Глубокая, как река - Ширл Хенке

Но суждено ли им быть вместе? Дамокловым мечом висела над ними проблема Летиции, но оба старательно избегали темы развода, хотя Сэмюэль постоянно думал о том, что предпринимает в его отсутствие законная супруга и какие новые козни строит. Хотя, возможно, ей уже наскучил Сент-Луис и она отправилась в Вашингтон, прихватив Ричарда. Что, если в этом случае землетрясение застало их на реке? Полковник мрачно улыбнулся. Нет, рассчитывать, что Летиция и впрямь утонет, нельзя. Это было бы слишком большой для него удачей.

Его волновала еще одна проблема — свалившееся на голову Оливии богатство. Что, если состояние Дюрана действительно так огромно, как надеялся Вескотт, и все оно принадлежит Оливии? Однажды Сэмюэль уже женился на богачке, которая пыталась затем подчинить его себе с помощью денег. Правда, у Оливии нет ничего общего с Летицией, однако она может оказаться богатой наследницей, представительницей высшего света Нового Орлеана, а он, Сэмюэль Шелби, — по-прежнему только простой солдат. Даже с учетом доходов фирмы Сантьяго полковник не мог рассчитывать, что ему удастся обеспечить Оливии роскошную жизнь, которую обещало состояние Дюрана.

Что произойдет, когда они прибудут в Новый Орлеан? Оливия не задумываясь откажется от наследства ради него. Сэмюэль это знал. Но он понимал также, что не сможет позволить ей поступить так. «А что, если?..» — неожиданно пришла в голову страшная мысль, и Сэмюэль похолодел от ужаса.

Оливия взглянула на Шелби, когда они причалили к берегу на ночевку. Лицо Сэмюэля стало жестким, глаза колючими, и девушка догадалась, что его тревожит их будущее.

— Что случилось, Сэмюэль? У тебя такой вид, будто Господь Бог известил тебя, что нам грозит новое землетрясение. — Когда он не ответил, продолжая закреплять плот у берега, Оливия сдержалась и прекратила расспросы.

Она принесла хвороста и сухих листьев, собрала в кучу, и занялась костром. «Микайя бы порадовался, — печально подумала девушка. — Я таки научилась терпеливо ждать. Правда, при Сэмюэле мне не всегда это удается».

Пока они были заняты мелкими хлопотами по устройству ночевки, Оливия все время ощущала беспокойство Шелби. Ничего, она даст ему время, пусть выскажется, когда сам того захочет. После ужина она постелила постель, быстро искупалась в прозрачном ручье, впадавшем в реку, и забралась под одеяло. Однако Шелби, судя по всему, не собирался ложиться и остался у костра с кружкой кофе.

— Иди спать, — позвала Оливия. Как бы ни складывались их отношения днем, ночь все сглаживала. В постели им было так хорошо, что остальное просто не имело значения.

Сэмюэль выплеснул в огонь остатки кофе, встал, неохотно приблизился и протянул руку за одним из одеял.

— Может, нам лучше спать порознь до конца пути? — неуверенно начал он, и на его лице отразилось такое отчаяние, что у Оливии сердце перевернулось от жалости. — А, черт!.. Ливи… Это вовсе не потому, что я не хочу тебя…

— Тогда почему же? — сухо осведомилась Оливия.

Он тяжело вздохнул, помолчал и наконец решился.

— Скажи, когда у тебя были месячные? — Сэмюэль знал, что месячных не было после того, как он освободил ее от Вескотта.

На мгновение Оливию озадачил этот вопрос.

— Недели две назад. А в чем, собственно говоря?..

— Ты могла забеременеть, Ливи, — прервал ее Шелби.

— А ты разве против ребенка?

— Против, пока ты не носишь моего имени. Я не смогу на тебе жениться целый год, а то и дольше.

Он будто оправдывался, этот гордый, мужественный человек, и при этом выглядел таким беззащитным, что Оливии стало больно. Она мягко спросила:

— И ты считаешь, что до конца путешествия мы должны спать отдельно?

— Трудно, но преодолимо. — Он неловко усмехнулся.

— Для тебя — возможно, — возразила Оливия и ухватилась за одеяло, которое Сэмюэль пытался забрать. — Мне что-то стало холодно. Холодно под одним одеялом. Мне нужны они оба.

— Ливи, — угрожающе рявкнул Шелби.

— А если я уже беременна? Если сдуру это тебя так ужасает, то что ты думал две недели назад? Я предлагаю рискнуть и ничего не менять до тех пор, пока мы не расстанемся, — если ты по-прежнему намерен бросить меня в Новом Орлеане.

С этими словами Оливия скинула с плеч мужскую рубашку, которую использовала как ночную сорочку, и предстала перед Сэмюэлем во всей своей красе. Шелби стал снова чертыхаться, отшвырнул одеяло и едва не бросился наутек, но Оливия положила его руки себе на грудь и обвила руками его шею.

— Лошадей на переправе не меняют, чтоб ты знал, а то утонешь.

— Опять Микайя с его народной мудростью? — спросил Сэмюэль, которому было в высшей степени наплевать на ответ, потому что Оливия принялась быстро расстегивать его брюки.

«Если оставить святого наедине с Оливией Сент-Этьен на три недели, он бы тоже не совладал с собой, а уж меня при всем желании нельзя отнести к разряду святых», — мысленно оправдывался Сэмюэль, покрывая лицо девушки жадными поцелуями. «Ты хочешь таким путем навечно привязать ее к себе», — настырно твердил внутренний голос, но Шелби уже ничего не слышал.

24

К началу 1812 года в Новом Орлеане было около двадцати тысяч жителей самых разных национальностей и социальных положений. В молодой республике это был единственный в своем роде город-космополит, хранивший устои и традиции Старого Света. Он вошел в состав Соединенных Штатов всего за девять лет до описываемых событий и по сути оставался французским городом, хотя сорок лет испанского владычества не прошли бесследно и возникла община креолов — результат слияния культуры Франции и Испании.

Креолы существовали бок о бок с беспокойными американцами, которые десятилетиями пересекали Аппалачские горы и заселяли долину Миссисипи. Их тоже притягивал единственный в округе морской порт, откуда можно было вывезти на продажу свой урожай и где имелись разные предметы роскоши и все необходимое для хозяйства. Грубоватые простаки из Кентукки и хитрые наглецы из Бостона, обладавшие природным финансовым чутьем, вели оживленную торговлю с темпераментными купцами-креолами.

Огромный шумный портовый город привлекал торговцев и моряков, бродяг и искателей приключений со всех концов мира. На рынке, раскинувшемся вдоль длинной набережной в дельте Миссисипи, говорили в основном по-французски и по-испански, но звучал также английский во всем многообразии акцентов, равно как немецкий, итальянский и греческий языки и различные диалекты индейских племен. Звонко кричали, зазывая покупателей, свободные негры из Африки, гордо поглядывая на своих черных братьев рабов, на долю которых выпадала самая тяжкая и грязная работа.