Третья жизнь кошки - Константин Леонидович Бабулин

Они выпили не чокаясь, и закусили дольками апельсинчика.

– Ох, хорошо, прямо как божок по венам прошёлся. Я тоже два года назад, когда сослуживца подстрелили на задержании, решил всё, хватит. И что интересно, во время перестрелки не боялся, а вот потом, когда я не довёз его раненного до больницы, вот тогда меня и торкнуло. Он в машине всё просил жене не говорить. Представляешь, три дня назад мы у него отмечали рождение дочки, я же их из роддома вёз, а теперь везу его в больницу и понимаю, что это всё, не жилец. Глаза становятся такими, такими… За десять лет начинаешь разбираться в таких вещах, когда выкарабкается парень, а когда нет. Из машины его уже мёртвого вытаскивали… Я потом несколько дней пил, а когда в себя пришёл – рапорт написал.

– Давай ещё по пять капель.

– Да, давай.

Выпили, опять не чокаясь, доели апельсинчик, и врач стал чистить ещё один.

– Мы, когда к двери подошли, всё не решались позвонить. Слышно было, как там ребёнок плачет, и мы понимали, что пока мы не звоним, там всё по старому, а вот сейчас позвоним, и всё – всё изменится. Стоим, ждём, а у меня его голос в ушах: – «Не говорите жене, не говорите…». Она дверь открыла и сразу всё поняла, и ребенок у неё на руках вдруг затих. И вот мы стоим, смотрим друг на друга, и молчим. Да… А когда уходили, она посмотрела именно на меня, мол что же ты…? Как мне теперь жить одной…? Вот тогда меня пробрало по настоящему: нам пули и нищенская пенсия, а они с жиру бесятся?

– А зачем же ты их охраняешь теперь?

– Ну, знаешь… сегодня охраняю, а завтра посмотрим…

– Давай ещё по пять капель.

– Давай.

Мастерская Тархановой через час

Молча, стоим уже пять минут, Аня с недоумением смотрит на восемь чёрных квадратов, расставленных по кругу.

– Не понятно? Это то, что мне заказал сделать твой отец. Помнишь наш разговор с ним, после стрельбы из лука, когда мы вышли серьёзные? Вот тогда он и предложил мне сделать точную копию «Чёрного квадрата» Малевича. Зачем она ему не знаю, но могу предположить, что он хочет заменить настоящий квадрат, на копию. Для этого я покупала старые квадратные холсты. За это он обещал освободить из тюрьмы мою бывшую любовницу. Сядь на стул, рассказ будет долгий…

Мастерская Тархановой через два часа

– Ты стреляла в человека?

– Да, и убила его. Ты себя хотела убить от ревности, а я от ревности убила её любовника, и её бы убила, а потом себя.

– В голове не укладывается… И именно мой отец во всё замешан, ты уверена?

– Уверена. Сейчас план такой: я сделаю не одну, а две копии «Чёрных квадратов», одну отдам твоему отцу, а вторую поменяю с настоящим «Чёрным квадратом», который сейчас в Голландии, в этом самом городе, где сделана фотография. На ней я и директриса музея. Она мне нужна только для того, чтобы проникнуть в музей и отключить сигнализацию.

– Обязательно с ней целоваться?

– Ну это было один раз всего, после ресторана, она неожиданно меня поцеловала, а эти суки и подловили. Видишь  ходили по пятам, было бы ещё что-то, так показали бы тебе, не волнуйся. Не было больше ничего, не-бы-ло. А ты что натворила, глупый малыш?

– Ты врёшь, небось, опять?

Обнимаю её, какая хрупкая, боже. А если бы не откачали, а если бы она убила себя, ужас. Я думала, меня могут убить, а оказывается её, вот где ужас. Как её уберечь?

– Это всё опасно? Зачем тебе менять картины в Голландии?

– Чтобы сюда в Россию обратно приехала уже копия. Я уверена, что твой отец постарается поменять картины как раз при разгрузке и распаковке. Настоящий квадрат заберёт, а копию повесят и когда ещё выяснится… А так если у меня получиться, то они одну копию поменяют на другую, а я потом, поменяю свою копию в музее, обратно на настоящий «Черный квадрат», и все будут довольны. Твой папа будет доволен потому, что будет думать, что у него настоящий, и музей будет доволен потому, что у них останется настоящий.

– Это опасно? Это конечно опасно. Зачем тебе менять картины? Пусть берут что хотят, вдруг ты попадёшься?

– Да, это опасно, поэтому я ничего тебе не рассказала раньше . Но я не могу допустить, чтобы им досталась ЭТА картина. Понимаешь? Это важнее всего, это даже, важнее нас с тобой… Извини малыш, но так надо.

Прижимаю её к себе и кожей чувствую, как бьётся её сердце.

– Теперь ты знаешь, кто я и что происходит. Если мой план получится, то я приезжаю сюда, отдаю картину твоему отцу, он отпускает Свету, после чего я  исчезаю на некоторое время, чтобы всё улеглось. У меня уже есть квартира в Москве, которую никто не знает, арендована на год вперёд, запомни адрес. Сигналом, что всё прошло успешно, будут две пустые смски подряд. Когда ты их получишь на свой сотовый, выключай телефон и спускайся в метро на станцию Пушкинская, в центр зала. Там всегда много народа, я встречу тебя там и мы сбежим от тех кто за тобой присматривает. Они уже получат картину, и им будет не до нас и, я надеюсь, у нас будет время друг для друга перед разлукой. Ну-ну не плачь, на время. Потом я вернусь и поменяю картины в музее – и всё, мы с тобой снова будем вместе, и можем послать всех куда подальше. А сейчас поехали обратно в больницу. Тебе нужно сделать вид, что всё в порядке, и что ты остыла ко мне.

– Ты вернёшься за мной? Обещай.

– Обещаю

– Врёшь, наверное, как всегда. А я дура, как всегда, верю – я хочу тебе верить.

Через полчаса у входа в склиф Лена

– Всё– всё пока, иди, замерзнешь, да и хватились уже небось… Скажи что пошла погулять, что належалась в духоте. И маме обязательно позвони, она переживает очень.

Всё пошла, ужас какой, не могу ни как представить что могло случиться.

Звонит телефон, ого Алекс

– Да Алекс привет, я в Москве

– В Москве?

– Да, прилетела сегодня срочно по делу, завтра уже возвращаюсь в Голландию.

– Ты знаешь, что твой специалист в больницу угодил?

– И он в больницу? Блять. Тоже с собой кончал?

– Нет, не кончал с собой, с чего бы? Только что мне звонил больничный юрист, ищут родственников, говорит, что он чуть жив. Я