Том 10. Дживс и Вустер - Пэлем Вудхауз

Орло все хохотал.

— Ты отстал от жизни, Берти. Все уже в прошлом. Действительно, некоторое время наши отношения были натянуты, и даже прозвучали резкие слова, но вчера вечером мы полностью помирились.

— Ты вчера вечером ее встретил?

— Да. После того, как мы с тобой расстались. Она прогуливалась, перед тем как лечь и оросить слезами подушку.

— Это еще почему?

— Она ведь думала, что выходит замуж за тебя.

— Вот оно что, иначе говоря, лучше смерть, чем под венец.

— Точно.

— Сожалею, что доставил ей такие огорчения.

— Все в порядке. Она быстро утешилась, когда я рассказал ей, что побывал у Кука, потребовал свои деньги и даже несколько раз стукнул кулаком по столу. Она так горько раскаивалась в том, что называла меня раньше жалкой дрожащей тварью, на нее больно было смотреть. Стала сравнивать меня с героями греческих мифов, разумеется, не в их пользу. И, короче говоря, бросилась в мои объятия.

— Должно быть, сразу промокла?

— Конечно, промокла. Но это ее не испугало. Как всякую эмоциональную натуру.

— Да, наверное.

— И вот тогда мы решили бежать. Ты, конечно, спросишь, на какие средства мы собираемся жить, но с моим жалованьем и скромным наследством, доставшимся ей от тети, как-нибудь протянем. Мы договорились, что она рано позавтракает, пойдет в гараж, возьмет «бентли», остальные машины выведет из строя, оставив Куку для преследования только «форд» садовника.

— Это наверняка его парализует.

— И я так думаю. «Форд» — отличная рабочая машина, но она не пригодна для погони за дочерьми по пересеченной местности. Куку нипочем нас не догнать.

— А если и догонит, что он может сделать? Не понимаю.

— Не понимаешь? А как насчет его арапника?

— М-да.

Не знаю, хотел ли он развить эту тему дальше, но тут с улицы послышался гудок автомобиля.

— Это она, — обрадовался Орло и вышел.

Я тоже. Но так как у меня не было ни малейшего желания встречаться с Ванессой, я вышел через заднюю дверь и вернулся в «Уютный уголок». Там я открыл роман «По царскому велению», чтобы все-таки выяснить, что же такое он повелел. Наверняка все персонажи, чьи фамилии оканчиваются на «ский», оглянуться не успеют, как будут сосланы в Сибирь. Но тут в комнату быстрыми шагами вошел Орло.

В руках он держал конверт.

— А, ты здесь, Берти, — сказал он. — Я на минутку. Ванесса ждет в машине.

— Пригласи ее войти.

— Она не хочет. Говорит, что для тебя это будет слишком болезненно.

— Что будет болезненно?

— Встреча с ней, осел. Тебе больно будет смотреть на нее, зная, что она принадлежит другому.

— А-а, понятно.

— Незачем причинять тебе мучения, если этого можно избежать.

— Верно.

— Я бы не стал тебя беспокоить, но мне нужно отдать тебе вот этот конверт. В нем моя записка для Кука вместо той, которую Ванесса написала вчера вечером.

— Она оставила ему записку?

— Да.

— Приколола к подушечке для булавок?

— Хотела приколоть, но где-то обронила и не стала утруждать себя поисками. И я подумал, лучше мне черкнуть ему пару слов. Раз я увожу его дочь, то простая вежливость требует поставить его об этом в известность. И к тому же я могу более четко изложить факты, чем это сделала бы она. Девушки в письмах склонны вдаваться в ненужные подробности и многословные описания. Университетски образованный человек, который печатается в «Нью стейтсмен», свободен от таких недостатков. Он изъясняется кратко и ясно.

— Я не знал, что ты пишешь для «Нью стейтсмена».

— Посылаю время от времени письма редактору. И мне частенько удавалось участвовать в еженедельных конкурсах.

— Увлекательное занятие.

— Весьма.

— Я и сам вроде как писатель. Когда моя тетя Далия издавала журнал «Будуар светской дамы», я сочинил для него статью «Что носит хорошо одетый мужчина».

— В самом деле? В следующий раз ты мне об этом непременно расскажешь. Не могу больше задерживаться. Ванесса ждет, — и добавил, когда гудок автомобиля нарушил тишину утра: — Уже нервничает. Вот записка.

— Ты хочешь, чтобы я передал ее Куку?

— А ты как думаешь? Чтобы повесил в рамочке на стенку?

С этими словами он умчался, точно нимфа, потревоженная во время купания, и я снова принялся за роман «По царскому велению».

