Ученица темного мага - Анастасия Сыч

Мы появились на холме. Город состоял из холмов, окруженный горами и бурными реками. Ночь, но Клионе пылал фантастическими огнями, и открывшаяся панорама, заставила выбросить из головы все заморачивания по поводу происхождения, Рода, Новых эльфов и благ прогресса. Впервые такой восторг вызывала не магия, не потоки маэн, а что‑то столь обычное как архитектура.

— Будет еще время полюбоваться, — учитель не дал время постоять с открытым ртом, глядя на, казалось, парящие в небе дворцы, башни, дома без крыш и золотые сады.

Крутить головой по сторонам во время бега тоже не дал.

Клионская Национальная художественная галерея своим величественным видом вызывала желания приглушенно воскликнуть: «Храм искусств!» Драконы, золотые драконы, и длинные, бескрылые как змеи, и гигантские летающие ящерицы, обнимали своими шеями, укрывали крыльями, хранили своим мудрым великолепием огромное, сияющее белым, здание с рядом колонн, образуя сказочно гармоничную композицию.

В городе было пугающе тихо. Шелест листьев незнакомых мне высоких деревьев и тихий перезвон колокольчиков, постоянно нас сопровождавший. Но какой бы красотой и богатством не блестело все вокруг, не покидало чувство искусственности, бездушного совершенства классического произведения искусства.

Это не мешало моему сердцу заколотиться сильней, когда я подымалась по ступеням галереи. От чувства собственной неидеальности, незначительности и маленького роста.

Когда Лэйр Сартер прикоснулся ко двери без всякого следа ручки или замка, один из драконов, свернувшийся клубком вокруг фигурной колонны, задрожал и растаял. Человек, оставшийся на его месте, был немолод: темно — рыжие волосы до плеч, морщинистое смуглое лицо с мешками под золотисто — карими глазами, босой, одет только в мятую простую рубаху и просторные штаны.

Тьма, как я не могла отличить скульптуру или мертвого дракона от дракона живого?! Не обращала на структуру внимания, рассматривая внешнюю оболочку? Позор мне. Но как не странно спешить исправлять свой просчет, изучать переплетения потоков маэн вокруг не хотелось. Что‑то такое читала, или учитель рассказывал — о местах, где с прямым воздействие, да и просто рассмотрением потоков маэн, проблемы.

— Сартер, — голос у торанца был хриплый и сонный. — Решился что‑нибудь стащить?

— Всего лишь захотел показать любимой ученицы одну картину.

Дракон смерил меня недовольным взглядом.

— А другого времени нельзя было найти? Ты же помнишь, это не по правилам — посещение в такое время, — вопреки словам дверь в галерею беззвучно распахнулась. — Даю вам полтио. На одну картину хватит.

Мы шли по темному коридору, темнота определенно неестественного происхождения, раз моя способность к ночному зрению не помогала.

— Это кто был? — мое шепот разрушил глухую тишину этого места.

— Какая разница. Один из Хранителей, полжизни отдал, чтобы сторожить одну из главных общественных сокровищниц Золотого города. Когда после смерти торанцы решают оставить свое драконье тело у мест, подобных этому, проводятся ритуалы, позволяющие использовать их. А вся система заключатся на одном самоотверженном торанце.

Драконы — не оборотни, не арохе, превращающиеся в другое животное. Драконами называли таранцев, самых талантливых, самых одаренных. Тем, кому повезло с рождения обладать способностью создавать из себя дракона — символ, самую материальную иллюзию в мире, самое прекрасное отражение себя. Торанец мог быть отличным магом и не быть драконом, и наоборот. Торанцы тщательно скрывали от других все подробности своего дара, не допускали изучения, как исследовали вампиров или оборотней, а потом писали многостраничные монографии. Каждая традиция драконов была окутана легендами и домыслами. Не удивительно, что Коготь Торы так тянул к себе романтиков и авантюристов.

Я прочла немало книг, но знаний не хватало, чтобы объяснить, как из структуры арохе рождается новая, совершенно иная, проекция сознания, обревшая физическую форму. Умирая, драконы могут сохранить свой драконий облик на долгие века в форме замершей в движении или просто уснувшей скульптуры.

— В другой раз поговорим о драконах, дорогая, — Лэйр Сартер завел меня в зал. Едва слышный хлопок и помещение залил равномерный свет. На стене напротив висела одна — единственная картина.

На первый взгляд что‑то невнятно — сюрреалистическое, не поддающийся описанию, но приковывающий внимание глубокими красками и плавными контрастами, точными, легкими линиями.

— Эвен Товелло, «Мгновение прошлого». Одна из редких картин отражающих время до Катастрофы. Смутный образ, что витал в воображении художника. Предположительно это город второй половины 20 века, где‑то в Тор — Эле.

Понять, что это город было сложно — все слишком воздушное, зыбкое, и арохе на картине, казалось, повисли в пространстве. В пространстве мутных серо — голубых, лиловых, кремовых пятен, чуть заметных тончайших нитей более темных оттенков, схематичных набросков зданий, серебристой паутинки, сети, нарисованной так искусно, что только за ее счет создавалась иллюзия трехмерности.

В центре были трое. Девушка с расплывчатыми чертами лица и точными деталями — завитком волос, складками на платье, узорами на одежде, в которых при воображении можно было увидеть частицы структуры человека. Она расслабленно опустилась на колени и осторожно касалась лба оборотня — кошки в своем зверином облике. Ничего общего между ними не было, но я подумала, что это сестры. Последний арохе не был, он — один из Рода. Он настолько сливался с фоном картины и одновременно казался ее сердцем и сутью. Больше образ, сплошная структура, стягивающая на себя все окружающее пространство. Девушка оставалась незначительной, очередной частью общего узора, а кошка, напротив, инородным предметом.

Как странно, чем больше смотришь, тем больше можно увидеть…

— Вероятно, эта кошка, — произнес Сартер. — первый оборотень на Таэрре. Созданный искусственно, это известно достоверно. Один из элементов, что впоследствии привел к Катастрофе. Но в путеводителях по Клионе говорится о другом. Посетить галерею и взглянуть на эту картину следует, дабы обрести цель в жизни, принять решение, когда стоишь на распутье, чтобы обрести смысл. Что чудо ее заключается в передаче образа совершенно невозможного… Сложно сказать, что именно невозможного, но, в общем, с силой самовнушения многим помогает.

Я хочу рассказать тебе иное. Чем является Род в видениях Эвена Товелло?

— Кажется, он на них смотрит, — насколько это возможно представить с не имеющим конкретного лица типом, — в смысле на девушку и кошку…