Невыносимая шестерка Тристы (ЛП) - Дуглас Пенелопа

Я делаю еще пару глубоких вдохов, вытираю уголки губ, стираю помаду и направляюсь в гараж.

— Сделай громче, — кричит Мэйкон.

Арми садится на табурет за рабочим столом и протягивает руку, чтобы включить радио. Играет какая-то песня группы Type O Negative, и я на минуту зависаю в дверях, прежде чем заставляю себя спуститься по ступенькам.

— Я еще не закончил, — говорит мне Мэйкон.

Он наклоняется над капотом, крутит гаечный ключ, а я стою с другой стороны, переминаясь с ноги на ногу.

Могу я поговорить с тобой наедине?

Нет, не говори так. Нотка серьезности в этом разговоре только разозлит его.

Мы с Лив… так как мы переезжаем на старый маяк… я как бы… подумала…

Уф. Почему я так волнуюсь. Спустя четыре года я ощущаю себя рядом с этим мужчиной не более комфортно, чем раньше. Прямой прием работает лучше всего, но я чувствую, что, если открою рот, не продумав речь заранее, меня стошнит.

Я открываю рот и затем закрываю, меня пробирает дрожь, а на лице выступает пот.

— Ты в порядке? — спрашивает кто-то.

Поднимаю глаза и вижу Мэйкона, застывшего под капотом и наблюдающего за мной.

— Эм, да. А что?

Он снова возвращается к работе.

— Кажется, ты хочешь что-то сказать.

Сглатываю несколько раз, чтобы промочить горло, но понимаю, что заламываю пальцы, и немедленно останавливаюсь.

— Я… эмм… — Мне не хватает воздуха.

Он снова замирает и внимательно смотрит на меня, и я чувствую, что Арми тоже прекратил свое занятие и наблюдает за мной.

Просто скажи это. Боже.

Я делаю глубокий вдох.

— Я хочу жениться на твоей сестре.

Он стоит там, и даже не похоже, что у него бьется сердце, когда он не сводит с меня взгляда.

Именно в такой неподходящий момент сводит живот, и я кашляю, чтобы меня не вырвало.

Я не понимаю. Он удивлен? Мы с Лив вместе со старшей школы. Мы пережили разлуку, сомнения, несколько ссор, неопределенное будущее и то, куда приведет нас наша карьера. Она даже уехала из Дартмута на неделю и вернулась домой, потому что мы больше не могли выносить разлуку.

То есть до тех пор, пока я не убедила ее вернуться.

Мы просто купили маяк и теперь ремонтируем его. Он знает, что мы связаны навечно.

— И чего ты хочешь от меня? — спрашивает он. — Я должен спросить ее, нравишься ли ты ей, но не говорить ей, что она тебе нравится, пока я сначала не узнаю, что ты ей нравишься или что-то в этом роде?

Какой придурок.

— Я прошу твоего благословения.

— Точнее, моего разрешения? — исправляет он, сдерживая веселье.

Я сжимаю челюсти, мой желудок сейчас в порядке, но гнев поднимается, чтобы занять его место.

Он смеется, переводя взгляд на Арми, а затем снова на меня.

— К ней не прилагаются козы, земля или что-то еще. Мы бедные, Клэй. Я имею в виду, ты, вероятно, могла бы заставить нас заплатить, чтобы забрать ее.

Арми усмехается, и я поднимаю бровь, теряя терпение.

— Мэйкон…

— Не знаю, мы бы вручили ей напоследок шесть упаковок пива или что-то в этом роде, — предлагает он в качестве приданого. — Это подойдет?

Арми смеется все громче.

Придурок! Я напрягаюсь.

— Может, заткнешься? — восклицаю я. — Черт возьми, это должен быть прекрасный момент.

Я имею в виду, извините, но я живой человек. Он южанин. Предполагалось, что жест с просьбой руки его сестры будет оценен по достоинству.

Да пошел он. Тогда я просто заберу ее.

— Ты собираешься устраивать скандал, если я женюсь на твоей сестре? — рычу я.

Он и Арми заканчивают смеяться над иронией такой независимой женщины, как я, успешной владелицы бизнеса, спрашивающей разрешения у мужчины на что угодно.

Мэйкон успокаивается, откладывает в сторону инструменты и обходит машину, направляясь ко мне. В его глазах появляется задумчивость.

— Будь добра к ней.

Я расправляю плечи.

— Будь верной и поддерживай ее во всем, — продолжает он. — Это единственное, что мой отец мог сделать для матери. И это сохранило ей жизнь.