Но, читая, я с горечью думал о том, что хорошо бы широкая общественность перестала видеть во мне эдакого безотказного «мальчика на побегушках», на которого можно взвалить любое неприятное дело. А то чуть только возникнет какая-нибудь сложность и нужно срочно принимать меры, как тут же поднимается крик: «Пусть Вустер это сделает!». Я уже касался склонности тети Агаты навязывать мне своего омерзительного сынка Тоса во все времена года. Или вот тетя Далия, втянула меня в эту кошачью историю и омрачила мою жизнь. А теперь еще у Орло Портера хватило наглости поручить мне, чтобы я передал его записку Куку. Как будто он не знает, что явиться перед Куком в его нынешнем растревоженном состоянии — это все равно что вместе с Седрахом, Мисахом и Авденаго отправиться к печи, раскаленной огнем, — помню, я читал об этом в школе, когда получил награду за знание Библии. Что же мне теперь делать? — спрашивал я себя.

На моем месте какой-нибудь ничтожный человечишка стал бы в тупик, но в том-то и дело, что мы, Вустеры, не ничтожные людишки. Через каких-нибудь три четверти часа я уже сообразил, что нужно просто надписать имя и адрес Кука на конверте, наклеить марку и отправить по почте. Я с облегчением перевел дух и вновь углубился в книгу.

Однако сегодня все словно сговорились отрывать меня от чтения романа «По царскому велению». Только я одолел пол страницы, дверь распахнулась, и я понял, что вижу перед собой Кука собственной персоной. Он возник на пороге, как князь тьмы в пантомиме.

Рядом с ним стоял майор Планк.

Я радушный хозяин, и тем горжусь. Я умею создавать для гостей непринужденную обстановку, встречая их веселыми улыбками и блистая светским остроумием. Но признаюсь, при виде этой парочки от моего гостеприимства не осталось и следа, а что до остроумных шуток, то я сумел выдавить из себя лишь хриплый взвизг, похожий на лай больного ларингитом пекинеса. Вот почему начать беседу пришлось Планку.

— Нам повезло, Кук. Они еще не успели удрать. В противном случае, — рассудил он, — этого прохвоста здесь не было бы, не так ли?

— Вы правы, — согласился Кук и обратился ко мне: — Где моя дочь, негодяй?

— Да, крыса, где она? — подхватил Планк.

И тут на меня вдруг снизошло глубочайшее спокойствие. Из пекинеса с больным горлом я мгновенно превратился в одного из тех героев исторических романов, которые щелчком стряхивают пылинку с безупречных брабантских манжет, перед тем как задать жару отрицательным персонажам. Своим быстрым умом я сообразил, что вторая сторона в лице ее двух представителей все перепутала, и это дает мне явное преимущество, я могу посадить их в такую калошу, в какой никто из обоих представителей противоположной стороны еще никогда не сидел.

— Потрудитесь ответить мне на два вопроса, мистер Планк и мистер Кук, — проговорил я, — а) почему вы занимаете место в моем доме, которое мне самому нужно для совсем иных целей, и б) что вы, черт побери, такое мелете? Что за шум и крики насчет каких-то дочерей?

— Вот, слышите, как он нагло врет, — взвился Планк. — Что я вам говорил? Он напоминает мне одного человека, я встречался с ним в Восточной Африке, тот тоже всегда все отрицал. Если его ловили за руку, когда он шарил в ящике с сигарами, он уверял, будто просто укладывал их в ящик поплотнее. Аберкромби-Смит была его фамилия, его в конце концов сожрал крокодил на Нижней Замбези. Но даже этот мошенник сдавался, когда его прижимали к стенке неопровержимыми уликами. Предъявите этому прохвосту неопровержимую улику, Кук.

— Сейчас, — сказал Кук и достал из кармана конверт. — Вот письмо от моей дочери. Оно подписано «Ванесса».

— Очень важная деталь, — ввернул Планк.

— Я вам его зачитаю. «Дорогой отец, я уезжаю с человеком, которого люблю».

— Посмотрим, как он теперь станет выкручиваться? — злорадствовал Планк.

— Да, — подхватил Кук. — Что вы на это скажете?

— Всего-навсего следующее, — парировал я. Выходит, Орло заблуждался, утверждая, что девушки не умеют писать кратко. В жизни не читал ничего короче и яснее, чем эта записка. Возможно, мелькнула у меня мысль, что Ванесса тоже сотрудничает в «Нью стейтсмене». — Кук, вы исходите из… как это говорится… из ложных предпосылок.

— Вот! — заорал Планк. — Я же говорил, что он будет отпираться!

— Эта записка не имеет никакого отношения ко мне.

— То есть вы отрицаете, что вы именно тот человек, которого любит моя дочь?

— Да, отрицаю.

— И это при том, что она по сто раз на дню прибегала в этот мерзкий дом и, наверное, в эту самую минуту прячется под кроватью в соседней комнате, — снова вмешался Планк, хотя его не спрашивали. У этих африканских путешественников нет никакого понятия о такте, никакой выдержки.