Полет орлицы - Дмитрий Агалаков

— Жду — кого? — хрипло спросонья вопросил король.

Он настороженно уставился в темноту. В его опочивальню, в свет факелов и мерно горевшего камина, входили люди. Король хотел было вознегодовать, даже успел испугаться, но это были его придворные. Лучшие из лучших! Верные из верных. Кто не жалел для него крови и десятки раз ради него рисковал своей жизнью. Рауль де Гокур, маршал де Буссак, друг детства Орлеанский Бастард, Ксентрай и могучий Ла Ир, младшие товарищи — Жан дю Бюэй и Пьер де Брезе.

Мария взяла его за руку.

— Что все это значит? — садясь на постели, спросил король.

— Предатель, о котором вы спрашивали, ваш первый министр — Ла Тремуй, — грозно сказала королева.

— Глупости, — глядя на лица воинов, пробормотал Карл.

— Он сделает все, чтобы вы проиграли в этой войне, — также грозно и неумолимо продолжала королева четырех королевств. — Он делает все для этого, и уже давно.

— Где доказательства?

— Вы помните, Ваше Величество, — выступив вперед, поклонившись, проговорил Рауль де Гокур, — что четыре года назад, тридцатого июня, наша армия подошла к Оксёру, занятому бургундцами? Нашим требованием было — открыть ворота. Но горожане упорствовали. — Он усмехнулся. — Якобы город соблюдал нейтралитет! Чушь! Дама Жанна настаивала на штурме, но первый министр вызвался быть посредником между горожанами Оксёра и своим королем, то есть вами, государь. Тогда вы встали на сторону Ла Тремуя. Мы были так милостивы, что не взяли силой, а купили у враждебного нам города провиант. Ла Тремуя хорошо знали в Оксёре, поблизости у него много своих земель. Первый министр получил за эту сделку от наиболее богатых горожан взятку в размере двух тысяч экю. А ведь мы тогда оставили за спиной крепость с сильным вражеским гарнизоном — бургундским гарнизоном!

— Взятка? — вспыхнул Карл Валуа. — Это ложь…

— Нет, не ложь, — возразил Рауль де Гокур. — У нас есть свидетели из старейшин города. Есть список имен, участвовавших в этой сделке.

— Даже если это так, то ведь и впрямь все обошлось! Ни капли пролитой крови!

— Это под Оксёром — ни капли пролитой крови! — ворвалась в разговор Иоланда Арагонская. — Но было еще поражение под Парижем! Если бы он не убедил вас медлить, вы бы уже в сентябре того года, когда были коронованы, въехали в Париж триумфатором и освободителем Франции!

— Верно, государь, — поклонившись королю, вступил Орлеанский Бастард. — Мы то и дело шагали вперед, а потом отступали. И если бы не Жанна, боровшаяся с Ла Тремуем всеми силами, вечное отступление стало бы нашим призванием.

«Жанна, Жанна, Жанна!» — это имя так и вонзалось в его слух. Карл Валуа опустил глаза.

— Что же вы предлагаете, господа? — Он взглянул на тещу. — Дамы и господа, мои подданные!

— Необходимо немедленно арестовать Ла Тремуя, — ледяным голосом сказала Иоланда Арагонская. — Немедленно!

— Нет! — вырвалось у Карла.

Рыцари переглянулись.

— Это необходимо, — кивнул умудренный опытом Рауль де Гокур. — Он погубит нас. Ваше государство. Продаст его англичанам.

— Он погубит вас, государь! — вырвалось у Орлеанского Бастарда.

Все рыцари неожиданно стали опускаться перед ним на одно колено.

— Мы просим вас, государь, — склонив головы, произнесли они почти что хором.

Точно сговорились! Карл Валуа понимал: если бы не Оксёр, они придумали бы что-нибудь другое.

— Мы просим вас, — кивнула Иоланда, — потому что любим и болеем за вас, государь. — И тоже смиренно опустила голову.

Мария поцеловала его руку, сжала ее. Карл взглянул в лицо жены. Впервые он увидел в ее глазах отблески той воли, которая была у ее матери — Иоланды Арагонской. Он понял, двор уже вынес приговор его фавориту. И тогда же он насторожился — в какой-то мере этот приговор был вынесен и ему. Той его части, что еще боролась за первого министра. Вот когда он почувствовал ненависть ко всем этим людям. Даже к Марии — его прекрасной Марии, цепко державшей сейчас его за руку…

Ла Тремуй посылал к королю и теперь ждал ответа. Но прошло несколько часов, приближался рассвет, а Карл Валуа не торопился прийти к нему на помощь. Он вспомнил, что король был пьян, а Мария все ласкалась и ласкалась к мужу, заставляя слуг подливать ему вино. Они заодно — все! — пульсировала каждая жилка в его теле.

Когда за окном брезжило утро, к Ла Тремую пожаловал Рауль де Гокур. Это был либо плохой, либо хороший знак. Де Гокур не мог прийти с чем-то важным без ведома короля. Губернатор Шинона был верным слугой Карлу Валуа.

Ла Тремуй сидел у камина, его живот был перевязан. Меч одного из этих мерзавцев располосовал ему жир, но кишки были не тронуты.

— Вы пришли мне сказать, что неудачливые убийцы скоро предстанут перед судом? — спросил Ла Тремуй.

— Не совсем, монсеньор.

— Тогда… что же?

Рауль де Гокур протянул руку:

— Ваш меч, монсеньор.

Ла Тремуй смертельно побледнел:

— Что?..

— Повторяю, дайте мне ваш меч. Если вы в силах подняться, конечно.

Ла Тремуй хотел что-то сказать, но язык не слушался его.

— Именем короля, — глядя ему в глаза, холодно улыбнулся де Гокур.

— Я не верю…

— Это не имеет никакого значения.

Ла Тремуй поднялся и отступил:

— Это заговор, вы хотите убить меня? Добить?!

— Нет, только арестовать. В случае сопротивления, монсеньор, я имею полномочия применить силу. Ваш меч.

Держась за живот, Ла Тремуй вытащил меч из ножен, задержав взгляд на лезвии, протянул оружие губернатору крепости.

— Я давно мечтал об этом, монсеньор, — принимая оружие, улыбнулся де Гокур. — Сегодня для меня праздник. Благодарю вас.

— Рад был оказать вам такую любезность, — справляясь с собой, пробормотал Ла Тремуй. — Я могу поговорить с королем?

Де Гокур отрицательно покачал головой:

— В этом нет надобности, монсеньор. Впрочем, — он задержал немного насмешливый взгляд на давнем противнике, — стоит ли вас теперь называть монсеньором?

Губы Ла Тремуя дрогнули. Де Гокур пожал плечами:

— Вы более не первый министр и не советник короля. До окончания рассмотрения вашего дела и вынесения приговора, вы — частное лицо.

— Вынесения приговора? — Уже бывший министр вскинул голову. — В чем же меня обвиняют?

— В измене своему государю.

Две недели Ла Тремуя держали под домашним арестом. Все попытки бывшего первого министра связаться с королем оказались тщетными. По истечении этого времени, когда рана Ла Тремуя зажила, ночью, под усиленной охраной, его вывезли из крепости. Поскольку бывшего фаворита сопровождал все тот же де Гокур, Ла Тремуй понимал, что везут его не на расправу.