На мгновение я опускаю взгляд, зная, что психическое заболевание убило Тристу Джэгер задолго до того, как она на самом деле умерла. Одна из самых трудных вещей, которую я усвоила вместе с моим братом, заключалась в том, что не всегда в твоих силах избавить от боли тех, кого любишь. Просто будь здесь.

— В конце концов, все, что нужно — это доверие, — говорит Мэйкон.

Я киваю, немного удивленная слезами на глазах.

Он поворачивается и направляется обратно к машине.

— Если ты подведешь ее, — бросает он через плечо, — я скормлю тебя аллигаторам.

Арми смеется, но я не даже не улыбаюсь, когда выхожу из гаража и сжимаю кольцо в кармане.

Мэйкон не бросает слов на ветер.

Мэйкон — отстой.

Оливия

Сегодня вечером я приготовлю ужин. Она не знает этого, но, надеюсь, что она ничего не запланировала, хотя я уверена, что она этого не сделала. Клэй занята на работе, и это своего рода палка о двух концах — знать, что думать или чувствовать, когда в похоронном бюро много дел.

Я имею в виду, да, она может поддержать нас, пока я жду гонораров от инди-фильмов, и вкладывается во все остальное, что у меня есть, в мою первую театральную постановку в театре в Майами следующим летом, но это также означает, что люди страдали, теряя близких. Хотя я рада, что у нее все хорошо. Общество доверяет ей, и Вайнд Хаус получает прибыль, взяв ее в качестве партнера.

Я сворачиваю в небольшом магазине в поисках вина, которое она любит, но вижу мистера Коллинза, стоящего перед какими-то консервами, и останавливаюсь.

Я делаю шаг назад, размышляя о побеге, прежде чем он увидит меня.

Но он кривит рот в сторону, выглядя неуверенно, и я не ухожу.

Мы ладим и все такое, но обычно не остаемся наедине. Клэй лучше ведет светскую беседу.

— Вы выглядите потерянным, — говорю я.

Мистер Коллинз переводит взгляд на меня, а затем хихикает, как бы смеясь над самим собой.

— Сегодня вечером я готовлю ужин, — объясняет он. — Для кое-кого… — С этими словами он оглядывает свой выбор, а затем качает головой. — Мне просто стоит заказать в ресторане и сделать вид, что я сам это приготовил.

Готовит для кое-кого. Как и я.

Я подхожу к нему.

— Как насчет… нарезки. — Я тянусь к сырам в продолговатом холодильнике позади него, вытаскиваю кусочек бри, немного выдержанного чеддера и копченую гауду. — Это легко и выглядит действительно культурно и необычно, так что, думаю, вы согласитесь со мной. Можете съесть его на улице или перед огнем…

Он улыбается и берет сыры.

— Что-нибудь с низким содержанием углеводов, — бормочет он, одобряя выбор.

Да.

Я тащу его к отделу с овощами и фруктами, по дороге прихватывая несколько крекеров и французский хлеб.

— Немного помидоров, винограда, вишни… — Я бросаю продукты в его корзину. — Зайдите в другой отдел и купите немного мяса, а потом вина, все должно пройти хорошо.

Мистер Коллинз с впечатлением смотрит на свою добычу.

— Это действительно простой способ показать, будто вы знаете, что делаете, но при этом не нужно самому готовить, — говорю ему.

— Спасибо. — Но затем на его лице появляется обеспокоенное выражение, и он оглядывается: — О, мне нужна доска, верно? У меня ее нет.

— У Джиджи есть.

Его взгляд устремляется на меня, и, клянусь, он выглядит так, словно это какой-то большой секрет, и никто не знает, что он встречается со своей бывшей женой.

Потеряв на мгновение дар речи, мистер Коллинз, наконец, просто усмехается.

— Мы пытались сохранить это в тайне, — произносит он. — Клэй в курсе?

— Все в курсе.

Он закатывает глаза.

— Прекрасно.

И мне становится смешно. Я могу их понять. Развод стал для обоих тяжелым испытанием. Клэй увидела, как дом, в котором вырос ее брат, стал неузнаваемым.

Но это вина не только мистера Коллинза. Потеря, одиночество, измена… Многое произошло, чтобы разрушить их брак, но это не разрушило их семью. Джиджи продала дом, купила прекрасный коттедж на пляже и нашла себя. Клэй стала ближе к своим родителям, когда они разошлись, чем когда они были вместе.