Сад Рамы - Артур Кларк

– Прекрати, Кэти, ты уже достаточно выпила, – ответила Николь холодным и твердым голосом. Она забрала бутылку и пачку сигарет. – Оденься как подобает и прекрати паясничать... все это получишь после церемонии.

– О'кей, судья... как скажете, – проговорила Кэти, глубоко затягиваясь и пуская дым кольцами. Она ухмыльнулась остальным дамам. Но, потянувшись к мусорнице, чтобы стряхнуть пепел, Кэти потеряла равновесие; она больно ударилась о столик, опрокинув несколько открытых склянок с косметикой, и приземлилась прямо в натекшую лужу. Эпонина и Элли бросились помогать ей.

– С тобой все в порядке? – спросила Элли.

– Побереги платье, Элли, – Николь неодобрительно рассматривала распростертую на полу Кэти. Подхватив несколько бумажных полотенец, Николь принялась вытирать пролитое.

– Ага, Элли, – ответила язвительным тоном Кэти, поднявшаяся через несколько секунд. – Именно – побереги платье. Ты должна выглядеть абсолютно безупречно, раз уж приспичило выйти замуж за этого двойного убийцу.

В комнате все притихли. Николь вспыхнула. Она бросилась к Кэти и остановилась прямо перед ней.

– Извинись перед сестрой, – приказала она.

– И не подумаю, – сказала Кэти... буквально через мгновение ладонь Николь опустилась на ее щеку. Глаза Кэти наполнились слезами. – Конечно, чего там, – пробормотала она, потирая лицо. – Самый знаменитый скандалист Нового Эдема. Всего два дня назад учинила драку на площади Сентрал-Сити, а теперь решила побить свою дочь, чтобы сквитаться с ней...

– Мама, не надо... пожалуйста, – вмешалась Элли, опасаясь, что Николь снова ударит Кэти.

Николь оглянулась и посмотрела на расстроенную невесту.

– Извини.

– Вот именно, – проговорила разгневанная Кэти. – Ей ты говоришь «извини», а ударила ты меня, судья... или уже забыла про старшую незамужнюю дочь? Ту самую, которую обозвала «распутницей» три недели назад. Ты тогда сказала мне, что мои друзья «развратны и аморальны»... так ты, кажется, выразилась? А теперь сама выдаешь свою драгоценную Элли, воплощение всех добродетелей, за убийцу двух человек... взяв в подружки невесты еще одну убийцу.

И тут все женщины разом осознали, что Кэти не просто пьяна: она ужасно встревожена. Дикими глазами оглядываясь по сторонам, Кэти продолжила свою резкую диатрибу.

«Она тонет, – сказала Николь себе самой, – и отчаянно молит о помощи. А я не только не замечаю ее отчаяния, но и подталкиваю все глубже и глубже».

– Кэти, – спокойно проговорила Николь, – извини. Я поступила глупо и необдуманно. – И направилась к дочери, протянув к ней руки.

– Нет, – ответила Кэти, отталкивая руки матери. – Нет, нет и нет... мне не нужно твоей жалости. – Она шагнула к двери. – Дело в том, что я не хочу присутствовать на этой проклятой свадьбе... Я больше не принадлежу к этому дому... Удачи тебе, сестренка. Расскажешь мне когда-нибудь, каков твой симпатичный доктор в постели.

Кэти обернулась и вывалилась в дверь. И Элли, и Николь заливались безмолвными слезами, глядя ей в спину.

Николь постаралась сосредоточиться на свадьбе, но после скверной сцены с Кэти на сердце у нее было тяжело. Она помогла Элли с макияжем и вновь отругала себя за несдержанность в отношении Кэти.

Перед началом церемонии Николь возвратилась в мужскую комнату и известила всех, что Кэти отказалась присутствовать на свадьбе. Потом она выглянула, чтобы посмотреть, кто пришел, и отметила, что среди людей оказалось около дюжины биотов. «Боже, – подумала Николь, – мы сделали очень расплывчатые приглашения». Колонисты нередко прихватывали в гости своих Линкольнов или Тиассо, в особенности те, у кого были дети. И, возвращаясь в комнату невесты, Николь встревожилась – хватит ли для всех мест.

Но буквально через какие-то мгновения – или это ей просто показалось, сопровождающие Элли лица собрались на сцене вокруг судьи Мышкина, и музыка оповестила присутствующих о выходе невесты. Подобно всем, Николь поглядела в зал. Ее младшая дочь, ослепляя красотой в своем белом платье с красной оторочкой, спускалась по проходу, опираясь на руку Ричарда. Николь постаралась сдержать слезы, но, заметив крупные капли на щеках невесты, не могла себя больше контролировать. «Я люблю тебя, моя Элли, – в мыслях обратилась Николь к дочери, – надеюсь, ты будешь счастлива».

В соответствии с запросами пары судья Мышкин подготовил эклектичную церемонию. Воздав должное любви мужчины и женщины, он поговорил о том, как важна она для создания прочной семьи, посоветовал молодым относиться друг к другу терпеливо и забыть про эгоизм. После этого судья вознес к небесам нейтральную молитву, попросив Господа позаботиться о женихе и невесте, чтобы «сочувствие и понимание, облагораживающие человеческую жизнь, посетили их».

Церемония оказалась короткой, но элегантной. Доктор Тернер и Элли обменялись кольцами и громко произнесли свои обеты. Потом обернулись к судье Мышкину, соединившему руки новобрачных. «Властью, дарованной мне колонией Нового Эдема, объявляю Роберта Тернера и Элеонору Уэйкфилд мужем и женой».

И едва Роберт Тернер нежно приподнял вуаль над лицом Элли для традиционного поцелуя, прогремел выстрел, через мгновение за ним последовал второй. Судья Мышкин повалился на супружескую пару, из лба его хлынула кровь. Рядом с ним упал Кэндзи Ватанабэ. Когда прогремели третий и четвертый выстрелы, Эпонина нырнула вперед, закрывая своим телом новобрачных. Все вокруг кричали... в зале воцарился хаос.

Один за другим прогрохотали еще два выстрела. Лишь третьим Макс Паккетт сумел наконец обезоружить стрелявшего Линкольна. Услышав первый выстрел. Макс отреагировал почти мгновенно и, не теряя ни секунды, перепрыгнул через кресло. И все же биот-Линкольн, вскочивший со своего места при слове «женой», успел выстрелить из автоматического пистолета целых шесть раз, прежде чем Макс управился с ним.

Кровь заливала сцену. Николь подползла к губернатору Ватанабэ. Тот был мертв. Доктор Тернер придерживал голову судьи Мышкина, когда глаза благородного старца закрылись навсегда. Третья пуля явно предназначалась доктору Тернеру, но досталась Эпонине, заслонившей собой невесту и жениха.

Николь взяла микрофон, поваленный судьей Мышкиным.

– Дамы и господа. Произошла жуткая трагедия. Пожалуйста, не паникуйте. Полагаю, что больше опасаться нечего. Прошу всех оставаться на местах, пока мы обследуем пострадавших.

Последние четыре пули не причинили большого вреда. Хотя рана Эпонины кровоточила, но состояние ее не внушало опасений. Макс успел отвести руку Линкольна, прежде чем тот выстрелил в четвертый раз, и этим, безусловно, спас жизнь Николь, поскольку пуля миновала ее буквально в сантиметре. Двое из гостей были легко ранены последними выстрелами уже падающего Линкольна. Ричард присоединился к Максу и Патрику, сдерживавшим биота-убийцу.