто… Ты знаешь, что и как нужно сделать. Но еще не факт, что у тебя это получится. Особенно если ЧТО и КАК зависит не только от тебя…

Роланд понимающе хмыкнул.

— Да, с нашим метаболизмом мы можем немного больше, чем обычные люди или даже Измененные, но… Скажем, для того, чтобы убедить человека согласиться с тобой, скорость реакции важна гораздо меньше, чем возраст или умение ясно и кратко излагать свои мысли… — Он усмехнулся. — В том-то вся проблема, что многие продолжают видеть в нас просто пусть и уникальных по своим возможностям, но всего лишь убийц, или, скажем мягче, идеальных солдат, а мы уже можем намного больше. Более того, без этого нашего «больше» у Земли нет никаких шансов. Даже если мы выиграем и эту битву… — Он замолчал.

Роланд тихо спросил:

— А мы ее выиграем?

Олег тяжко вздохнул:

— Я же говорю — не знаю. Мы МОЖЕМ ее выиграть. И я знаю, КАК мы можем ее выиграть. Но я не знаю, удастся ли нам воплотить это знание в жизнь. — Тут он стиснул зубы так, что исказилось его красивое правильное лицо. — Но то, что мы уж постараемся, — это точно.

В этот момент из сердцевины откинутого на спину полушария шлема послышался мелодичный звук вызова, а затем звонкий голос Уимона произнес:

— Олег, ты где? Давай быстро в командный центр. Разрушители начали поворот.

Олег просиял, став похожим на того юношу, которым мог бы быть, если бы на него не свалилось это проклятие, сделавшее его не просто берсерком, но — лучшим из них, и, торопливо кивнув Роланду, бросился вдоль галереи. Старший ОУМ проводил его взглядом и добродушно засмеялся: бежать сломя голову не было никакой необходимости. Даже если все будет развиваться по плану, до момента боевого соприкосновения оставалось еще почти четыре часа…

Адамc висел в пространстве. В кабине было довольно светло. Огромный шар Земли, находящийся где-то сзади и над головой, отбрасывал на лобовую плиту голубые блики. Солнечный диск пока плыл под брюхом, но через десяток минут он должен был выползти прямо по носу и налететь на сетчатку глаз со всей своей не смягченной атмосферой свирепостью. Поэтому, когда солнце окрасит нос атакатора в яркие золотистые тона, следовало открыть крыльевой клапан сброса углекислоты и развернуть атакатор вокруг своей оси. Впрочем, солнце может и не успеть…

В шлеме послышался легкий треск, мгновенно убранный фильтрами, и напряженный голос адмирала Навуходоносора произнес:

— Двухминутная готовность.

Адамc оскалился. Солнце не успело…

Мерилин сильно качнуло. Люди вцепились кто во что мог, но коротко взвыли генераторы гравитации, и все опять пришло в норму. Поначалу эта мгновенная стабилизация казалась людям, привыкшим к тяжеловесному планетарному полю, странной, но теперь, через два часа после начала боя, все уже привыкли к тому, что с гравитацией здесь обращаются довольно свободно. Так что разговоры, притихшие было, вновь заполнили ровным гулом огромное пространство. Генерал Прохоров, сидевший у самой стены отсека, тоже отпустил откосину крепления, за которую уцепился при толчке, и снова повернулся к капитану Наумову.

— …не стоит больше говорить об этом, Капитан, все уже решено.

Наумов, коротко козырнув, отошел в сторону, к Дубинскому. Тот не стал ни о чем спрашивать, и так поняв, что очередная попытка отговорить Генерала от безумной затеи самому возглавить десант на вражеский Разрушитель, ни к чему не привела. Несколько минут они стояли рядом, не глядя друг на друга, как люди, поневоле втянутые в нечто постыдное и не нашедшие возможности отказаться от участия в этом постыдном. Наумов стиснул кулак, так что хрустнули костяшки, и горько произнес:

— Ну почему он так упрям?!

Дубинский, по-дружески положив на плечо соратнику свою лопатообразную ладонь, заговорил:

— Не вини себя. Ты ни в чем не виноват. Просто Генерал пережил свой час волка. — Он помолчал, а затем добавил не менее горько, чем капитан: — Мы все пережили его. Потому-то мы здесь.

Во взгляде Наумова появилось легкое недоумение:

— …час волка?

Дубинский кивнул.

— Так Прежние называли время, когда человек становится старым, одиноким и никому не нужным — друзья умерли, работа, к которой привык, стала уделом других, дети выросли… время подвести итог и… умереть.

Наумов задумчиво смотрел на Дубинского. Потом тихонько кивнул:

— Ты прав. Мы все пережили этот час воина. — И они, не сговариваясь, одновременно повернулись и окинули взглядами несколько сотен человек, сидящих и стоящих вокруг них. Лучшие бойцы… последние остатки людей капониров…

В этот момент над головой коротко рявкнули баззеры, и мелодичный голос Мерилин произнес:

— Три минуты до выброса десанта.

Многотысячная толпа зашевелилась. Люди поднимались на ноги, передергивали затворы, поправляли снаряжение. Кое-кто торопливо совал в рот последнюю самокрутку. Большинство бойцов было вооружено автоматическим оружием русского производства. «Калашниковы» благодаря своему устройству способны начать действовать сразу после того, как десант ворвется внутрь вражеского корабля. «М-16» оказались в этом отношении гораздо капризнее, им требовалось некоторое время, чтобы слегка прогреться, но зато они имели заметно большую дульную энергию, и потому эти винтовки, освобожденные от прикладов и иных пластиковых деталей, приладили к своим оружейным блокам такты. Войска канскебронов давно отказались от принципа использования в качестве поражающего элемента металлических предметов, ускоряемых сгорающими веществами, поэтому подобное оружие должно было оказаться для противника некоторым сюрпризом. К тому же наличие огнестрельного оружия на оружейном блоке упрощало процесс идентификации. Достаточно было сделать выстрел в потолок, чтобы тебя признали за своего.